Кладбище желаний

Поиски нового кандидата на роль мужа у Ольги зашли в тупик. Слепоглухонемого жениха на горизонте судьбы не появлялось. Все остальные с проблесками ума в глазах и зачатками состояния, оказались оприходованы сучками, согласными всегда, на всё и везде. Оставались для домашнего пользования лишь мужские отбросы чужих брачно-семейных отношений. «Хрен редьки не слаще!», – подумала Ольга, но гнев на мужа не сменила на милость. Продолжала его тихо ненавидеть за рухнувшие мечты.

Тарас Григорьевич после гневной отповеди жены пришёл к историческому выводу – он в первую очередь должен освободиться от экономического рабства. Он свободный человек, в свободной стране, и волен поступать, как ему хочется!

Свобода без денег – медленная смерть, или дорога в страну Бомжатию. Бомжем Тарасу Григорьевичу становиться очень не хотелось. Платить реальным голодом, холодом за призрачную свободу не в стиле господина Задунайского. Через несколько месяцев мозгового штурма, Тарас Григорьевич открыл для себя систему «личного гешефта» без обязательств и юридических исследований. Пошёл процесс накопления капитала.

Будущее уже манило яркими красками пороков большого города.

Кирилл Задунайский, единственный сын Тараса и Ольги, молодой человек, подающий надежды скрипач, и начинающий подлец. Он получил базу своего воспитания на тучной ниве дедовского благополучия. Он с детского горшка поделил людей на сорта, как колбасу: высший, первый, второй, третий и колбасные обрезки. При жизни деда Кирилл себя, дедушку, маму и папу относил к высшему сорту. После смерти деда финансовое благополучие лопнуло, как мыльный пузырь. Папа оказался третьим сортом – клерком неудачником, которого ненавидела мама. Он не оправдал её девичьих надежд, а она на алтарь семьи положила свои лучшие годы, красоту и здоровье. В этом месте мама прижимала руки к сердцу, и каждый раз восклицала:

– А, что я получила взамен? Неврастению, радикулит и оболтуса сына!

Кирилл не возмущался. Он давно привык к её постоянному нытью. Его интересовал один вопрос: «Куда исчезла мамина красота? Или её, вообще, не было?»

Отношения между отцом и матерью его не волновали. Каждый из родителей внушал сыну отвращение и ненависть к другому. Общими усилиями добились впечатляющих результатов. Он не мог переносить присутствия обоих, и только необходимость кредитоваться заставляла Кирилла соблюдать правила хорошего тона. Попытки работать не имели успеха. Деньги, которые он получал за труд, были насмешкой над тем, что хотелось. Желания находились на нищем финансовом пайке и пухли от голода.

Вот такие виражи бытия, чем меньше денег, тем больше желаний.

Буйным цветом на древе жизни Кирилла отцвели цветы желаний детства при финансовой подкормке деда. На их месте, с приходом весны юношества набухли почки и яички постельных мечтаний Кирилла. Реализация сексуальных фантазий требовала денежных вливаний. Ибо, ещё учёными Древней Греции установлено – секс это перекачка банкнот из одного кошелька в карман другого. Бесплатное укрощение либидо в одиночку называется себялюбием, и приносит временное облегчение и постоянную невростению. Как назло, дед сыграл в ящик и помощи внуку оказать не мог. Записным ононистом Кириллу становиться не хотелось.

Любовь «даром за амбаром» в районе ж. д. вокзала грозила всеми прелестями кожвендиспансера.

Мир огромный базар нужды и тщеславия. Всё в нём имеет свою цену. Любовь, даже к Богу, имеет свой тариф. В хороводе дней либо мы не тех, либо нас не те, но платить приходится в любом случае.

Кирилл страдал от любви в формате эконом-класса. На большее не хватало бабосиков. Желание подержаться за выпуклости топ модели туманило мозги, но приходилось действительность выдавать за желаемое и объяснять более богатым товарищам:

– Господа! Секс слияние двух тел в пароксизме страсти. В тесноте объятий не видны достоинства и растворяются недостатки, а результат тот же! С этим невозможно спорить. Если это так, то зачем переплачивать?!

Аргумент Кирилла слабоват, но имел право на жизнь, особенно для тех, у кого в кармане вошь на аркане и проездной билет на общественный транспорт. Ездоки на «Мерсах» до того «как», и после того «как» устраивают для утех тщеславия публичную выводку пираний своих кошельков. Кирилл был прав – баба, она и в Африке баба. Только упаковка разная. Вечно мужики соблазняются тарой. Когда распробуют товар, уже поздно винить маму, что родила сына дурака. Приходится платить по счетам с разделом имущества.

Удовольствия на пять минут, а судебных процессов на три года. Самые умные ходоки по военной тропе любовных отношений дважды к одной девушке не ходят. Они знают – красота товар ско-ропортящийся, алименты – пластинка долгоиграющая, а единственный половой акт не повод для знакомства. Тем и спасаются.

Однако финансовое здоровье Кирилла подорвала не постельно-интимная акробатика. Младший Задунайский типичный выкидыш российского капитализма. Он, как и большинство молодых людей, желал иметь всё, здесь и сейчас.

У тех, чьи папики и маменьки успели захватить местечко у государственного корыта, и черпали лопатой народное добро, всё было в шоколаде.

У таких, как Кирилл, чьи родители уже не «свиньи», но и «гусями» им стать не судьба, выбор по кованию денежных знаков небольшой.

Поддержка предков не светит. Конфликт с законом при тощем кошельке чреват гнилой баландой и рабской работой на благо родной страны. Сверив свои возможности с уголовным кодексом, Кирилл освоил специальность игрока. Профи пока не стал и на катран к приличным людям допуска пока не имел. Перебивался игрой по-маленькой в подпольных казино. Для хорошей игры катастрофически не хватало нала. Для кредита не было обеспечения. В долг уже не давали. Обзвонил всех близких знакомых, но финансовых доноров не нашёл. Пришёл черёд давних и дальних знакомцев. Первый же звонок принёс сюрприз:

– Алё, старина! Не узнаёшь? – бодро вещал Кирилл в мобильник школьному товарищу Пашке Киселёву.

– Не. Кто это?

– Угадай с трёх раз!

– Вадим?

– Какой Вадим?

– Служили вместе…

– Не угадал!

– Серёга из ментуры?

– Мимо!

– Ну, не знаю…. Наводку дайте?

– Даю. У тебя на правой полужопице родимое пятно.

– Господи! Пятно есть, но его никто не видел. Наверное, вы врач из поликлиники, или…

– Вот именно, «или»…. Вспоминай, Киссель, напряги извилины…

– Задунайский!! Кирилл?! Это ты?

– Я! Как угадал?

– Только ты меня дразнил «Киссель». С двумя, а то и с тремя «с». Ты не звонил мне лет пять. Что случилось?

– Ничего. Просто вспоминаю старых товарищей.

– Пишешь мемуары?

– Вроде того. Ты сейчас, где живёшь?

– Напротив вас Улица Линейная 17 Б. Ваш дом №14 смотрит фасадом в мои окна.

– Пашка, это ты?

– Я. Ты чего переспрашиваешь?

– Фамилия твоя Киселёв?

– Да.

– Ты учился в школе №74?

– Кирилл, ты в своём уме? Конечно же учился! Классная у нас была Марья Дмитриевна с разными глазами. Правый голубой, левый – зелёный. К чему этот допрос?

– Киссель, ты трезвый? Меня ни с кем не спутал?

– Кирилл, кончай гнать дурку! В чём дело?

– В том, что мы не меняли ни квартиру, ни адреса проживания. Мы живём с отцом и матерью на проспекте Космонавтов 163 в квартире 202 уже тридцать лет.

– Серьёзно?! Ты не шутишь?