Дождь идет
– Но и колбасой, – ляпнула Юля, казалось бы, смешно, но ей почему-то хотелось плакать.
Не помог и глоток обжигающего коньяка.
Тут дверь в кабинет снова потревожили.
– Передайте крючку, чтобы зашел к Зиночке, – гаркнула какая-то женская особь в милицейской форме.
– Крючок то, оказывается, ходит, – шутливо констатировал Селезнев. – Значит, не завхозский он элемент.
– У меня уже голова кругом ходит, – искренне пожаловалась Чижова.
– Ну, тогда до свиданья.
Уходя, Селезнев положил на стол Чижовой листок бумаги.
– Вот вам мои ориентиры: номер кабинета и телефон. А это ваш мобильный? – узрел глазастый следователь игрушку в полиэтиленовом пакете.
‒ Это находка.
– С места преступления?
– Нет.
– Точно?
– Случайно на глаза попался.
Сказать о том, что аппарат ненастоящий, язык ее не повернулся.
– В обязанность правоохранительных органов входит возвращать гражданам утерянные вещи, – пробормотала Юля, когда Селезнев ушел окончательно.
Она не успела отдышаться, как появился Стрельцов.
– Меня здесь никто не спрашивал? – первым делом осведомился он.
Юля покачала головой.
– Припоздали, Павел Степанович, а то сразу бы вручили свои протоколы прокурорскому боссу.
– А вы что, сами не смогли?
– Я? Откуда они у меня?
– Как же так? Я именинницу ту, что из кафе, отыскал, а она сказала, что к ней из милиции уже приходили, и вашу фамилию назвала.
Чижова вытаращила глаза. У нее сложилось впечатление, что сегодня особи мужского пола явно сговорились против нее.
– Товарищ капитан, я сегодня из этого здания никуда не выходила. Бумаги в прокуратуру передавала.
Она интуитивно прикрыла ладошкой рот, подавляя в себе душок алкоголя, но предательски икнула.
Стрельцов не нашелся, что ответить.
– Мне, честно говоря, уже все равно, как вы будете выполнять свою работу. Отчитываться вам придется уже Селезневу, – вздохнула Чижова, с сожалением глядя на своего бывшего подчиненного.
Стрельцов в этот момент как-то резко сгорбился, как крючок, будто его дрыном огрели по спине.
– Тогда я пойду, – промямлил он, но в дверях оглянулся. – А можно?
Павел Степанович просительно кивнул в сторону стола.
– Телефончик внуку поиграться?
Чижова, не колеблясь, мотнула головой отрицательно.
– Не положено.
Когда она осталась одна, ей стало так неудобно перед коллегой. До боли в селезенке. Тем более нога ее непроизвольно наткнулась под столом на электрическую плитку, которую принес ей Стрельцов.
– Так крючок появился или нет? – через время к ней снова заглянула в кабинет очередная милиционерша.
–– Нет! – гаркнула Юля, окончательно потеряв благодушное рабочее настроение.
Отдельный кабинет не спасал от бесцеремонности некоторых сослуживцев. Личные апартаменты становятся крепостью лишь у того хозяина, реноме которого заставляет других шарахаться не только от него самого, но и от двери, за которой он восседает. Юлин статус пока что не имел такого веса. К ней и рыжий таракан мог войти без стука. Нарабатывать авторитет, когда тебя сняли со старшей группы, не дав пробыть там и дня, стало очень проблематично.
«Ладно, – решила она. – Сегодня пойду домой, а завтра к Селезневу. Пусть дает конкретное задание».
Когда Чижова вышла в коридор и стала запирать дверь в кабинет, то услышала у себя за спиной уже осточертевший ей вопрос:
– Вы передали крючку, чтобы он ко мне зашел?
Повернувшись, она увидела Зиночку, старшего эксперта. Она дернулась было нахамить в ответ, но вовремя сдержалась.
– Я не знаю кто это, – почти процедила она сквозь зубы.
– Не знаете? – Зиночка улыбнулась такой подленькой улыбкой, которую не смогла бы повторить даже великая лицедейка Кейт Бланшетт. – Значит, у вас все впереди, – бросила она напоследок загадочную фразу и грациозно продолжила свой путь по коридору.
Чижова с горькой завистью посмотрела вслед мадам, уже имеющей великий авторитет в этом учреждении. Окончательно ее душевное состояние подкосил дождь, который пустился, лишь только она шагнула на улицу. Пришлось пережидать под козырьком главного входа. Она чувствовала, что в этот момент напоминает собачонку в подворотне, но мокнуть, чтобы превратиться в еще более облезлую псину, никак не хотела. Она перебралась в тамбур, но и там выглядела не лучше. Тут она вспомнила, что опять забыла электрическую плитку и рванула обратно в свой кабинет. На обратном пути со стороны окошка дежурного она услышала контрольный в голову дебильным вопросом.
– Лиза, крючка не видела?
– Он, скорее всего, в кабинете у этой новенькой фифы. Фамилия ее как-то на «ж».
– За нее взялся?
– Не осадой, так измором…
Дальше Юля не стала прислушиваться и ожогом выскочила на улицу. Обсуждение ее личности было не совсем понятным, но неказистое словечко «фифа» больно обожгло слух.
– Ну что, Чижик, полетаем, – прошептала она сама себе, передвигаясь, как сомнамбула. – Лишь бы крылышки не намокли.
Дождь, как будто прочувствовав ее состояние, смилостивился и стих.
По возвращению в общагу ее аховое настроение не исчезло. Оно впилось в душу женщины мерзкими когтями. Муж Николай какого-то дьявола, опять оказался дома раньше нее. Она не понимала: радоваться этому или нет. Особенно сейчас, когда между ними действует договор: в семейных разговорах о делах ни слова. При их работе не сразу и сообразишь, на какую тему затеять беседу нейтрального содержания.
– Дождь уже не идет, – доложила она.
– Я в курсе, – ответил он без эмоций, лежа на кровати в одежде.
За это прегрешение следовало бы сделать ему нагоняй, но непонятная жалость к супругу вспенилась с глубин ее души.
– Я электрическую плитку достала. Подключишь?
– Разве это сложно? Сунь вилку в розетку.
– Ладно, – снова не стала злиться Юля.
– Я там пельменей купил. Сваришь?
– Конечно, сварю. Разве это сложно. Бросить пельмени в кастрюлю и все.
Тут же она осознала, что простотой в этом мероприятии совсем и не пахнет.
– А кастрюли у нас, оказывается, нет. Может, в чайнике попробовать?
– А что же тебе кастрюлю на службе не выдали? Кабинет выделили, уголовное дело поручили, электрическую плитку подогнали, а кастрюлю забыли. Как так? Полетаеву, этому бабнику, до конца не угодила?
Женщина поняла, что мужчина ее мечты сегодня опять не в духе, но продолжала стойко держаться миротворческой позиции, пустившись в нудные пояснения:
– Дело у меня забрали, а плитку мне одолжил капитан Стрельцов. По-дружески…
– Стрельцов? – вскинулся муж еще резче. – Про него говорят, что он тоже еще тот «ходок».
– И откуда тебе все известно? Ты же в прокуратуре служишь подальше от меня.
‒ Вот именно служба у меня такая: за вами мусорами наблюдать. Чтобы вы там не расслаблялись.
– А Селезнева из вашей конторы знаешь?
– Ты под него попала, что ли? Тот еще пропойца и юбочник. То-то я слышу: запашок от тебя соответствующий. Хорошо начинаете сотрудничество. Такими темпами вы с ним горы свернете. Всех мафиози пересажаете.
Юля, наконец, не выдержала и грохнула чайник, в который хотела набрать воды, об пол и легла на свою кровать, тоже не раздеваясь.
– Вари сам свои пельмени! – гаркнула она, отворачиваясь к стенке.
В ее мозгу все мысли клокотали лишь об одном: стоило ли менять место жительства, если семейные терки продолжаются.
– Мы же договорились о службе ни слова! – взвизгнула она на секунду развернувшись. – В том числе и о сотрудниках!
– Хорошо! Я понял! – сдался Николай. – Я понял, что дождь уже не идет. Будем говорить исключительно о погоде.
Николай встал на ноги и поднял чайник. Это Юля поняла по лязгу металлической крышки. Затем до нее донеслось бульканье жидкости из большой бутылки. Это был ее личный запас питьевой воды, она опять терпеливо промолчала. Затем чайник стал шумно закипать, и эти звуки окончательно усыпили женщину с расшатанным душевным состоянием.
Проснулась она уже не от звуков. Разбудили ее не уши, а ноздри. Комната наполнилась едким запахом дыма. Пришлось в спешном порядке протирать глаза. Задействовать, так сказать, третий парный орган. Источник гари в таком маленьком замкнутом помещении долго искать не пришлось. Горели пельмени в чайнике на электрической плитке. Кашевар мужского рода преспокойно спал, пуская пузыри. Управившись с пожарными делами, Юля открыла форточку и глянула на своего сожителя почти без тени осуждения.
– И все-таки я люблю этого мерзавца, – прошептала она.
Пельмени она спасла почти в самом начале их аутодафе, так что выбрасывать их не стала, а вывалила в одноразовую тарелку, которая завалялась у них на столе по какому-то случаю. Чайник пошла вымывать на общую кухню. Пересилила себя, пока муж дрыхнет. Бессонница сподвигла ее даже на первое посещение комендантского душа. Ей там очень даже понравилось. Стоя под приятными ласковыми струями воды, она позволила себе умиротвориться и повысить оценку собственного существования ближе к троечке.
Следующий отход ко сну она совершила уже по-настоящему, раздевшись и укрывшись одеялом.
День в новой ипостаси
По причине полноценного сна после принятия расслабляющего душа пробудилась Чижова позже супруга. Николай уже был при параде и уминал свои чумазые пельмени. Юле показалось, что очень даже с удовольствием.
– Тебе оставить? – позаботился он о жене.
– Нет. Ешь своих негритят сам.
Николай хохотнул.
– Десять негритят могу все-таки зарезервировать.
– Я не Агата Кристи, – Юля осталась непреклонной. – И эти десять несчастных тестообразных погорельца не совершали никаких преступлений, чтобы им мстить.
Коля снова расхохотался ерничанью супруги.
– Что так рано, – поинтересовалась она уже без шуток.
– Мы же договорились! – сразу вскинулся мужчина. – Делами не интересоваться.
– Может, ты к любовнице идешь? – с болью в голосе ляпнула женщина.
‒ Это ты к чему сейчас такую гадость изрыгнула? – муж взвился еще больше.
– Чтобы воздух в комнате не застаивался, – Юля снова попыталась вырулить на шуточную колею, но Николай ушел обозленным.
– Тебе, значит, можно всякие гадкие подозрения мне высказывать! – крикнула она по инерции вслед драгоценному.
Настроение с утра пропало. Спешить ей особо некуда, но и здесь сидеть резону не было. Она собралась и, упаковав в пакет электрическую плитку, отправилась навстречу новому дню.
– Чижова! – окликнула Юлю вахтерша из-за стойки у входной двери. – Вы же Чижова? Звонил некто Селезнев и просил идти прямо к нему.
В подтверждение своих слов дежурная кивнула на телефон, стоявший на ее столе.
Перед дверью в кабинет следователя прокуратуры настроение Чижовой еще более усугубилось. Эта проклятая плитка, которую она так опрометчиво решила захватить, мозолила ей руки. Хорошо хоть пакет был непрозрачным.
Селезнев встретил ее, казалось, приветливо, но сходу задал очень провокационный вопрос:
– Юлия Васильевна, вы сегодня в трусах?
Женщина интуитивно залепила ему звонкую пощечину. Селезнев обиженно потер пострадавшую щеку. Потом резко указал на стул и гаркнул:
– Садитесь!
Чижова послушалась.
– Запомните, капитан Чижова, вопросы в стенах этого кабинета всегда адекватные, и реагировать на них вашими методами нельзя.
Он тоже уселся на свое место и продолжил, сурово глядя на подопечную:
– Допустим, вопрос мой прозвучал несколько фривольно, но задал я его не просто так, – он взял в руки какую-то бумагу со стола. – Вот! В показаниях экспертов указано, что на жертве Елене Новиковой в момент гибели было одето двое трусов. И я решил у вас, как у представительницы соответствующего пола, поинтересоваться вашим мнением о причине такой странности гардероба погибшей. Нынешний август довольно прохладный, но не настолько же.
После услышанного Юля виновато ссутулилась, а ее визави продолжал, достав из стола пакет с какими-то предметами.
– Еще при ней в карманах куртки были обнаружены следующие вещи: ключ от квартиры со странным брелком в виде жетона, начатая пачка жевательных резинок Dirol.
Селезнев отстегнул от ключей и протянул собеседнице небольшой круглый алюминиевый диск, на которым была выбито слово «Дождь».
– Там были еще деньги. Но их я вернул родителям погибшей девочки. Они уже прибыли. По их утверждению, у дочери должен быть мобильный телефон, но его при ней не оказалось.
При упоминании о телефоне Чижова заметно вздрогнула.
– Так что ее из-за мобильника убили. Так получается? – она наконец осмелилась раскрыть рот.
– Почему же не взяли деньги? – сразу же подкосил ее предположение Селезнев.
– А крупная была сумма?
– Приличная для девочки такого возраста. Я своим мужичкам столько на карман не выделяю, – вставив ремарку из жизни своей семьи, Селезнев поспешно вернулся к основному делу. – К тому же родители девушки утверждают, что дочь перестала отвечать на их звонки еще вечером, а смерть ее наступила приблизительно в час ночи.
– Предполагаю: она потеряла телефон, а домой возвращаться боялась.
– Боялась кого? Бабушку? Кстати, вчера я видел у вас на столе телефон. Вы сказали, что нашли его. Где именно?
– Он игрушечный, – Юлия потупила взгляд.
– Так как же на счет… – тут Селезнев запнулся. – Я, пожалуй, удалюсь от вас на безопасное расстояние.
Он отодвинулся вместе со стулом на метр от стола.
– Вопрос о женском белье остался без ответа. Что за надобность – носить сразу пару трусов?
– Я не знаю, – Юля действительно растерялась.
– У вас был такой опыт? Допустим, в детстве?
– А это так важно?
– В таких делах любая странность имеет значение.
– Вы у жены своей спросите, – Юлю стало бесить такая зацикленность следователя.
– Спросил уже. Она говорит, что, бывало, одевали вторые поверх колготок, чтобы те не сползали, если размер больше. Но сейчас лето, колготок еще не носят.
– А как на счет этого алюминиевого жетона? Что означает слово «дождь»? Чижова всеми силами пыталась уйти от интимной темы женского белья.
– Без понятия, – честно признался Селезнев. – Вы, пожалуй, возьмите его с собой. Попробуйте выяснить у ее товарищей. Если таковые найдутся. Как оказалось, здесь девочка находится лишь с мая месяца. До этого жила вместе с родителями в Сибири, но стала серьезно болеть, и они отправили ее сюда к двоюродной бабушке поправить здоровье.
– Поправили, – снова тяжело вздохнула Чижова, хотя информацию эту выслушивала уже вторично.
– У вас детей, я так понимаю, еще нет?
– Правильно понимаете.
– А у меня двое. Как говорил Новосельцев: мальчик и еще один мальчик.
– Так вы уже были у родителей погибшей девушки?
– Конечно. Они еще вчера прибыли. Кстати, сегодня похороны.
– Почему так скоро?
– Что похороны или сроки прибытия.
– И то, и другое.
– Их прибытие с происшествием не связано. Спешили в отпуск. Постоянно были с дочкой на связи. Она их очень ждала.
– И тут такое, – Юлина печаль была искренней.
– Вы должны сегодня посетить ритуал погребения. Обязательно. Это мое вам задание. В час дня. Сами понимаете, что я вас отправляю туда не слезы лить. Присмотритесь к обстановке. После зайдете для отчета.
– Сейчас я свободна?
– Что у вас в пакете бомба? – поинтересовался Селезнев, когда Чижова уже была готова шагнуть за дверь.
– Ага, прокуратуру вашу хочу взорвать.
Переступить порог сразу не получилось. В коридоре Юля заметила своего Колю и отпрянула обратно. Резкий маневр не остался без внимания хозяина кабинета. Замерев, он внимательно следил за кульбитами своей подопечной.
– Там Чижов, – пояснила она заговорщицким шепотом.
– Вас это пугает? Да, у нас появился новый сотрудник с такой фамилией.
– Я тоже Чижова, – продолжила шипеть Юля.
– Разве так страшно столкнуться в коридоре с однофамильцем?
– Он не однофамилец. Это мой муж.
Селезнев от неожиданности поперхнулся на полуслове.
– Тем более, – нашелся он, что сказать после паузы.
– Я не хочу с ним пересекаться в рабочей обстановке.
– Я так думаю, ему не до вас. У них там такое дело! Кровавое преступление в разработке. Групповое убийство…
– Ничего не хочу слышать, – энергично запротестовала женщина. – Пожалуйста…
Теперь она выскочила за дверь, как пуля.
В вестибюле своей конторы ее окликнул дежурный:
– Товарищ капитан, вы обязаны отметить у нас номер своего мобильного для связи.
– У меня нет мобильного телефона.
– Разве? – искренне, но с какой-то чертовщинкой в глазах удивился офицер с повязкой на рукаве.
Две сотрудницы, проходившие мимо, тут же прыснули в кулачок. Юля удивленно передернула плечами и проследовала дальше. У кабинета ее поджидал Стрельцов.
– Разве вы еще в моем подчинении? – поприветствовала его Чижова вместо «здравствуйте», отпирая ключом дверь в кабинет.
– Занес вам показания гуляк из кафе «Кристалл».
– Вы же утверждали, что с ними я уже побеседовала лично?
– Ошибочка вышла.
Павел Степанович переминался с ноги на ногу, не решаясь сесть.
– Их действительно допрашивал сотрудник прокуратуры с такой же фамилией, как у вас. Вот я и опростоволосился.
– Час от часу не легче.
Юля тяжело плюхнулась на свой стул, кивнув коллеге проделать тоже самое на другой аналогичный объект мебели.
– Почему? – слишком нервно уточнила она. – Мало нам одного Селезнева!
– Они там другое дело расследуют. Одного из гостей того дня рождения зверски убили…
– Ничего не хочу слышать! – Юля демонстративно закрыла ладонями уши.
Стрельцов очень удивился такой почти истерической реакции коллеги.
‒ Вот тут показания, – он положил на стол пачку бумаг.
– Хорошо. Я передам их следователю.
– Я пойду? – мужчина нерешительно встал на больные ноги.
– Да, – отпустила его Чижова, но в дверях окликнула: – Плитку свою заберите, пожалуйста, Павел Степанович.
– Что так? Не работает? Я вроде пробовал дома.
– Нет. Муж у меня ревнивый.
– Не понял. Плитка тут при чем?
– Я ему сказала, кто мне ее одолжил. Вот в нем ревность и взыграла. До него слухи дошли, что вы ходок товарищ капитан, – выложила Юля начистоту, без лишних церемоний.
Стрельцов уже взял пакет с плиткой в руки и снова застыл в дверях.
– Слухи? – почти проскрежетал он. – О вас тоже слухи разные ходят.
– Ну? – Юля взглянула на него с интересом, не ожидав такого поворота. – Говорите, раз начали. Надеюсь, я не рассыплюсь, как сахарная баба.
– Говорят, что вы на экспертизу игрушки отправляете из детских песочниц.
Да, удар был хлестким. Конечно, лучше быть ходоком, чем дурой. Стрельцов ушел почти победителем. Теперь она поняла и провокационные действия со стороны дежурного, и смешки в кулачок других сотрудниц. Ей стало гадко на душе. Настроение только на похороны идти, но до их начала времени было еще предостаточно. Благо, принесенная Стрельцовым папка позволяла скоротать лишние минуты за просмотром бумаг. Поработал старый желчный ловелас на совесть. Протоколов было больше десятка. Неизвестно всех ли гостей он отыскал, но с его ненадежными ногами и это количество был подвиг. Перечитав полученные сведения, Чижова сделала неутешительный вывод, что геройство пожилого коллеги был почти бессмысленным. Ничего ценного в показаниях свидетелей она не обнаружила. Один листок с фамилией: Евгении Булавиной она сначала отложила в сторону, потому что в углу над текстом была пометка: подруга убитого Дмитрия Хромова. Если ее Чижов участвует в расследовании этого преступления, то знакомится с этой информацией она посчитала табу. Но руки так и зудели взять эту бумаженцию в руки, а еще больше чесались глаза: прочесть хоть самую малость. В конце концов, она решила нарушить их семейный договор в надежде, что сможет не проговориться благоверному при личном общении. Коллеги – пересмешники на данный момент стали смущать ее больше, чем законный супруг. С сегодняшнего дня ей придется действовать с оглядкой, чтобы не попасть в очередную казусную ситуацию со стороны острых на язычок сослуживцев. Дальше она неожиданно даже для себя самой, поступила совсем по-детски. Она пошла и закрыла дверь на ключ изнутри. Только после этого с великой предосторожностью взяла в руки отмеченный лист документа и пробежал его глазами. Свидетельница жаловалась на поведение своего дружка во время празднования. Якобы, он постоянно покидал ее и надолго выходил на улицу. Возвращался какой-то взвинченный, хотя и веселый. Домой после окончания мероприятия провел исправно до самой двери ее квартиры. Утром его тело было найдено недалеко от стройки. Его забили кусками арматуры. Чижову передернуло.
– Бедный Коля, – прошептала она, не сумев сдержать эмоций.
Первое дело мужа и вот такая жестокая драма ему досталась. Посочувствовать, прежде всего, жертве преступления, ее почему-то не сподвигло.
В дверь ее кабинета постучали. Теперь она уже пожалела, что закрылась. Опять подумают про нее бог знает что. Впрочем, стук больше не повторился, и она успокоилась.
Здание управления Чижова покинула с расчетом успеть на похороны с запасом времени. Она старалась особо не попадать на глаза коллегам, но на улице у ворот ее перехватил сам Полетаев. Он выглянул из окна служебной машины, которая нагнала Юлю, двигаясь параллельно тротуару.
– Чижова, – окрикнул начальник. – Садись! Подвезу!
– Спасибо, – попыталась она отказаться, но он повысил голос до самых властных диапазонов.
– Садись! Кому говорю!
Пришлось подчиниться.
– Куда тебе? – вальяжно развернулся со своего переднего места начальник.
– На похороны, – ответила Юля, зажавшись в уголок на заднем сиденье и назвала адрес.
– Кто-то из родственников? – лицо шефа стало участливым. – Попросила бы отгул, раз такое дело. Что мы не люди. Соболезнуем.
– Эдуард Борисович, я еду на похороны погибшей девочки.
– Какой девочки?
Чижова поежилась. Разговор заходил в глухой тупик.
– Девочки, которая погибла. Которую убили…
– Так бы и говорила: фигурантки уголовного дела, в разработке которого я участвую, – вскипел Полетаев и передразнил ее. – А то, девочка! Тут что тебе детский сад! Девочки и мальчики! Сопельки и трусики! Телефончики!
От упоминания о трусиках и телефончиках Чижову прямо подбросило.
– Вижу, не сработаемся мы с вами, капитан Чижова, – продолжал свой наскок начальник. – Может, тебя в отдел кадров перевести или в паспортный стол? А?
У Юли на глаза наворачивались слезы, но она старалась держаться. Сцепила зубы до судороги челюстных мышц.
– Чижова, а как твоя девичья фамилия? – внезапно полюбопытствовал босс.
– Канарейкина, – со злобой ответила обиженная женщина, хотя на самом деле до замужества была Гусева.
– Ха-ха! – заржал Полетаев почти неприлично. – Птичка была, птичкой осталось. Притом мелкой пичужкой.
– Приехали, – буркнул водитель служебного «Форда».
– Разрешите идти? – перестраховалась Юлия, вспомнив об уставе.
– Давай, Чижик, – еще раз хохотнул Полетаев и со смаком повторил. – Канарейкина.
Юля не успела отойти от машины и на пару шагов, как он призвал ее снова.
– Эй! На минуточку!
Шеф опустил стекло на двери автомобиля. Чижова наклонилась, чтобы быть на уровне лица Эдуарда Борисовича.
– Ближе, – поманил он ее.
Она приблизилась, но противный мужлан настоял, чтобы она просунула голову внутрь салона. Тут же резко он нажал кнопку и выдвинувшееся вверх стекло заблокировало шею женщины. Юле стало трудно дышать. Такого хамства она не ожидала вовсе.
– Попалась! – торжествовал самодур. – Потеряла бдительность.
Женщина не без основания опасалась, что, выбравшись наружу, этот придурок не постесняется изнасиловать ее сзади.
Полетаев между тем смилостивился и отпустил свой капкан. Юля отскочила, как ошпаренная.
– Что же ты, Чижик, так лоханулась? Так тебя любой бандитский кот крылышки обломает, не успеешь и клювиком своим чирикнуть.
Машина шефа укатила, а капитан Чижова стояла, как будто эта самая машина обдала ее грязью с ног до головы.
– Балбес, – выразила она свое отношение к шефу, теперь уже вслух. – Идиот.
На похороны ей предстояло появиться не как чижику, а словно взъерошенной курице. Адрес привел ее в большой двор между несколькими пятиэтажными зданиями. Пройдя через арку дома, который был крайний от дороги, она сразу же определила место траурного мероприятия. Небольшая группа людей в темных одеждах у подъезда. Гроб стоял прямо на улице. Чижова расположилась поодаль. Покойницу с такого расстояния рассмотреть было сложно, но это и без надобности.
«Да пребудет земля ей пухом», – мысленно пожелала Юлия, выполняя свой христианский долг, и неумело перекрестилась.
Родственников она определила почти безошибочно. Бабушка с опухшим от слез лицом стояла у изголовья, опираясь морщинистыми руками о борт нижнего ящика гроба. Родители девочки стояли рядом и оба пристально смотрели на неподвижное тело своего чада, почти не отводя взгляда в сторону. На глаза самой Чижовой накатились слезы. Она только готовилась стать матерью, но такие эксцессы ее службы сильно отбивали желание поскорее осуществить рядовую мечту, присущую любой женщине.