Дождь идет

– Запирать на замок нужно, – посоветовала Чижова и стала примеряться на восхождение по крутой лестнице, ведущей на чердак.

– Ой! На такие дела юбка – неподходящее одеяние, – пожурила оперативницу женщина с веником.

Чижова ничего не ответила, а, сцепив зубы, все-таки вскарабкалась и в таком неподходящем наряде. На крыше оказалось совершенно пусто, даже голо. Мусора и того было мало.

– Я же говорил: нечего здесь делать, – услышала она голос за спиной.

Это Сидоркин все-таки настиг свою начальницу даже в таком ленивом темпе. Чижова подошла к парапету и выглянула вниз. Потом обошла территорию крыши по периметру. В одном месте она заметила использованную жвачку, прилепленную к кирпичу в стене. С многозначительным видом она достала из своей сумочки пинцет. С его помощью отлепила находку и отправила ее в полиэтиленовый пакетик. Таких у нее была заготовлена целая пачка для подобных ситуаций по сбору улик. В другой пакетик она отправила несколько лепестков роз, которые тоже попались ей на глаза.

Сидоркин наблюдал за действиями Чижовой с превеликим скепсисом. Затем и вовсе удалился, не соизволив получить разрешение. Имидж новой руководительницы трещал по швам.

Спустившись ко входу в подъезд, она как-то замешкалась у приоткрытой двери и случайно подслушала разговор своих подчиненных.

– Труп у дороги, а она по крышам шныряет, – недовольно ворчал участковый. – Показухой занимается, мол, вот я какая крутая.

Капитан промолчал.

– Внешность у нее, конечно, стоящая. Тут против природы не попрешь, – продолжил Сидоркин свою риторику. – Степаныч, ты как? Присунул бы ей при случае?

– Тебе же сподручней ее прощупать, когда на чердак подсаживаешь. Снизу оно видней, какой цвет трусов предпочитает эта леди.

– Ну, Степанович, видно, что ты человек с опытом, – восхищенно хохотнул молодой жеребец в милицейской форме. – Только чердаки уже кончились.

– А вон еще подъезд, – подсказал Стрельцов.

– Так с окон того дома место преступления не видно.

– Ты же не место преступления собрался просматривать.

Сидоркин вновь похотливо заржал. Хотя, если отбросить его фривольные мысли, в чем-то он был действительно прав. Чижовой тогда на самом деле хотелось просто гнуть свою линию. Обстановка, когда все, кому ни лень, пытаются перехватить вожжи управления, ей абсолютно не нравилась.

Чижова решилась выйти и действовать на упреждение.

– А здесь вы были? – указала она на неохваченный подъезд. – Итак, Стрельцов по квартирам. Мы на крышу.

В этот раз участковый прямо расцвел. Но Чижова посчитала, что лучше перехватить инициативу хотя бы таким способом, чем снова очутиться на поводке у подчиненных.

На площадке пятого этажа она опять столкнулась с гражданином, который ремонтировал телевизионную антенну. Он как раз открывал люк чердака. Еще один мужчина оказался хозяином ключа. Ознакомившись с Юлиным удостоверением, он оживился.

– С этим ключом мне одно беспокойство. С другой стороны, где же его держать, как не на пятом нашем этаже. А люди, они совсем совесть потеряли. Возьмут ключ, а чердак открытым бросят. Что стоит замок защелкнуть. Он у нас защелкивается без ключа. Вчера выхожу, глянул: замок на месте, но не защелкнут. Вот вам и отношение. Пришлось мне его защелкнуть.

От этого «щелкунчика» у Юли в мозгу начало щелкать.

– Поднимаемся? – предложила она Сидоркину, кивнув в сторону чердачного люка.

Тот демонстративно скривился, намереваясь путем снижения активности оказаться в альпинистской связке вторым после женщины. Но она строго скомандовала почти гаркнула:

– Вперед, джентльмен! Подадите мне руку!

От неожиданности он буквально воспарил ввысь и галантно обслужил даму почти трогательной заботой. Зато местный обитатель прощелкал под женский подол по полной программе. Но Юля по его поводу заморачиваться не стала. Пусть щелкает, если щелкать – это его хобби. Главное, ей удалось обломать пошлые мечтания своего сотрудника. Хотя бы на стадии подъема.

Крыша на этом здании была такая же, как и на предыдущем: плоская, покрыта рубероидом, только сильнее замусоренная.

– Смотрите! Даже антенну завалили, – встретил их возмущенным криком телевизионный страдалец.

– У него хулиганы кабель оборвали, – пояснила Чижова участковому, который был еще не в курсе местных событий.

Сидоркин взял в руки кусок кабеля и попробовал его на прочность.

– Что ты несешь! – набросился милиционер на мужчину. – Попробуй его разорви!

– У меня там счалка внизу была. Мне с крыши до второго этажа кабеля не хватило, пришлось соединение ставить, – быстро оправдался местный абориген.

– А от самой антенны он что, не оторвался? – не сбавил напора участковый. – Там соединение плевое.

– Я там на трубу узлом кабель накинул для прочности, – мужчина показал свою страховочную заморочку. – Узел не поддался, а сама труба, на которой антенна, согнулась. Видите! Тянули мощно!

– И сдался им твой кабель. На металл обжечь, так с него доход коту на один зуб. На пачку «Вискаса».

Чижова и тут сначала выглянул вниз, затем прошлась по крыше.

– Смотрите! – позвал ее участковый, указывая на кучу битого кирпича, сваленного у самого парапета. – Телефон!

– Остановитесь! – Чижова интуитивно пресекла быструю реакцию Сидоркина поднять обнаруженную вещь.

Она снова достала из сумочки полиэтиленовый пакетик и, стараясь не прикасаться пальцами, вложила в него находку. Местный гражданин с завистью поглядывал в их сторону. Мобильные телефоны на тот период времени были еще редкостью и завидным приобретением для любого счастливца. На обратном пути Сидоркин рванул вперед, чтобы опуститься первым. Он уже по пояс нырнул в люк, когда Юля остановила его.

– Пойдемте чердак осмотрим.

Не дожидаясь его полноценного возвращения, она поспешила отдалиться. Чтобы передвигаться по чердаку, требовалось принять полусогнутую позицию. Юле это сделать было проще, а вот участковому пришлось пострадать. Пытаясь догнать начальницу, он пару раз трахнулся головой в перекрытие и отчаянно матерился.

– Смотрите: какое-то лежбище, – указала Чижова на груду старых вещей, намощенную в одном из углов, чтобы хоть как-то оправдать задержку со спуском из чердачного помещения.

– Если люк запирается, то этой постели сто лет, – пренебрежительно фыркнул молодой милиционер. – Лежит тут еще с тех времен, когда в стране полный бардак был.

– Пощупайте, – предложила ему следовательница. – Голубиный кал еще свежий.

Пока Сидоркин ощупывал вонючую берлогу, женщина резко покинула это место и уже через минуту благополучно спускалась с чердака.

Стрельцов ждал их внизу, у подъезда.

– Квартиры я обошел, – доложил он. – Как и следовало ожидать, ничего интересного.

– А кафе? – вспомнила Чижова о своем первом задании для ветерана.

– Сторожа ночного в этом заведении нет по штату, – доложил он. – Вчера там отмечали день рождение какой-то девахи. Данные я записал. Остальных посетителей определить будет сложнее. Только со слов именинницы.

– Ясно, – резко оборвала его Чижова, но тут же смягчилась. – Вот этим и займетесь, Павел Степанович. Я имею ввиду день рожденья. Может, кто из гостей до ночи тут загулял. Заодно и по неохваченным квартирам пройдитесь, – тут она осеклась, вспомнив про ноги несчастного, и сочувственно добавила: – Не торопясь.

Она смолкла, изображая глубокую задумчивость.

– У меня машина, – догадался о причине ее замешательства более опытный капитан. – Что в управление?

– Да, – кивнула она.

Машина оказалась под стать хозяину. Потрепанные жигули красного цвета.

– О! Красный барон, – хохотнул присоединившийся к ним Сидоркин. – Степанович, ты на ней, как сам Рихтгофен.

– Я скорее Маресьев, – кивнул Стрельцов на свои ноги.

Чижова не поняла, в чем заключался этот мужской юмор, и поспешила усесться на переднее сиденье. Сначала лишь частично. Оставив ноги на улице, она принялась очищать свою обувь от голубиного помета. Один туфель от неловкого резкого движения отскочил на метр от женщины.

– Не хотите мне присунуть? – спросила она у Сидоркина, лукаво улыбаясь.

– Что? – растерянно переспросил тот.

– Присунуть, говорю, вас не затруднит. Туфель мой ко мне поближе.

Участковый, наконец, уразумел, что от него требуется, и подтолкнул своей ногой обувку поближе к хозяйке. Понял он и другое.

– А подслушивать нехорошо, глубокоуважаемая.

– В другой раз обсуждайте мою личность не здесь, а где-нибудь за кружкой пива. Да и то в полголоса. Такой вам мой совет. Поехали, Павел Степанович.

Бравого участкового высадили раньше. Дальше атмосфера в салоне старенькой семерки немного размягчилась. Все-таки Стрельцов вел себя не столь строптиво, как участковый, только советы давал молодому пошленькие. Но на этот счет у Чижовой уже давно сложился стиль поведения. Особи сильного пола они хоть и в форме, и на страже закона, но все равно мужланы. Приходится приспосабливаться и на сочувствие с их стороны не рассчитывать.

– Что вас в общаге поселили? – нарушил молчание Стрельцов.

Вопрос капитана прозвучал именно, как сочувствие, но в данной ситуации какое-то спонтанное. Может, совесть хотел подчистить, сожалея о своих наставлениях Сидоркину. Юля в ответ лишь кивнула.

– Хотите, я вам электрическую плитку подгоню. Нам с женой она без надобности в кладовке место занимает.

– Вы и об этом догадались, – заметила Чижова уже с меньшим раздражением и тут ее понесло. – Я Коле говорю… Это муж мой Николай. Не буду я на общей кухне готовить. Никогда. Категорично. Мы же менты, мусора. Нам там в суп не только окурок бросят втихаря или плюнут, но и трусы грязные в борщ сунут. Для навара…

Стрельцов хихикнул.

– Я же и говорю: плитка вам нужна.

Чижова резко стухла, как свечка на сквозняке, и смолкла. Недовольная нахлынувшей откровенностью, больше не произнесла ни слова до самого управления. Капитан тоже рулил молча, время от времени тяжело вздыхая.

Чижова отправила помощника к экспертам сдать обнаруженный на крыше телефон на обследование. Пакетики со жвачкой и лепестками роз пока придержала. Сама же вознамерилась в своем маленьком, но индивидуальном кабинетике основательно заняться бумажной работой по оформлению начатого дела, но буквально через четверть часа от организаторского дела ее отвлекла более активная движуха. Первым вернулся Стрельцов с докладом от кинологов. Ищейка вывела к конкретной квартире. Там проживала некая старушка, и ее уже привезли на опознание жертвы. У бабушки имелась внучка, которая на данный момент пропала из поля зрения. Тут же вихрем влетел Полетаев, оправдывая свою крылатую фамилию. Завидев его, Чижова подхватилась:

– Я в морг на опознание, Эдуард Борисович!

– Туда Стрельцов пусть отправляется, а мы с вами побеседуем.

Завидев, что женщина сразу набычилась, поспешил уточнить:

– По делу побеседуем. Конкретно и с расстановкой.

Нетерпеливо подождав, пока неуклюжий Павел Степанович покинет кабинет, Полетаев ухватил второй стул и подставил к сидящей Юле вплотную с правого бока. Быстро упав на него своими пухлыми ягодицами, он заблокировал пространство вокруг подчиненной. За левым плечом Юлин отход подпирала стена. Впереди – стол. Она откровенно поежилась, но отодвигаться было некуда.

– Итак, – начал начальник многозначительно, – задача вам ясна, я надеюсь.

– В общих чертах, – промямлила Юлия.

– Здесь конкретная ситуация. В первую очередь вывод: убийство или несчастный случай. Убийство передадим прокуратуре, тем более жертва – малолетка. Соответствующие законы вы знаете, я надеюсь.

– Надо дождаться медицинской экспертизы, – неохотно ответила Чижова. – Там видно будет.

Ее бесило, что она даже трупа не видела, а еще и на опознание не попала.

– Я надеюсь, первые выводы у вас уже проклюнулись?

Полетаев доверительно положил свою руку на спину подчиненной, точно на застежку бюстгальтера. Лицо Юли перекосило. Все-таки решение отдалиться от мужа в служебное время оказалось рискованным мероприятием.

– Эдуард Борисович, – женщина подскочила на ноги, тем самым сбросив мужскую руку со своей спины, – собака…

– Кто собака? – вскинулся майор.

– Собака, – со сталью в голосе повторила Чижова. – вывела точно на место проживания жертвы.

– Ах, вы об этом, Юленька! – Полетаев сразу размягчился. – Уже известны результаты опознания?

– Я надеюсь…

– Что? – майор почему-то снова взъярился и не дал ей договорить. – В наших органах не надеждами нужно оперировать, а реальными фактами. Особенно вам, новому лицу в нашем коллективе. А надеяться – это моя прерогатива.

Майор тоже поднялся на ноги и раздраженно ударил кулаком о ладонь другой руки.

– И я надеюсь, – произнес он после небольшой паузы, чеканя слова, – мы с вами все-таки сработаемся.

После этого он, к Юлиному облегчению, удосужился покинуть скромные апартаменты подчиненной. Чижова чувствовала себя измятой тряпкой. Она на автомате продолжила просматривать бумаги, но глаза, набухшие слезами, мало способствовали этому занятию. Когда вернулся Стрельцов она уже немного отошла, но теперь уже прибывший начал колобродить ее состояние до прежнего уровня раздражения.

‒ Вот, – торжественно выложил капитан на стол Чижовой пакет с чем-то тяжелым.

– Что это?

– Электрическую плитку вам притаранил. Пользуйтесь на здоровье, чтоб борщ был без трусов…

Юля посмотрела на него так уничижительно, что пожилой коллега сразу стушевался.

– Вы же сами так говорили…– промямлил он.

– Вы за плиткой ездили или все же на опознание.

‒ Ах, да, – протянул он на этот раз папку с документами. – Извините, не с того начал. Бабушка опознала свою родственницу. Елену Романовну Новикову. Там все паспортные данные и адрес указаны. Родители ее в Сибири на заработках. Завтра приедут.

– Так быстро, – искренне удивилась Чижова.

– Они собирались в отпуск. Уже ехали. Так совпало. До этого девочка все время жила с ними, но в прошлую зиму сильно прихворала. Климат ей тамошний не подошел. Так они ее к бабушке двоюродной сюда отправили. Она здесь с мая месяца.

‒ Вот и поправила здоровье, – тяжело вздохнула Чижова. – А у вас дети есть, Павел Степанович.

– Есть, – ответ Стрельцова дальше одного слова не расширился, а Юля и сама прочувствовала, что лирику целесообразнее оставить на потом.

– Как вы думаете, отчего она погибла? – она перевела разговор обратно в деловое русло.

– Может, машина сбила. А водитель испугался и перетащил пострадавшую подальше.

– Да. Вы ведь видели тело и можете делать более определенные выводы, чем я. Скажите, имеющиеся на теле жертвы травмы соответствуют такому развитию событий.

– Не очень. На коленках ссадины есть, но главный удар пришелся в висок, и шея сильно повернута. Хотя в моей практике был подобный случай. Пьяный мужик стоял на обочине, наклонился шнурок завязать, а проходящая легковушка ударила его лобовым стеклом по голове. Вернее, по пьяной морде.

Стрельцов попытался сесть на стул, который продолжал стоять рядом со стулом Чижовой, но женщина поспешила отодвинуть его от себя подальше.

–Присуньте его с той стороны стола!

Это вышло слишком резко и очень даже конфузно. Пришлось покраснеть. Притом обоим.

– Погиб? – переспросила Юля, чтобы продолжить разговор.

– Кто? – неподдельно изумился пожилой опер.

Чижова вынуждена была улыбнуться.

– Пьяница этот ваш, который под машину попал.

– А! – опомнился Стрельцов, потирая левую щеку. – Ничего, оклемался. Синяком отделался.

«Мало того, что у Степановича склероз, – подумалось тогда Чижовой с удручающим подтекстом, – так еще кажется, что душещипательная история с пострадавшим алкашом – отрывок из его собственной биографии».

Теперь лежа в кровати, отвернувшись к стенке, Юля с горечью осознала, что склероз вполне относится и к ней самой. Плитку она ведь так и забыла в своем кабинете.