Брод через Великую реку. Книга 1

– Глянь, какой пушок на его ушах! Говорят, такие мужики шибко страстные… – ехидно произносит Павла.

Невольно рука моя потянулась к ушам. – Вовсе нет там никакого пушка! Всё, зараза, придумала! А, может, есть? Ведь Верка вроде не жаловалась. И Лариска – тоже…

– Паш, а тебе рыжие с залысинами нравятся? – Аня смотрит на Павлу и улыбается, видя, как та трясет головой. – Нет? А мне нравятся. Да и больно много у него морщин. Ты как думаешь, он холостой?

– И так понятно – холостой! Вишь, какой неухоженнай: штормовка грязная, кеды – тоже, рюкзак военный… Бирюк бирюком! Говорю же – холостой! Да прошёл уже всё – огонь, воду и медные трубы…

Смотрю на них, а сердиться почему-то на их злые слова не хочется. – И не рыжий я. И залысин нет. Даже зауважал.

К тому же аромат цветущих трав ударил в мою головушку. – А вы чё хотели? Сирота я казанская. Жар чужими руками не загребаю. Звезд с неба не хватаю…

Аня и Павла прыснули со смеху.

Всё бы ничего, только вдруг проснулся внутренний голос – Ну, что, брат, слабо? Скажешь, потерял нюх от ракетного топлива? Нет, брат, шалишь! Чаще надо бывать на природе. Когда ты в последний раз вот так бывал у костра? Ишь, сиротой казанской прикинулся. Да ты волк в овечьей шкуре!

Очень хотелось ему возразить, но почему-то ничего не придумывалось. Рылся, рылся в памяти и почему-то не вспомнил ничего. Не знаю, сколько бы времени ещё продолжалось это издевательство, но начался ужин из чая и булок.

Если честно сказать, то их всех по-хорошему и не запомнил. Так, начал выделять нескольких. Сначала по работе. А вот теперь появилась возможность их отличать друг от друга по тому, кто с кем в палатке спать улегся.

– Так-так, Павла разместилась с Аней. В этом я уже и не сомневался. Девушка, которую звать Наташа – с девушкой Надей. Есть два Володи. Они так и поселились. Есть обособленная парочка. Наверное – муж или с женой, а, может, любовники?. Они – тоже в одной палатке. Две хлопотуньи костровые попали в одну палатку. Нам же с лоцманом достались индивидуальные, но на двоих человек. А, может, с нами никто не захотел быть вместе? Об этом следует подумать…

Но думать об этом почему-то не хотелось.

Как-то незаметно все разошлись. – А дежурить – то кто будет? О чём онидумают? Может, и мне забраться к себе в палатку, а там – будь что будет?

Почему-то вспомнилось, как страус прячет голову в землю. – Вот-вот. И здесь так же!

Усмехнувшись, остаюсь у костра: дежурить придется мне!

Сверчки запели свою незатейливую песню, но почему-то она мне нравилась: хотелось слушать её бесконечно. Незаметно к ним присоединились ещё какие-то ночные певцы. Огонь, потрескивая, вносил свой незабываемый колорит в эту дикую жизнь.

Лагерь спал. А, может, и не спал. Почему-то подумалось о тех, двоих. Интересно, они муж с женой или нет? Ухмыльнувшись, снова стал наблюдать за полётом искр костра. И почему-то вспомнилось прошлое…

– Вот так догорает моя любовь к Веронике… Только угольки от неё уже совсем не греют… – прозвучала в голове печальная мысль, унося меня в прошлое.

Помню ли я нашу первую встречу? Помню… А как её не помнить?

Летом 1983 года мой друг по училищу Витька пригласил к себе домой ненадолго погостить в каникулы. Других планов у меня не было, потому и согласился. Сдали мы экзамены, получили проездные и покатили к нему домой, на юг Свердловской области. Я знал, что родители Витьки ко мне всегда относились хорошо, был им не в тягость. Несколько дней мы с Витькой до одури мотались на рыбалку с ночевкой от одного озера к другому, пока всё это не надоело. Уже и письмо написал родителям, мол, ждите домой, а тут?

Она появилась на крыльце дома в тот же день, когда мы вернулись с рыбалки: молодая, симпатичная, с хорошей фигурой и большой грудью, выпиравшей из купальника.

– Верка, ты чего приехала? – недовольно спросил Витька. И волей-неволей вынужден был нас представить друг другу. – Глеб. А это моя двоюродная сестра – Верка.

– Вероника! – она подала мне свою нежную руку, до пяток прожигая меня страстным взглядом.

А Витька уже тащил меня в дом, подальше от сестрицы, недовольно ворча. – Слушай, Глеб, ты на неё не западай! Ну, не та она… Нам такие не нужны!

Да, не послушался я, дурак, тогда совета своего лучшего друга… Лучше бы послушал…

Огонь в костре прямо разбушевался, угадывая моё состояние: сердце снова заклокотало, лицо покрылось нездоровым румянцем. Фигура Верки как живая возникла передо мной, возмущая всё мужское естество…

Я тогда держался долго. Но и Верка была не из тех, кто просто так сдается. Теперь-то прекрасно понимаю, почему, а тогда… И я медленно, как кролик, полз к своему удаву… Витька как мог, предупреждал меня, что она обязательно потащит к себе в постель, ибо очень хочет выйти за военного. Особенно если он дежурит подолгу. Я всё это понимал, но сделать уже ничего не мог – влюбился…

Вопреки словам Витьки, Верка не торопилась затаскивать в свою постель, но всячески, каждый раз, когда представлялась возможность, показывала то полуобнаженную грудь, бедра или то и другое вместе, приводя в неистовый трепет. Возможно, потому и уехал пораньше.

Дома у родителей как-то даже забыл о ней. Но она сама напомнила, прислав письмо, полное любви с фотографией, где она стоит во всей своей красе в купальнике. Чувства снова нахлынули, накрыв меня с головой. И тогда ответил ей. Начался наш бурный почтовый роман…

Удивлению моему не было предела, когда неожиданно на проходной училища увидел её. И радости! Оказалось, что она переехала, и теперь будет ждать меня здесь, как верная жена. Увольнения все проводил у неё, а на последнем курсе поженились, хотя мои родители не хотели этого брака.

После окончания училища и отправились мы вместе к новому месту службы. Время шло, она поступила в институт на заочное отделение, а я пропадал неделями на службе. По поводу детей она однозначно заявила, что пока не окончит институт, их не станет рожать.

Всё бы ничего, но год назад она сначала не появилась дома на ночь, потом на сутки, затем и на неделю. Ревность меня душила – готов был даже убить её.

Но она, без всяких эмоций просто заявила. – Прощай! Я ухожу от тебя!

– Почему? – спрашиваю, ощущая внутри себя образовавшуюся пустоту.