Невменяемый скиталец

«В самом деле, почему бы мне не подучить беднягу на роль моего телохранителя? Все-таки жизнь у него станет намного лучше в таком случае, чем нищенствовать на центральной площади Эмрана. Только вот справится ли он? С его-то умом…»

Но любая зарождающаяся в голове у афериста идея всегда получала должную разработку. Поэтому уже вскоре Уракбай частенько останавливался и проникновенным голосом убеждал бывшего десятника:

– Ты должен меня всегда защищать от любой опасности. Уракбай очень хороший, тебя очень любит, и ты его тоже очень любишь. Поэтому будешь оберегать всегда.

Вначале потерявший память сослуживец лишь внимательно прислушивался к словам своего опекуна и с аппетитом уплетал любимые орешки, выдаваемые поштучно. Потом стал согласно кивать и поддакивать:

– Уракбай хороший, да…

За что получал награду в парном количестве. На третьем этапе он уже с готовностью повторял целые предложения:

– Заринат всегда будет защищать Уракбая! – и получал сразу три орешка.

На этом этапе внушения парочка как раз и добралась до искомого корабля. Но, как оказалось, планы у капитана неожиданно изменились, и он перенес отплытие в Эмран на завтрашнее утро. Незадачливым пассажирам ничего не оставалось делать, как отправиться искать в наступающем вечере подходящее место на постоялом дворе. Потому как ни один корабль сегодня уже в море не выходил. По крайней мере в попутном направлении.

Неунывающий Дельфин и это время решил употребить с пользой. Сняв комнату на двоих, он заказал сытный ужин на определенное время и спросил у хозяина:

– Где бы мы могли с моим телохранителем немного размяться в фехтовании, а потом и сполоснуться перед едой?

– Если хотите, можете устроиться в конюшне, она все равно сегодня почти пустая, – разрешил хозяин, с недоверием посматривая на изуродованного ожогами мужчину с явным выражением дебильности во взгляде. – Там же и бочки стоят с чистой водой, используйте самую крайнюю.

Следующие два часа искусный оратор применял свои педагогические таланты в полной мере. В конюшне он соорудил из соломы несколько чучел, обрядил их в какие-то найденные накидки и с усердием истинного психиатра принялся наущать своего недалекого товарища, как и что надо делать по определенной команде. Все основные команды сводились только к одному: указать цель, приказать определенное действие, а потом вовремя остановить набирающего обороты сумасшедшего воина. Уракбай указывал рукой на одно из чучел и выкрикивал:

– Враг! – затем в зависимости от желания добавлял слова «Убей!» или «Держать!».

После первого слова бывший десятник с рычанием превращал чучело в лохматые ошметки, а после второго крутил и подминал под себя. Ко всему прочему, судя по счастливой, хоть и безобразно смотрящейся из-за ожогов улыбке, подобная забава ему очень нравилась.

Много времени ушло на обучение командам «Отбой! Успокойся!» и «Отпусти!». Ну и напоследок Дельфин проверил, как работает его команда при большем количестве потенциальных противников. Установил все три чучела недалеко друг от друга и скомандовал, указывая на них:

– Враги! Убей!

Вот тут уже Заринат постарался. Сшиб в одно место все три чучела ухарскими ударами, а потом стал их топтать ногами и рвать скрюченными пальцами. Зрелище получилось почище гнутья подков. Только со второго, более громкого окрика разбушевавшийся ученик замер, затем налитыми кровью глазами разыскал своего опекуна, узнал, улыбнулся до ушей и поспешил за поощрительной порцией орехов.

И угощая своего гипотетического телохранителя, Уракбай в сомнении раздумывал:

«А если вдруг мне не удастся его остановить? Он ведь запросто в азарте своей игры и мне кости переломает или голову свернет. Ха! А потом еще и за остальных окружающих примется! Он такой. Хотя, если припомнить, то Крюка при нападении бандитов он даже пальцем не тронул. Но ведь там он сам почему-то в драку полез, тогда как по моей команде «Убей!» может искать врагов неизвестно какое долгое время. Придется как можно больше внимания уделить блокирующим командам, а то как бы чего не вышло…»

Потом они разделись и стали смывать с себя пыль и пот.

Мыл Дельфин своего подопечного тоже сам, осторожно, стараясь не причинить боль на особо изуродованных участках кожи. И со стороны действительно могло показаться, что молодой парень и в самом деле ухаживает за любимым отцом. Хотя великовозрастный мужчина вел себя при этом, как ребенок: шлепал ладонями по воде и громко смеялся.

Именно такую сценку и подсмотрел хозяин постоялого двора, приблизившись к тыльному окошку конюшни.

– Однако! – возмущался он, вернувшись в общий зал и обращаясь к своей супруге, протирающей столы. – Да они оба сумасшедшие, не иначе! Скорей бы они уже убрались…

– А чего вообще они у нас остановились?

– Идущий в Эмран корабль отложил выход в море на завтра.

– Ну тогда и волноваться нечего, – подвела итог рассудительная женщина. – За одну ночь они нашу конюшню не развалят.

Выспались сослуживцы отменно. И утром, плотно позавтракав, поспешили в порт. Корабль, на котором они собирались отплывать, стоял под загрузкой. Но по виду почти опустошенных повозок на пирсе стало понятно, что вскоре авральные работы будут завершены. Так и получилось. Прибывшим пассажирам выделили каюту, и пока они обживались в ней, беготня по палубе возобновилась с новой силой. Под свистки боцманской дудки матросы подняли паруса, и вскоре корпус каботажного судна закачался на волнах открытого моря.

Самое что ни на есть время, чтобы пассажирам выйти и прогуляться по палубе. Заодно подышать свежим морским воздухом. Чем Уракбай и воспользовался. Как ни странно, но только тогда он осознал, что на всем корабле всего лишь два праздных путешественника. Это подтвердил и помощник капитана, надменный щеголь с тонкой полоской черных усиков:

– Да, господа, практически весь десяток остальных пассажиров, как только узнал об отсрочке рейса, еще вчера подался на другой корабль. И сегодня тоже пассажиров набрать не удалось.

– Зато вы загрузились по самые крышки трюмов, – вежливо поощрил пассажир моряка, но своим неосторожным словом лишь поменял к себе отношение. Взгляд у помощника стал колючим и подозрительным:

– Чего это вы так интересуетесь нашим грузом?

– С чего вы взяли? Да наоборот, польстить хотел подобной хозяйственности.

– Кстати, – продолжил допытываться насторожившийся щеголь, – а кто вам порекомендовал именно наш корабль?

– Да никто, сами по пирсам нашли.

– Ага, значит, вы вообще не из Экана?

– Ну да. И что в этом такого?

Уракбай уже стал догадываться, что они не совсем осторожно попали на борт к контрабандистам, но вообще притвориться глухонемым было бы еще подозрительней. Мелькнула мысль сослаться на свои связи в преступном мире Эмрана, но подобное действие могло только ухудшить отношение к ним команды. Наоборот заподозрят в попытках оправдаться. Поэтому ничего не оставалось сделать, как вежливо поблагодарить помощника за беседу, узнать, когда кормят и где кают-компания, и пройти на ют корабля, откуда открывался самый прекрасный вид.

Возле выступающей над волнами стойки леерного ограждения Заринату понравилось больше всего. Хотя вначале он и обеспокоил своего опекуна горящими от надежды глазами и громким, просительным восклицанием:

– Купаться?!

– Нет! Сейчас купаться нельзя! Ты понимаешь: нельзя!

Бывший десятник возражать не умел, поэтому послушно уселся на палубу и смиренно любовался покатыми волнами. Он даже с некоторым сомнением дал себя увести только на обед, потому что никогда и ни при каких условиях не отказывался от пищи. Потом опять вернулся на понравившееся место и покинул его только для ужина.

В кают-компании с пассажирами трапезничал лишь капитан и его помощник. И скорей всего они теперь на пару подозревали незадачливых путешественников во всех тяжких. Рассмотрели они и невменяемое состояние сильно обожженного воина.

– Где это его так потрепало? – потребовал подробностей капитан. И вот тут Уракбай и совершил, пожалуй, свою самую большую ошибку в жизни. Он припомнил, с каким сочувствием и состраданием воспринимали остальные ордынцы рассказы о переломном моменте в истории своего государства, и решил опять этим воспользоваться:

– Да мы демобилизованные солдаты, а ранения получили во время легендарного сражения отряда диверсантов с Титаном.

И на добрые пятнадцать минут пустился в пересказ легендарных подробностей. Не забывая при этом красочно описать не только свою роль, но и самоотверженность особенно пострадавшего бравого десятника.

К концу рассказа моряки подобрали свои отвисшие челюсти, и совершенно неожиданно помощник сказал:

– Сочувствуем от всей души, но нам надо ложиться спать.

Немного удивленный такой реакцией на свои подвиги, Дельфин, тем не менее, поспешил ретироваться из кают-компании, поблагодарил за ужин и утянул за собой сослуживца. Но вот если бы он подслушал состоявшийся после его ухода разговор:

– С этими все ясно: шпики! – вынес безапелляционный приговор капитан. – Косят под демобилизованных, а сами вырядились получше, чем наблюдатели воли Фаррати.

– Я тоже так сразу подумал, – оживился надменный помощник. – Сразу, как только их увидел, понял, что за птички. А тут еще этот обожженный невменяемым явно притворяется.