Невменяемый дракон

– По утверждениям врачей – сознание вьюдораша «падает» к звездам и уже никогда не возвращается.

– Странно, – заговорил впервые Кремон. – Но, мне кажется, это происходит просто из-за многовековой привычки все время находиться в замкнутом пространстве. Опыт поколений трансформировался в страшную болезнь, и получаются необратимые изменения в психике.

– Хм, – царь приподнял свои огромные глазища к Занвалю. – Мне бы тоже хотелось в это верить. Только вот запреты на нахождение под ночным и звездным небом у нас имеются во всех древних книгах.

Теперь уже Элиза Майве по-приятельски потрепала своего царственного собрата по мохнатому плечику:

– Ничего, отныне наши ученые объединят свои усилия и с легкостью решат любые проблемы, мешающие наслаждаться жизнью. И уже через несколько лет вьюдораши сами будут удивляться тому факту, что они столько веков прожили в полной изоляции от всего остального мира.

– А я уже третий день удивляюсь, – признался Лилламель и поднял вверх свою лапу, намереваясь сказать нечто историческое по такому случаю. Но в тот же момент сверху, прямо с ясного неба, на площадку ухнул плотный удар леденящего ветра. Такой напасти от пасторального горного пейзажа никто не ожидал, и хоть женщины немного картинно взвизгнули, все пошатнулись, приседая, но остались стоять на ногах. Лишь поспешно запахнули на себе полурасстегнутые одеяния. Наверняка баронесса Мирта Шиловски высказала общую мысль:

– Через минуту я превращусь в гигантскую сосульку.

Царь вьюдорашей тут же согласно закивал и поспешил увести своих гостей в теплые и обжитые недра. Спускались более часа. Тем более что до званого ужина оставалось достаточно времени, и Лилламель решил немного похвастаться присоединяемыми под его начало пространствами. Да и самому заодно посмотреть те великолепные пещеры, которые когда-то были обжиты вьюдорашами, но за последние тысячелетия доступ на эти уровни был законсервирован, и по ним порой передвигались только разведчики да отряды со специальными миссиями. Зато теперь эти бесхозные пустоты вновь обретали своих обитателей, ведь более трети всего населения царства выразили желание жить именно на верхних уровнях. Хотя при здравых размышлениях именно в Озерном краю намечалась самая сытная и беззаботная жизнь. Да и к древнему тоннелю намного ближе. Ведь когда по нему пойдут первые караваны, то находиться ближе к торговой артерии станет вообще выгодно. Только вот и в верхние уровни переселиться нашлась масса желающих. К тому же многие из них отыскали в семейных архивах и тайниках специальные магические медальоны из дуросовых пород, на которых конкретно обозначалось место обитания целых родов и семейных кланов. И вернуться в свои гипотетически исконные владения возжелали очень многие вьюдораши. Так что в ближайшие годы в подземном царстве ожидался невероятный всплеск рождаемости населения.

Пока же недра напоминали гигантский растревоженный муравейник. Пробивались новые тоннели, вскрывались и откапывались старые, укреплялись треснувшие своды и заделывались слишком просевшие или размытые дороги и тропы. Дерево здесь ценилось невероятно, поэтому при разборке жилищ в тоннеле Утерянного Пути сохранялась каждая доска, а порой и щепка. Помимо этого для обустройства новых жилищ использовались обломки стен из нескольких неизвестных материалов, один из которых при тщательном рассмотрении оказался не чем иным, как знаменитым кремонитом, который полным ходом изготавливали пока лишь в одном месте на планете: в городке Агван. Сам Кремон Невменяемый подтвердил сходство, когда более тщательно исследовал отобранные для него кусочки древних покрытий. Так же вьюдорашами использовались «вечные» матрасы, которые были набиты составляющими из тоненьких растрепанных волокон. Сие неизвестное вещество не сжигалось, не рвалось и не изнашивалось. Из таких же волокон были пошиты и чехлы для универсальных и довольно мягких подстилок для сна.

В повседневном быту обитатели недр тоже использовали такую массу неведомых внешнему миру предметов, что практически все люди Эль-Митоланы готовы были выкупать чуть ли не каждую вещицу при одном на нее взгляде. Причем применялись предметы древних явно не по назначению. Например, в не разбивающейся сфере отслужившего светильника заваривали и держали местную разновидность пива. И с помощью другой, более сложной конструкции, которая явно когда-то использовалась для химических опытов, гнали отличную гремучку. И складывалось впечатление, что никто никогда и не задавался целью выяснить, для чего может быть предназначена та или иная странная вещица.

Все это оживленные вьюдораши тащили на свои новые места жительства. И порой при этом не брезговали подхватить по дороге то, что «плохо лежит». Хотя вообще-то элементарное воровство в этом обществе всячески порицалось и было неприсуще.

Нельзя сказать, что вьюдораши целенаправленно не пользовались доставшимися им по наследству благами древних цивилизаций. Практически каждая большая пещера теперь освещалась огромным, почти в рост человека, светильником, который испускал из себя яркие голубоватые лучи. Раздавались они по указанию нового царя и могли светить ни много ни мало – десять лет. Потом их надо было выносить на открытые солнечные пространства и оставлять на четыре года. После этого они вновь могли давать освещение в двухгодичном интервале. А дальше такие циклы могли повторяться почти вечно. Разбить или повредить подобный светильник считалось не только кощунством, но и делом почти невыполнимым, что еще больше приравнивало эти устройства к основным чудесам света. Но еще больше гости удивились, когда узнали о количестве не активированных, складированных в глубоких подземельях светильников. Создавалось впечатление, что именно здесь были сосредоточены когда-то все мировые запасы этих магических источников света. О стоимости гигантских шаров пока и говорить не приходилось. Но по скромным подсчетам, даже если вьюдораши захотят торговать этими раритетами, то средств им для сносного пропитания должно хватить на несколько веков.

Это не говоря уже о прочих законсервированных тайниках, о которых пока новый царь не имел ни малейшего понятия и о которых лишь бродили некоторые слухи и древние легенды. Помимо этого в так называемых отводных штольнях Утерянного Пути было сброшено все самое ценное культурное наследие из Некрополя Сущего Единения. Все – что только одним своим видом могло напомнить о человеке. Все саркофаги с мумиями древних правителей, вся утварь и предметы Некрополя, а также все письменные, книжные и похожие на книги изделия были безжалостно сброшены в темные зевы штолен. Причем многие из этих варварских свалок еще и были затоплены водой. Теперь предстояло тщательно и долго раскапывать эти могильники с древними предметами и изучать каждый чуть ли не целым сонмом исследователей.

Именно это направление основной деятельности для себя и выбрал Кремон Невменяемый. Ну а возражать ему никто не собирался. Как говорится: чем бы герой ни тешился, лишь бы новые землетрясения не устраивал.

О том, что происходило в круглом храме вьюдорашей между принцессой и молодым Эль-Митоланом, тоже оба участника соитий предпочитали помалкивать. Смотрители храма и все знавшие о подоплеке пленения погибли в тронном зале, а простому народу такие вещи и знать не стоило. Похоже, что даже новый царь не ведал о сути эксперимента над людьми и просто подозревал их во взаимных симпатиях. А спросить напрямую, что Кремон и Элиза вытворяли в круглом храме – не решался. Хотя пару раз и пытался подвести деликатно разговор под эту тему.

Спеготским подданным наследная принцесса, похоже, тоже не собиралась раскрывать некоторые свои превращения в жуткого монстра. Да еще и Невменяемому строго наказала помалкивать. Тем более что с каждым днем она замечала за собой все новые и новые свойства и странные умения. Эль-Митоланом она не становилась, да и все признаки говорили о том, что она оставалась все таким же человеком. А вернее – полноценной женщиной. Но вот с ее зрением уже второй день творилось что-то неладное. И поделиться своими сомнениями она могла только с одним человеком, своим недавним любовником по принуждению. Ей постоянно мерещились в глубокой толще пород какие-то массивные туши животных, она научилась видеть в кромешной мгле и различать в окружающих стенах опасные места. То есть сразу замечала слабину в перекрытиях и ни в какую не рискнула бы туда сунуться. Но самое главное, она стала видеть любого вьюдораша сквозь скальную породу. Вначале сквозь метровую преграду, потом сквозь трехметровую, а к тому моменту, когда царь Лилламель проводил своих гостей вниз, ее умения еще больше увеличились. Принцесса выбрала удобную минутку, приостановилась в узком коридоре и прошептала Невменяемому на ухо:

– Я их всех прекрасно различаю сквозь стены в пять метров толщины. И самое странное, звук ко мне доходит вместе с изображением.

– Отлично! – так же тихо пробурчал Кремон ей в ответ. – Значит, мы не попадем в неожиданную засаду.

– Но мне страшно! А вдруг я опять превращусь неизвестно в кого?

– Вряд ли, ведь жрец булькал о том, что мутация полностью сорвалась. А значит, тебе грозят лишь новые, пусть еще и не до конца объяснимые свойства организма. Как только доберусь до местных хроник, ты будешь первой, кто узнает про свои новые возможности. Сведения о «купании людей под выбросом секреций пещерной матки» обязательно отыщутся. Да и, по всей видимости, кое-что об этом все равно известно в народе. Видимо, слухи распространились через воинов, устраивавших лавину для твоей гибели. Недаром местные жители смотрят на тебя с придыханием…

– Хм! – несколько злорадно скривилась Элиза. – Главное, что не со страхом и ужасом, как они делают в твоем случае.

Кремон только устало махнул кистью на это утверждение. Ему уже надоело объяснять всем и каждому, что он добрый, мягкий и пушистый, поэтому решил элементарно пользоваться таким отношением в целях облегчения своей работы. Его просьбы выполнялись с такой скоростью, что даже Лилламель порой недовольно и ревниво морщился. Но зато любая помощь и посредничество оказывались совершены в момент звучания последнего слова в предложении.

Незнание порождает страх. А незнание чего-то очень ужасного – утроенный страх. Тем более что ни одного живого свидетеля кровавой казни узурпатора не осталось. Ее Высочество не в счет, она и сама признавалась, что ничего не видела и практически ничего не помнит из-за навалившегося на нее ужаса. Для нее хватало лишь сознания того, что именно молодой колдун в очередной раз спас не только ее, но и весь остальной отряд. А уж как он это сделал, ее не интересовало. Но вот пошутить на тему валившихся ниц при виде Кремона вьюдорашей, она стремилась всегда. Может быть, тоже ревновала, как и новый царь.

А сам Лилламель провел своих гостей по озерной местности и вывел прямо к вспомогательному тоннелю, в котором и разместился весь отряд на временное жительство. Раньше здесь властвовал один из принцев, а теперь помещения были отданы почетной гостье, наследной принцессе Спегото вместе со свитой. По крайней мере, так цветисто выражались на каждом приеме или праздничном обеде.

Царь вьюдорашей не стал и дальше надоедать своим вниманием гостям, а распрощался до ужина, который и так скоро должен был состояться. А вся компания поспешила узнать последние новости. Ведь практически все члены отряда не сидели на одном месте, а самым интенсивным способом занимались сбором информации и розыском древних и таинственных раритетов. Практически каждый понимал, что со временем вьюдораши опомнятся, осознают должную цену каждому предмету и тогда начнут поднимать цену за любую безделушку до небесных высот. Да и правитель с сонмом управляющих вскоре наведет должный порядок. Это пока им не до этого. А вот потом, когда «великое переселение» завершится, определенные строгости обязательно будут введены в повседневные отношения с внешним миром. Практически уже сейчас Лилламель начал поговаривать о всенародном достоянии и о желании сохранить это достояние для своих далеких потомков. Именно поэтому каждый воин или исследователь старался подгрести или выменять все, что только удавалось. Даже своих телохранителей Бабу Смилги и Алехандро Шиловски командир отряда разослал с важными поручениями.

В данный момент возле жилищ постоянно находились лишь вестовые и вахтенные. Да еще профессор Шеслан Тулич. Именно он первым и встретил вернувшихся людей восклицанием:

– Ну и как там на поверхности? Наверняка гроза с плотным туманом?

– А вот и нет! – возразила ему Мирта. – Занваль сияет как на параде, и на небе ни единого облачка.

– Невероятно…

– Зато холод! У-ух! До костей пробирает.

Элизу Майве как всегда интересовало только одно:

– Наблюдатели возле «выхода» никакой весточки не присылали?

– Пока никаких. А значит, там у них все по плану.

Задал вопрос и Фелис Райне:

– Здесь все спокойно?

– Вполне. Хотя работы тоже хватало. – Шеслан Тулич махнул рукой себе за спину. – Только что окончил магическое бальзамирование наших погибших. Теперь их тела пять дней останутся нерушимыми.

Голос у наследной принцессы стал резким.

– Надеюсь, тело королевского лейб-медика тоже обработано должным образом?

– Конечно, ваше высочество. – Тон профессора стал сухим и официальным. – Как вы и приказали.

– Я хочу на него взглянуть.

– Пожалуйста. Все тела в той пристройке, и температура там самая оптимальна.

Наступило немного неловкое молчание, во время которого Элиза прошла к указанному помещению и вошла внутрь. При всей своей опытности и знании людей она до сих пор не могла поверить в то, что старый и добрейший граф Салив Паперре, отец ее последнего жениха, оказался убийцей и предателем. И полученные доказательства совместно с устными подтверждениями свидетелей довели принцессу вчера до неожиданной истерики. Именно поэтому впоследствии и было приказано доставить тело Паперре в Салию. Не возжелала наследница престола оставить вырастившего ее человека без последних почестей, тем более что тот перед своей смертью успел во всем признаться и чистосердечно раскаяться.

Но зато теперь открылась вся подноготная покушений на Кремона в королевском дворце, стало понятно отводящее внимание похищение древнего трактата, и многие другие странные и нелогические поступки.

В первую очередь стало объяснимо невероятное событие, когда асдижон Бриг Лазан согласился включить лейб-медика в состав экспедиции и выделить ему в телохранители нескольких егерей. Он давно подозревал графа во всех смертях и махинациях и именно поэтому предпочел иметь старика на виду постоянно, чем переживать потом за безопасность оставшейся в столице королевы. Ведь задумай граф совершить хоть малейшее преступление во время похода, ничего бы у него не получилось. У каждого егеря была однозначная команда: бить насмерть.

Вот только лейб-медик, который нянчил Элизу Майве с самого младенчества, так и не успел совершить задуманную им месть и убить молодого посланника из Энормии. Мало того, когда он оказался смертельно придавлен рухнувшим сводом в одной из пещер, то нашел в себе силы и время кратко пересказать историю своих преступлений откапывающим его воинам. Вернее, ему продлили жизнь с помощью магических сил. Из-под обвала, устроенного вьюдорашами, его вытащили еще живым, но не прошло и получаса, как старый граф умер, шепча постоянно только одну фразу:

– Умоляю Элизу меня простить! Умоляю…

Похоже, что принцесса его действительно простила. Да и у всех остальных по поводу старого придворного врача было двоякое чувство. Даже сам Невменяемый не знал, как относиться к явному преступнику. С одной стороны, можно было оправдать помутнение рассудка у отца, потерявшего единственного сына, но с другой стороны, было непонятно, что ему сделали совершенно невинные люди? Тот же плотник, дворцовый повар, декоратор и прочие служащие? Да и при чем здесь сам Кремон Невменяемый? Чем он конкретно вызвал гнев королевского лейб-медика?

Если судить по последним словам умирающего, то он знал о том, что лавина была подстроена. И решил во что бы то ни стало наказать виновников. А кто виновен? Правильно: именно тот, кто убрал конкурента-жениха с пути к сердцу принцессы. А кто появился на горизонте флиртующей роковой женщины, еще не успевшей снять траур? Невменяемый. Вот и стал он основным объектом страшной, «справедливой» мести. И в том, что ему не удалось в этом преуспеть, поражался больше всего Шеслан Тулич. Ведь как медик он прекрасно понимал всю массу возможностей, которые имеет любой врач, прикасающийся к телу своего пациента.

– Ведь он мог подстроить все, что угодно! Не верится, но мы вместе с ним брали у тебя кровь на анализы и проводили самые интимные обследования. А я ему так доверял! Кто бы мог подумать, что мой коллега – убийца.

А Такос Однорукий вообще высказался резко, по-военному: