– «Бросила!» – прочитал Виктор и замер.
– Ну?! – Галя вышла в проход к доске. – Чего стоим, кого ждем?
Виктор, оставаясь на месте, словно бы оправдываясь, вслух прочитал: «Он подошел к Дуне и тихо обнял ее рукой за талию. Она не сопротивлялась, но вся трепеща как лист, смотрела на него умоляющими глазами. Он было хотел что-то сказать, но только губы его кривились, а выговорить он не мог».
– И в чем проблема?
Виктор – вылитый Свидригайлов! – начал медленно надвигаться на нее, зажмурившись, вытянув вперед руки…
С резким скрипом открылась дверь.
– Что здесь происходит?!
Виктор шарахнулся в сторону. Галя рассмеялась.
– Не подумайте плохого, Екатерина Васильевна! Мы сценку репетируем!
– Да? – Великая Екатерина поправила очки. – Как бы вам не дорепетироваться, молодые люди. Шли бы домой, поздно уже! – и величаво, не закрывая дверей, удалилась.
– Вляпались! Представляешь, Витька, что ей могло прийти в голову?
– Ничего другого в ее голову не могло прийти, кроме того, что пришло, – Виктор торопливо вытер ладонью вспотевший лоб. – И, согласись, у нее есть основания беспокоиться, не станет ли наша образцово-показательная школа рассадником разврата.
– А разве есть?
– Ты, естественно, вне подозрений, а за себя не поручусь. Боюсь, слишком глубоко в образ вошел. Конкретно по системе Станиславского: «я в предполагаемых обстоятельствах», – блеснул эрудицией Виктор.
Галя улыбнулась, но сказала совершенно серьезно:
– Увы, репетицию придется считать законченной. Как-нибудь на сцене разберемся. Заранее такое репетировать действительно не стоит… Проводишь меня?
Бархатно-фиолетовая уральская ночь с редким кружением в воздухе мохнатых снежинок настраивала на лирический лад.