Бывает…

– Детки мои, что вы приуныли-то? – вдруг по-столетнему шушукнул он. – Идите, идите ко мне… Садитеся за стол. Я вам такое расскажу…

Сучковы сели.

Наутро Игорь, трезвый, пришел домой. Дома не оказалось ни родителей, ни гробов. Все остальное было в целости и сохранности. Потом появилась милиция.

Супруги Сучковы исчезли навсегда.

Веселый рассказ. Основан на фактах сообщения в газете о выдаче зарплаты в форме гробов. Насколько помню, гробы выдавались школьным учителям. Дело происходило в провинции, в середине 90-х годов.

Впрочем, сюжет рассказа был задуман до того, как я прочел о факте гробоплаты. Трудно порой определить, когда литература опережает жизнь, когда они (литература и жизнь) идут параллельно, рука об руку.

Но в рассказе, как всегда в литературе, речь идет не только о фактах, но, главным образом, о внутренней, порой скрытой от глаз, жизни людей.

Кроме того, в «Валюте» мы (читатели – я уже выступаю в роли читателя) находим намек: заигрывание с гробами может плохо кончиться для игруна, а может быть, и для его близких.

Доигрались

Роман Зяблев и Зайцева Тоня, молодые и свободные люди, жили себе в не менее свободном браке. Сдавали престижную квартиру, доставшуюся им по наследству, и не тужили. Подрабатывали художественной фотографией.

Веселая жизнь текла как Ниагарский водопад. С утра раздавались телефонные звонки и сыпались приглашения на самые разнообразные тусовки. Мелькали лица, лилось винцо, ошеломляла музыка.

Но не только на банальные тусовки тянуло их. Тонечка, более чувствительная ко всему незнаемому, чем сам Роман, водила его на мрачовки. Так называла она тихие посиделки на кладбищах в компании двух-трех самых интимных друзей. Среди них Тонечка особо выделяла некоего Артура Каркова, молчаливого субъекта лет тридцати с лишним. Иногда, впрочем, он изрекал что-то непонятное, и Тонечка любила его за таинственность. Появлялся он внезапно и также внезапно исчезал.

Кроме мрачовок Тоня и Роман забегали и на лекции, если тема была пара-нормальные явления. Особенно впечатлились они одной лекцией, где на основе современных научных теорий показывались возможности выпадения из настоящего в прошлое или даже в грядущее. Роман особо надеялся, посмеиваясь, попасть на какую-нибудь тусовку в далеком будущем. Кстати, на лекции объяснялось, что такое выпадение во времени случается совершенно неожиданно, спонтанно, и не зависит от воли человека, ибо происходит это по причинам глубинным, даже космологическим. И приводились случаи из западных исследований, посвященных этой теме.

На таких лекциях неизменно возникал Артур и тут же куда-то пропадал. Однажды, подмигнув Тонечке, он затащил свободных супругов на сеанс черной магии. Ни Тонечка, ни Роман ничего не поняли, что там происходило, ибо попали на этот сеанс изрядно выпившими.

И еще два раза их заносило поздно вечером «на магию», как они выражались, в неприютную и незаметную квартирку на окраине Москвы. Всегда, конечно, в сопровождении Артура. Но поскольку за день Роман и Тонечка обычно посещали два-три мероприятия, то понять ночную «магию» уже не хватало умственных сил. Тонечка только нервно хохотала, когда совершался ритуал вызова душ умерших людей.

Потом посещения такого рода прекратились, но у Зайцевой возникала паранормальная особенность: приступы смеха у нее (она ведь была хохотушкой) нежданно и негаданно кончались слезами. Заплачет себе – и полный тупик. На тусовках-то не принято плакать. Приходилось убегать в клозет и там давать волю слезам.

Ничего ее не спасло от этой странности, даже купленный Романом, хоть и подержанный, но достойного качества автомобиль. Зайцева почему-то боялась на нем ездить и предпочитала свою старую, потрепанную в ДТП машину.

И такое состояние все продолжалось и продолжалось. То ее глаза горели неестественным счастьем, то наполнялись слезами жалости к себе. Роман подумывал, что она немного чокнулась, но он и сам не любил абсолютно нормальных людей. «Скукой от них веет сверхъестественной», – говорил он позевывая.

И так текла жизнь. Но однажды летним свеженьким утром они решили не бежать сломя голову неизвестно куда, а просто прогуляться в соседнем парке.

Шли они рядышком по дорожке, как истинно-влюбленная парочка, отдыхая душой. Кругом – безлюдно. Вышли на большую поляну и увидели заброшенный домик, которого раньше никогда почему-то не примечали. Заинтригованные, они вошли в дом и подошли к странному, необычной формы, окну.

И вдруг – как гром с неба, как видение в пустыне. Перед ними раскрылся дикий пейзаж явно из далеких времен прошлого. Голый мамонт, увязший в болоте, пещерные люди, убивающие его, и вдалеке таинственные горы в дыму.

Роман остолбенел, словно превратился в камень. А Тонечка закричала:

– Какой ужас! Мы попали в прошлое! Что же делать, неужели отсюда нет выхода?!

Но одна мысль, как свет надежды, пронзила ее. Она вспомнила, как на лекции говорили, что в некоторых случаях такое выпадение было временным и ошеломленные путешественники возвращались назад в свой мир.

Нельзя заигрывать с черной мессой. Плохое это явление для шуток.

Правда, и герой, и героиня даже не заметили, что присутствуют на таком зрелище. Мало ли чего показывают. Они просто гуляли по жизни. Видно, были не осведомлены. И вдруг такой удар. Надо же, увидеть демонов с собственными лицами.

Тут увидишь обычного своего двойника – и то испугаешься. А ведь присутствие демонов – такое почувствуют самые тупые люди. Есть от чего сойти с ума. И все-таки что символизирует такой конец?

Намек на то, что черти созревают в них самих. Тихо так и спокойно пока. Что они сами – будущие… Поставим многоточие.

А может, просто посмеялись над героями, приняли их вид, чтобы развеселить и напугать. Одним словом, демоны-то не без юмора.

Можно судить и так и эдак. И все это будет неверно, потому что судим с человеческой точки зрения.

А демонический ум совсем-совсем иной. Его и умом в нашем понимании нельзя назвать. И не узнаем мы никогда, что эти существа задумали и что они этим хотели сказать.

А героев рассказа очень жаль. Ну и влипли же они в конце концов!

Рассказ написан в 2005—2006 году.

Жизнь есть сон

Вася Пивнушкин всю свою трудовую жизнь обожал пиво. Он и сам не знал, почему он отдавал предпочтение такому нежному алкогольному напитку – другие, например, тихо склонялись к водке или к коньяку в худшем случае.

Пивнушкин пытался все-таки объяснить свое пристрастие и не раз рассуждал об этом с Толей Угрюмовым, которому, между прочим, было все равно, что пить: даже от водопроводной воды Толя Угрюмов хмелел, как все равно от зверобоя.

Вася же однажды в пивном летнем баре совсем распустился перед Угрюмовым.

– Толя! – говорил он ему. – Вот ты дня два подряд водку глушишь целыми литрами, а потом неделю пьешь воду из-под крана – и все равно все время пьяненький. Слава тебе!

Угрюмов снисходительно процедил тогда:

– Ну, с этого я только начинал, Вася… А потом я уже, бывало, всего двадцать четыре часа, круглые сутки то есть, лакаю водку, а потом месяц пью водопроводную воду… и пьян завсегда. Так-то.

– Но ты пойми и меня, – завыл в ответ Вася, – для меня опьянение не так уж много значит без удовольствия. Прямо скажу: без наслаждения… А от водки, да еще сивушной, какой смак? Другое дело – пиво. Ты только пойми, я тебя не хаю, ты, Толя, гений, в натуре, ты у нас воду из-под крана в водку превращаешь!.. Я спрашивал тут у интеллигентов, так они говорят, что даже великие алхимики Средних веков такое не вытворяли… Но ты, Толя, человек смиренный, бестщеславный, о тебе ведь песни люди должны складывать, а ты знай себе хлебаешь воду и пьян днем и ночью. Мне до тебя расти и расти… Но ты и меня, мышонка, пойми…

Угрюмов пошевелил ушами в этот момент и прошипел:

– А в чем же я должен понять тебя, Вася? Если я вещество воды могу превращать в водку, так почему ты думаешь, что я должен напрягаться, чтобы понять тебя?

Вася даже отшатнулся от таких речей: разом выхлебнул из огромного пивного вместилища пол-литра крепкого чешского пива.

– Да я разве тебя опровергаю, Толя? – рыдающе проголосил Вася. – Я тысячу раз, хоть перед концом мира, повторю: ты – талант. Никому еще на Руси не удавалось превращать воду в водку. А ты гений вдвойне: потому что ты сделал это – и молчишь. Молчишь из любви к стране, чтоб секрет не открылся и страна бы не спилась.

Тогда Толя Угрюмов одобрительно кивнул головой и чуть-чуть глотнул пивка. (До этого он уже проглотил два литра воды из-под крана.) Вася даже не ожидал, что он стал такой равнодушный к пиву.

– Так вот, Толя, ты только пойми одно, – и Вася Пивнушкин преобразился вдруг духовно, – когда я пью водку – для меня это отрава, когда я пью пиво, хоть литрами, – наслаждение. Результат один – опьянение. Все-таки конечный смысл – забытье, пьянство, хоть от воды из-под крана, хоть от крепчайшей водяры (и Вася многозначительно кивнул в сторону соседнего столика, где распивали третью бутылку водки). А что такое опьянение? Это значит – проклятие обыденной жизни, уход от нее, уход куда-то, где хорошо. Ты согласен?

Угрюмов крякнул:

– В принципе согласен. Уйти в другой мир – это главное в пьянстве. Потому что этот основательно поднадоел: деньги, хворь, комета, мордобитие, конец мира, бандиты.

– То-то и оно, Толя, – болезненно проговорил Вася, выпив для смелости еще одну кружку жизнерадостного темного пивка. – Но ты не учел одного – наслаждения. Когда пьешь пиво, ты имеешь не только опьянение, но и наслаждение в животе, в каждой жилочке, везде. А когда пьешь горькую – хлобыстнул пол-литра, и ты сразу на небесах. А наслаждение – миновал. Понимаешь, к чему я клоню, Толя?