Тень на скале

– Я не хочу участвовать в сговоре, чтобы потом не попадать под санкции антимонопольного комитета.

– Так мы ничего и не подписываем, доказать практически не возможно.

– Зато нервы помотают.

– Так это бизнес, вы, что не знали, что здесь не всегда играют по правилам и в первую очередь государство?

– Я знаю, что играть с государством бесполезно. Оно меняет правило до тех пор, пока не выиграет. Но моя компания развивается и зачем о чем-то договариваться? Смысл?

– Смысл есть. Я уже упомянул, что в прошлый раз мы недооценили вас. Это была наша ошибка.

– Грубая, – перебил Иван.

– Пусть грубая. Надо было уже тогда начать обсуждать тему деления рынка.

– Это ничего бы не изменило.

– Как знать, я думаю, что не открою секрета, что мы проверяли вас, откуда вы взялись.

– И что нашли? – в голосе Ивана звучала ирония.

– К сожалению, ничего существенного. Вы возникли из ниоткуда, вместе со своим капиталом. Есть у нас подозрения, откуда у вас капитал, откуда вы так хорошо знаете рынок, но пока наши подозрения не нашли подтверждения.

– Стоит ли тратить время? Есть много мест, где можно спрятаться. Но оставим мое темное прошлое. Надо полагать, вы и органы подключили.

– Не важно, кто занимался сбором информации.

– Или поиском компромата.

– Или его. Но я все-таки вернусь к теме беседы. Да, вы потеснили нас и чуть отхватили кусок.

– Ошибочка. Чуть, чуть – это теперь у вас. У вас же проблемы с получением сырья, а значит и выполнением обязательств по своей продукции. Вам стало трудно конкурировать с нами.

– Трудно не значит не возможно.

– Согласен. Вы что принесли мне карту деления регионов?

– Не так сразу. Интересует принципиальное согласие.

– Согласия не будет.

– Вы хорошо подумали? Я предлагаю не торопиться, а спокойно обдумать наше предложение, а потом встретиться.

– Я повторюсь, мне это не интересно.

– Не думаете ли вы, – вступил в разговор Евгений, – что если вы отхватили у нас кусок, то мы повержены? Не подавитесь. У нас еще есть возможность прогнуть вас. Не вам объяснять, как можно закрыть компанию. У государства много надзорных органов, а уж указов и законов не счесть, и в них всегда есть лазейки. Они и оставлены, чтобы воспользоваться, когда надо. Есть люди, которые с удовольствием займутся вашей организацией.

– Я думаю, что удовольствие они получают в другом месте и другим способом, на полученные от вас премии, но я переживу.

– Не говорите так, вы не знаете, что вас может ожидать.

– А вы знаете, что вас может ожидать?

– Что вы имеете в виду? – спросил Степан.

– Ничего конкретного, все под Богом ходим, а он своими планами не делится. Или у вас есть с ним договор?

– Не ехидничайте. Все-таки подумайте.

– О чем? Если хотите себя успокоить, что я взял время на раздумье, то пусть будет так. Приходите, поговорим, но это не значит, что я изменю свое решение.

– Мне сейчас жаль, – снова вступил Евгений, – что мы вас после первой встречи не прихлопнули. Надо было бы тогда вас закрыть.

– Это угроза?

– Нет, лишь сожаление о не сделанном. Так что скажете?

– Я свое мнение сказал, ваше предложение меня не интересует, но знаете… – Иван сделал театральную паузу. – Если вы надумаете продать активы или свои акции, я, пожалуй, соглашусь это обсудить.

– Ну, вы наглец, – сказал Степан. – Ладно, разговор не получился. Мы вас предупредили, не удивляйтесь, потом и обижайтесь на собственную глупость, которая победила разум.

– Да, иногда она побеждает, но поверьте не в данном случае. Я тоже ошибаюсь, как и все, как и вы. Глупость и разум живут рядом, и между ними постоянно идет борьба.

– Пошли, Евгений, – предложил Степан, – оставим этого философа. Ему место в бочке, как и древнему Диогену.

– Там тесно, – заметил Иван.

– Вас ожидает тоже.

Послышался шум шагов.

– Про мое предложение не забудьте. Приходите.

Это была последняя фраза, что слышал Костя, а затем послышался звук закрываемой двери, и он снял наушники. Вошел Иван.

– Ну как? – спросил Иван.

– Неплохо.

– Знаешь, когда чувствуешь поддержку, это придает уверенность. Если бы я не знал всего, что будет, я бы согласился.

– И зря.

– Почему?

– Они бы тебя и сдали, а уж тогда точно пришли бы надзиратели.

– Что теперь?