На ладожских ветрах

С л а в а . Так он тебя и услышит.

А л и к (машет рукой). Еще как услышит, он же рядом. (Кричит). Заходи, старик, дело есть! Не нагулялся? Не нагулялся, спрашиваю? Он еще не нагулялся. Потом заходи! Порядок, зайдет.

Л е х а . Дима хороший.

С л а в а . Еще один мыслитель. И куда мне от вас, мыслителей, деваться, ума не приложу.

Л е х а . Ты вот на меня всю дорогу бочку катишь, а за что, спрашивается.

С л а в а . Отвечается: ты очень плохой человек, дрянь человечек. Понял?

Л е х а . Понял. А можешь ты мне объяснить толком, отчего все люди точно сговорились пальцами на меня показывать? Слон я, что ли, из зоопарка?

С л а в а . Неужели ты бывал в зоопарке?

Л е х а . Очень давно.

С л а в а . Лучше бы ты там остался.

А л и к . Оставь его, Славка.

С л а в а . А как у тебя с милицией, мыслитель?

Леха (оживляясь). Порядок. Они хотели, чтобы я устроился работать, вот я и устроился. Видел сегодня в гастрономе майора Юрия Ивановича Гурьянова, доложил ему, он посоветовал побриться.

С л а в а . Отцы родные для тебя наши славные стражи порядка.

Л е х а . Не скажи! Иной раз так пропесочат, что только держись. Особенно майор, товарищ Гурьянов.

С л а в а . Не то место они тебе песочат.

Л е х а . Согласен, нe то…

С л а в а . Ты хоть алименты Люське посылаешь?

Л е х а . Не берет.

С л а в а . Оправдался. А порядочный человек завел бы книжку в сберкассе и отчислял бы на нее положенное.

А л и к . Славка, прошу…

С л а в а . А ты чего просишь, проситель хренов? Ты меня не проси, ишь натыркался —делай то, делай это… Да мне на Алексея смотреть тошно.

А л и к . Всякий человек достоин понимания, жалости, наконец…

С л а в а . Чепуха! Я бы на месте нашей славной милиции всех алкашей отвез бы подальше и – на подножный корм, пусть себе пасутся и видом своим похабным не смущают нормальных людей. Я бы их в одну кучу и погнал бы к обрыву человеческого жилья…

А л и к . Да уж, дай тебе волю, ты бы всех переженил и заставил быть счастливыми…

С л а в а . А что? Идея. Заставил бы, именно заставил. Я бы им кое-что объяснил, а то призабывать стали. Тоже мне, венец творенья, не успели с дерева сползти, лиану из лап выпустить, а уже ополоумели от гордости… Страшно ведь не то, что несчастливы, страшно то, что каждый знает, как нужно жить, чтобы быть счастливым. Ты думаешь Леха не знает? Еще как знает. Он мне однажды такую лекцию закатал, куда там, профессор этики и морали… А посмотри на него. Не лицо – морда, не руки – грабки, в башке – опилки, мусор… И не жаль мне его вовсе. Не имеем мы права жалеть. Жалость унижает.

Л е х а . Мне ничья жалость не нужна, меня жалеть не надо. Все она, проклятая, попутала…

С л а в а . Ах, дитятко, ах, несчастненький, обидели, пальчик прищемили, дай, подую, бобо и пройдет… Дурень ты! Поседел, а ума в черепок так и не наскреб… Дурень.

Л е х а . Люблю тебя, Славка… Ты один понимаешь душу рабочего подростка…

С л а в а . Пальцем не шевельну, чтобы понять тебя. Я не женушка твоя лицемерная, я тебе говорю правду…

Входит Юрий Андреевич с сеткой в руках, в ней – свертки, хлеб, бутылки. Следом за ним – Е л е н а . Проходит Охлобыстин, мешкает, чуя выпивку, его не замечают. Он понимает, что и не заметят. Уходит.

Ю р и й А н д р е е в и ч . Разоряетесь, аж на улице слышно. Леху просвещаете? А его тем временем женушка ищет, поискивает. Ковер выколачивает бедолага, надрывается. Слышите?

Л е х а (прислушивается). Ищет, говоришь? (Он заметно горбится, вжимает голову в плечи). Бедная она женщина, ей ведь тоже хочется… счастья.

С л а в а . Вот и топай к бедной женщине.

Л е х а (оживляясь). А я не хочу!

С л а в а . Боишься, как бы она тебя за патлы не оттаскала?

Л е х а . Неправда, она меня никогда не трогает…

С л а в а . У тебя все впереди.

Юрий Андреевич выкладывает свертки на стол, Елена помогает ему.

Студень?

Ю р и й А н д р е е в и ч . Знаешь ведь, нет его здесь. Не завозят. Колбаса.

С л а в а . Колбаса типичное не то. Жаль, что нет моего любимого студня. Вот где белок для мозга.

А л и к . Сначала мозгами обзаведись.

С л а в а . Молчишь, молчишь, а потом как ляпнешь… умница. Студень – объеденье. Я еще когда в Ленинград приехал, в институт, только и делал, что студень с чернушкой лопал. Ковырнешь его, бывалоче, а он духовитый, серенький, и чего только в нем нет: тут тебе и бронхи животного – значит, легкое попало, тут тебе и хрящики – конечности в дело пошли, тут тебе волосок короткий – шкура рядом лежала. Сплошная радость. А с горчицей… Слов нет – вкуснотища! Дураки, забросили студень. Или скармливают кому отходы, потроха? Оттого, заметьте, и перебои с мясом. Был бы студень в изобилии, перебоев с мясом не было бы в помине, не пришлось бы Матвеевой Ирке мотаться в город за говядиной для своего обжоры, не было бы интеллигентских болезней, всяких раков и прочей белиберды, мир был бы устойчивей, проще… Нет, подавай колбасу! В «Экспрессе» на Финляндском однажды при мне выбросили какую-то мумифицированную дрянь. Не иначе, государственные запасы последней египетской династии, чудом уцелевшие в пирамидах. Так что там делалось! Такие приличные люди, отцы и матери семейств, а какими они стали… Не научились у нас использовать благородные порывы толпы для производства, скажем, электроэнергии, ведь если с каждого, стоящего в очереди и решающего проблему «хватит – не хватит», снять статэлектричество, стране не пришлось бы строить одну-две крупнейших в мире электростанций, обошлись бы своими силами…

А л и к . Ты никогда так много не говорил. Скорей всего ты болен, дай лобик пощупать, никак температурка… Ах, бедняга!

С л а в а . Оставь меня в покое. Я дело говорю, а он…

Ю р и й А н д р е е в и ч . Прошу за стол.

Слава с Аликом разом вскакивают, исполняют танец вокруг Вересова, рычат и по-визгивают.

С л а в а . Больше всего на свете люблю сказку про волка и семерых козлят. «Ваша мама пришла, молочка принесла…» Шедевр! Вся мировая литература линяет при звуках этого гимна.

Ю р и й А н д р е е в и ч . Руки мыть полагается, прежде чем…