Три моря

И надо что-то делать, а то не успеет.
«О хан, великий владыка, ведь они
Съели кабана, обокрав угодья твои!
Если их просто так отпустить,
Каждый возомнит, что может убить,
Рыбу ловить или скот выпасать,
А законы хана не соблюдать!»

«Любовь к родителям – это прекрасно,
Но терять трёх рабов понапрасну
Мне б не хотелось, поэтому я
Объявляю бой, справедливости для!
Коль русский витязь в схватке победит –
Путь на восток им будет открыт!
Дам припасов с собою немного,
Чтоб легче к родителям была дорога.
Ну, а коль выиграешь ты, Урюк-Оглы,
В чём не сомневаюсь ни минуты,
Дам за красавицу, душечку-страдалицу,
В сто грамм весом золоту безделицу,
За крепыша сего побеждённого,
На рудник мною приговорённого, –
Пять серебряных царских монет,
А третий не нужен, – таков мой ответ».
Быстро очистили круг в центре зала,
Ставки стали делать хана придворные,
И совсем мало из них посчитало,
Что русич окажется куда проворнее.
Урюк-Оглы на вид был крупнее,
Здоровее, сильнее и точно злее.
Но Святослав – свободная птица,
Оковы не для русских! Он будет биться!
После получаса равного мордобоя
Начал русич побеждать местного героя.
Ещё немного, выбился Оглы из сил,
И Святослав на лопатки его уложил.
В зале тишина наступила мгновенно –
Ведь хан будет зол непременно.
И вот средь этой гробовой тиши,
Он встал и захлопал в ладоши:
«Браво, браво, молодцы!
Бой хороший, для души.
И ещё приметил в вас одну черту –
Мастера портить настроение на лету!..
Коль уж так распорядилась судьба,
Я отпущу вас завтра с утра.
Кипчак всегда держит слово хана,
Даже если на душе у него погано!
А пока отмойтесь, поешьте, поспите
Да на восток путь свой дальше держите».

«Спасибо, хан, что держишь слово!
Многие народы хотели бы царя такого», –
Ответил Святослав и низко поклонился,
Справедливости царя он подивился.
Тут уж душечка-страдалица,
Она же – проводница и красавица,
С места лихо, в три прыжка,
С ног чуть не сбила молодца.
Руками нежными шею обвила
И непривычно ласково проговорила:
«Умелая речь, победный бой, –
Таким мне нравишься, прямо – герой!
Глаза закрой, замри, не дыши –
Целовать сейчас буду – мужчину мечты…»

И вот снова бригада в пути.
Город Кипчака далеко позади,
Сумки едой до верха набиты,
Кони седоков отдохнувши и сыты.

Степь, степь, степь – до горизонта впереди,
Лошадям приволье, как ни крути,
Их всадникам пришпоривать нет нужды,
Простор для копыт и полёта мысли.
Ближе к вечеру очередного дня
Андрей поднял тему, грусти не тая:
«Не даёт мне покоя думка одна, –
Почему за меня не хотели дать и гроша?!» –

«Вот чего ты смурой уж несколько дней,
Обиделся, что не оценили, – так, Андрей?
За нас назначили цену лишь потому,
Что наши достоинства все на виду.
Я, коль приглядеться, вовсе не слабак,
Полина – красавица, видно и так.
А то, что у тебя магические мозги,
Они не заметили, уж ты их прости».

Святослав улыбнулся, решив тему сменить, –
Андрейку – не обидеть; проводницу – ободрить.
«Полина, лучше ты нам расскажи,
Каких размеров в Джурджении нептуны?» –

«Всё ёрничаешь, дурашка, а ведь зря, –
Преданьям верю, их слагали неспроста.
Ты видел кошку три метра длиной?
А кедр в пятьдесят аршин высотой?
И Сихотэ-Алинь, наш горный хребет,
Повыше будет Урала, такой вот секрет.