Уходящие в вечность
Образование центра «Примирение»
Как ни парадоксально, но именно этот случай подтолкнул к созданию движения по примирению над войной. Стало понятно, что в одиночку либо методами сокрытия информации о том, что бывший противник протянул руку примирения, ничего не добьешься. Необходимо было создать движение сторонников этого процесса, притом из числа тех, кто когда-то сам был участником страшных боев под Ленинградом. Среди тех, кто стоял у истоков примирения, были как ветераны войны, так и общественные деятели Санкт-Петербурга. Пожалуй, самым значимым фактором явилось то, что процесс примирения активно поддержали поэт Михаил Дудин, являвшийся председателем городской секции совета мира и согласия, и писатель Даниил Гранин – автор «Блокадной книги».
Именно Даниил Гранин дал толчок многочисленным и разноплановым акциям примирения, предложив в 1994 году установить в Петербурге на Пулковской горе памятник в виде креста. По его мнению, этот крест мог бы объединить погибших с обеих сторон. Несмотря на то что инициатива нашла поддержку у мэра города Анатолия Собчака, общественное мнение оказалось к ней не готово. Потребовались целые годы напряженного труда в различных областях культуры, искусства, многочисленные личностные контакты, порождавшие дискуссии, споры, порою неприятие. Отрадно, что в итоге разногласия чаще всего заканчивались компромиссом.
В этой работе активное участие принимали заместитель председателя организации ветеранов войны-однополчан Павел Дмитриев, секретарь этой организации Анна Соловьева, член правления Валерий Махалов, врач и детский писатель Александр Якубенко, историк блокады Донат Жеребов, искусствовед и участник сражений за Волхов Николай Никулин, а также инвалид войны Леонид Егупов.
Так в 1994 году зародилась инициативная группа «Примирение». Мне предложили стать ее руководителем. Основной нашей задачей являлось формирование благожелательной атмосферы во взаимоотношениях между бывшими противниками по Второй мировой войне. Местом встреч российских и немецких ветеранов стал Дом дружбы на Фонтанке.
В течение года члены инициативной группы вовлекали в свой актив все новых представителей питерской интеллигенции, а также искали сторонников среди городской администрации. Активно развивались контакты и с официальными структурами Германии, связанными с вопросами воинских захоронений. Особое внимание было уделено сотрудничеству со средствами массовой информации как возможности популяризации движения в защиту примирения над солдатскими могилами.
К концу 1994 года сформировался своеобразный конгломерат из организаций и групп людей, объединяющим стержнем которого выступила инициативная группа «Примирение».
Выглядело это следующим образом:
Российская сторона:
– представители совета объединения ветеранов войны Санкт-Петербурга и Ленинградской области;
– ассоциация «Военные мемориалы» и ее представительство в Санкт-Петербурге;
– представители администрации Санкт-Петербурга и правительства Ленинградской области.
Немецкая сторона:
– ветераны войны Германии из состава дивизий, воевавших под Ленинградом;
– Народный союз Германии по уходу за воинскими захоронениями и его земельное объединение в Гамбурге;
– Генеральное консульство ФРГ в Санкт-Петербурге.
Получилась своеобразная мозаика из государственных структур и общественных организаций. Они способствовали реализации российско-германского соглашения по уходу за воинскими захоронениями. Органы государственной власти могли осуществлять это лишь в рамках своих официальных мероприятий. Им требовалась помощь на уровне народной дипломатии, и ее оказывали ветераны обеих стран при поддержке инициативной группы «Примирение».
Постепенно назрела необходимость перевода неформальной инициативной группы «Примирение» в разряд официальной общественной организации со своим уставом, задачами, членским статусом. В начале 1995 года был создан центр международного сотрудничества «Примирение» как авторитетная организация, представлявшая интересы общественных структур России и Германии и значительного числа отдельных граждан, которым стали близки эти идеи.
Активное ядро центра постепенно выросло до 70 человек, а отдельные мероприятия собирали до 300 человек.
По инициативе центра контакты в сфере примирения начали развиваться по линии породненных городов: Санкт-Петербург – Гамбург. Наиболее эффективно заработало направление, связанное с молодежным движением. Именно молодежные акции стали беспроигрышным вариантом формирования доброжелательных отношений, так как у подрастающего поколения 1990-х годов не было личной причастности к военным событиям пятидесятилетней давности. Что касается военного и послевоенного поколений, то здесь фактор личного горя порождал наибольшее количество конфликтных ситуаций. Молодежь своими акциями решала задачи по смягчению напряженности, способствуя взаимопониманию и стиранию идеологических и морально-этических помех между представителями некогда враждебных народов. Настоящим другом и партнером центра «Примирение» стало Гамбургское земельное объединение Народного союза Германии. Эта влиятельная организация не только щедро делилась опытом своей работы, но и помогала наладить наиболее эффективные направления, в первую очередь по проведению международных молодежных лагерей.
Международные молодежные лагеря по уходу за воинскими захоронениями
Первый международный молодежный лагерь по уходу за воинскими захоронениями был организован в Санкт-Петербурге в 1993 году. С такого рода инициативой выступило Гамбургское объединение Народного союза Германии. Местом проведения первого лагеря стал Сестрорецк, где молодежь из городов-побратимов (всего по 10 человек из России и Германии) приводила в порядок немецкое кладбище военнопленных, а затем выезжала на советские мемориалы на Невском пятачке и Синявинских высотах. Работали ребята и на Пискаревском кладбище. Идея проведения молодежного лагеря оказалась удачной и по той причине, что в данном случае речь шла не о погибших вооруженных солдатах, а о военнопленных, то есть о людях, которые стали подневольной рабочей силой. Эта категория в психологическом плане легче воспринималась в качестве жертв войны.
Постепенно в центре «Примирение» выстроилось несколько направлений деятельности, приоритетным из которых оставалась молодежная работа. Руководила ею Ирина Ваулина. Через школы с уклоном на иностранные языки и институты начался подбор достойных кандидатов для поездок в международные лагеря в Гамбурге, Польше, Франции и под Санкт-Петербургом.
Успех в проведении такого рода лагерей вызвал интерес со стороны средств массовой информации, эта инициатива была официально поддержана также и городской администрацией по линии комитета по культуре. Вице-губернатор Санкт-Петербурга и председатель комитета по культуре Владимир Петрович Яковлев предоставил центру «Примирение» юридический адрес на Невском проспекте. Там же была выделена и комната под заседания центра, где находился рабочий кабинет заместителя председателя центра Виктора Бояркина.
Акция «Юные спортсмены за мир»
Помимо международных молодежных лагерей по уходу за могилами, успешно стало развиваться и спортивное направление. Оно вылилось в акцию «Юные спортсмены за мир». Так, петербургская детская футбольная команда «Турбостроитель» отправилась в турне по Германии, где 12–13-летние игроки питерской команды сражались со своими сверстниками на футбольных площадках, а не на полях кровавых боев, как их деды. После матчей ребята из России и Германии вместе возлагали цветы к могилам советских военнопленных на территории Западной Германии. Такие акции проводились трижды и поддерживались мэром Санкт-Петербурга А. Собчаком и его заместителем В. Путиным. В 1996 году юными футболистами «Турбостроителя» вместе с легендарным немецким футболистом Уве Зеелером на территории парка, примыкавшего к центральному стадиону Гамбурга, было высажено дерево гинкго как символ мира между Россией и Германией.
Конкурс рисунков «Память о войне и примирение глазами молодежи»
Другим перспективным направлением являлась работа с учащимися художествен- ных школ при районных домах творчества юных Санкт-Петербурга. Результатом ее стал международный конкурс рисунков под названием «Память о войне и примирение глазами молодежи». Организовала его Ирина Голованова, учитель истории. Идея конкурса вызвала интерес, в том числе и у руководства Академии художеств. Не случайно председателем жюри конкурса стал известный скульптор и ветеран войны Григорий Ястребенецкий. Лучшие детские рисунки с успехом экспонировались не только в Петербурге, но и в ряде городов Северной Германии. Резонанс был настолько значительным, что известный поэт-песенник Александр Городницкий, увидев их, написал песню «Ленинградские дети рисуют войну».
Сологубовка – центральное кладбище немецких солдат
После того как обозначились успехи в непростой акции по преодолению враждебности, Народный союз Германии обратился к петербургскому движению «Примирение» с просьбой оказать содействие в поиске места под сводное немецкое кладбище, куда со временем могли бы быть перезахоронены солдаты вермахта, погибшие под Ленинградом. По оценке Народного союза, оно могло бы стать самым крупным в мире, учитывая, что имелась реальная возможность найти и идентифицировать не менее 50 процентов погибших немецких солдат. Оказывается, в немецких архивах сохранились карты с указанием не только воинских кладбищ, но и точного количества захороненных там солдат. Оценочно их могло бы быть до 80 тысяч человек, а общие потери погибшими и пропавшими без вести на территории, примыкающей к Петербургу, составляли 150 тысяч человек.
Такое место под мемориальное кладбище было найдено представителями «Примирения» у деревни Сологубовка, где во время войны находились несколько немецких военных захоронений. Сологубовка являлась в годы войны у немцев ближней тыловой зоной боевых действий. Неподалеку проходила линия фронта, поисковые отряды до сих пор обнаруживают там останки не только советских, но и немецких военнослужащих. Рядом расположены известные советские мемориалы: Невский пятачок и Синявинские высоты. Кроме того, район Сологубовки удачно вписывается в виде туристического маршрута, куда с нескольких направлений могли бы приезжать из Петербурга экскурсанты. Удаленность Сологубовки от Санкт-Петербурга составляет около 70 километров, что занимает не более полутора часов езды на автобусе, включая остановку для осмотра экспозиции в Кировске на диораме «Прорыв блокады Ленинграда». Таким образом, одновременно создавался бы перспективный туристический маршрут под названием «Память о войне».
В сентябре 2000 года первая очередь немецкого кладбища в Сологубовке была открыта с участием представителей руководства породненных городов и Ленинградской области, а также митрополита Владимира. Участие последнего послужило толчком к реставрации на пожертвования немецких граждан церкви Успения Божьей Матери, примыкавшей к немецкому захоронению. Впоследствии в Сологубовке был создан целый архитектурный ансамбль под названием «Примирение над солдатскими могилами», включающий и Парк мира с высаженными именными деревьями. С каждым годом он привлекает все большее внимание и уже официально включен дирекцией музея-диорамы «Прорыв блокады Ленинграда» в экскурсионную программу в качестве туристического маршрута по местам боев и воинских захоронений.
Совместные поездки ветеранов войны России и Германии
С 1992 года стали практиковаться совместные поездки бывших участников тех боев. Это способствовало не только р азвитию процесса примирения, но и углублению исторической правды о событиях 70-летней давности. В ходе одной из таких поездок родилась идея о возложении ветеранами России и Германии совместного венка. Такая акция была проведена у памятника советским солдатам в Мясном Бору под Новгородом. Там весной 1942 года 2-я Ударная армия пыталась в кровопролитных боях освободить Ленинград. Совместное возложение стало традиционным во время поездок российских и немецких ветеранов по местам боев. Была проведена такая акция и на Пискаревском кладбище с согласия администрации этого мемориала. Она послужила главным стимулом к мероприятию государственного масштаба на высшем уровне. В 2001 году президент России В. Путин и канцлер Германии Г. Шредер возложили общий венок на Пискаревском кладбище.
Такого рода поездки активно продолжались в течение пятнадцати лет, пока возраст и здоровье позволяли ветеранам обеих стран пускаться в длительные путешествия. Сегодня своеобразная эстафета перешла к детям солдат, к так называемому поколению без отцов.
Роль литературы в процессе примирения
Большую пользу в движении по примирению оказало творчество бывших солдат, ставших в мирной жизни крупными писателями-гуманистами. В первую очередь это относится к выдающемуся петербургскому писателю Даниилу Гранину. Он лично включился в процесс примирения, посетив в Европе солдатские кладбища. После этого опубликовал ряд страстных статей в защиту этого движения. По существу он стал в России идеологом «Примирения над солдатскими могилами», дав ему философское осмысление.
С немецкой стороны его поддержал участник боев под Ленинградом Хассо Стахов, опубликовавший в Германии книгу «Трагедия на Неве». Сегодня она достойно выступает в одном ряду с лучшими образцами антивоенной литературы.
В Гамбурге, городе-побратиме Санкт-Петербурга, живет другой немецкий писатель Арно Зурмински, также посвятивший свое творчество теме войны и мира. Его роман «Отечество без отцов» получил положительную оценку канцлера Германии Ангелы Меркель.
Солдат о солдатах
В 2001 году в Германии была издана книга под названием «Трагедия на Неве» немецкого писателя Хассо Стахова. Автор, бывший солдат вермахта, воевавший под Ленинградом, посетил через полвека город, который немцы в войну держали в кольце блокады.
Зимой 2009 года «Трагедия на Неве» вышла на русском языке, осенью 2012 года последовало повторное издание этой книги.
Поскольку я имею к переводу «Трагедии на Неве» непосредственное отношение, то хотел бы поделиться некоторыми мыслями, связанными с нею.
В историческом плане Стахов сразу же привлек меня умением четко и нацеленно использовать конкретные факты для характеристики эпизодов, описанных им. Но он не просто констатирует события, а дает им также и философское обоснование.
Работая над книгой Стахова, я непроизвольно подмечал то, что отличало в боях под Ленинградом немецкого и русского солдата и что было у них общего. Эти наблюдения касаются всех людей с оружием в руках независимо от их национальности. Они касаются и тех, кто воевал после Второй мировой войны во Вьетнаме, в Афганистане, других горячих точках, и тех, кто теперь выполняет свой воинский и правоохранительный долг в различных частях нашей планеты. Как справедливо замечает Стахов, сущность войны не изменилась, поведение солдат и их поступки тоже. Вот что он пишет.
О немцах.
Немцы чувствуют себя в русском лесу чужаками. Они не способны развести бездымный костер. Им неведомо, как оборудовать лесную позицию таким образом, чтобы ее очертания сливались с окружающей местностью. Как расположить на флангах посты, чтобы они были недоступны огню снайперов? Как доставлять туда орудия и станковые пулеметы, находясь по пояс в снегу, как делать для них укрытия? Почему немцы в маскхалатах, ничего не подозревая, устраиваются перед темной, свободной от снега, стороной деревьев, а не там, где они будут незаметны? Почему никто не знает, что можно повалить два дерева крест-накрест, и тогда их ветки будут служить защитой от снежной метели? Почему этому нужно сначала учиться у русских? Немцы научились воевать, но только не против русских.
О русских.
Противник превосходит немцев не только своей численностью. В лесу он чувствует себя как дома, проявляя изобретательность как мастер маскировки. Он привычен к сибирским морозам и имеет соответствующее зимнее обмундирование. Он неприхотлив и технически приспособлен к экстремальным условиям. Германская пропаганда называет его коварным и хитрым. Но это по существу означает признание его военной смекалки.
Русские полагаются на свое численное превосходство и на ослабление немцев за счет непрерывных атак, которые приносят последним потери. Они строят свои расчеты на «русском паровом катке» и на принципе «всех не перебьешь!», с которым еще в царское время солдат гнали в бой.
О русских и немцах.
Когда же солдаты разговаривают между собой, не испытывая какого-либо идеологического надзора, то немцы вдруг признают «мастерство русских в строительстве деревянных домов и мостов». Немецкие солдаты не скрывают своего уважения к русскому противнику, который уже полгода не прекращает вести бои, неся при этом огромные потери. Поэтому «признаются заслуги советских парней из 7-й танковой бригады». А в перехваченных русских радиограммах не раз можно услышать о том, что никто не ожидал того, что «фрицы смогут так долго удерживать свои позиции». Действия немецкой пехоты оцениваются как «умелые», а их артиллерия как «великолепная». Войска, находящиеся по обеим сторонам линии фронта и живущие совсем в другом мире, получают представления о противнике не только из пропагандистских материалов.
О солдате, вызывающем сострадание.
Один из санитарных эшелонов отправляется из России в Германию. В одном из вагонов, в которых раненые молча лежат на трехъярусных больничных койках, обер-ефрейтор Р. пристально всматривается лихорадочными глазами в матрац над его головой. У него одно из лучших привилегированных мест, и он теперь может даже смотреть в окно. Но головы он не поворачивает. Боль и лекарства сделали его безучастным к окружающему миру. Он слишком слаб, чтобы говорить. Его беззвучный шепот невозможно понять. У него зудит кожа на голове, которую он хотел бы теперь почесать. Желание становится для него пыткой. Но сделать этого он не в состоянии. У него нет больше рук. Пальцы ног сильно болят, он это чувствует совершенно отчетливо. Но он знает, что этого не может быть. Ног у него тоже больше нет.
Обер-ефрейтор был посыльным в одном из батальонов, которые продолжают противостоять прорывам русских на Волхове даже после того, когда те просочились через немецкие позиции на флангах. Ему дали приказ во что бы то ни стало доставить на просеку и к опушке леса боеприпасы. Он тащил их за собой, пока у него не онемели руки. Он продолжал бежать даже тогда, когда заметил, что больше не чувствует ног ниже колен. Тогда он пополз на коленях и локтях, повесив на шею четыре ящика с пулеметными лентами. Обратно он доставил их уже пустыми. После чего потерял сознание.
И вот теперь он, калека, едет на родину, которую покинул здоровым парнем.
В тыловом госпитале главврач сообщает ему, что он стал унтер-офицером. Ему приносят форму с соответствующими нашивками и петлицами. Сестра подкладывает ему подушки под Железный крест, которым его наградили, и под спину, а затем подносит зеркало. Он слабо улыбается. Но вид у него отсутствующий. Всем хочется его поздравить и пожать руку. Но затем все неловко прячут свои руки за спину. Обер-ефрейтор немного приподнимает один из своих обрубков и извиняюще делает движение плечами. Затем без сил откидывается назад. Когда медсестра, заступившая в ночь, намеревается поприветствовать его с наигранным радушием, он не двигается и не произносит ни слова в ответ. Он уже мертв.
О солдатской храбрости. Психолог А. Штер основательно исследовал такой феномен, как храбрость. Он анализирует, насколько война меняет молодых солдат, как возникают различные типы людей, как, к примеру, создается образ «лихого парня». Штер пишет: «Всегда и везде были такие солдаты, которых все знали и уважали. Они прославились тем, что уничтожали огневые сооружения и танки противника. К их числу относились также командиры боевых разведгрупп и разведдозоров. Они были либо добровольцами, либо их назначали на эту должность, когда этого требовала сложившаяся тяжелая обстановка. Их имена были известны далеко за пределами части. Свой авторитет они зарабатывали благодаря отчаянной смелости, когда, казалось, сами искали опасность. Ни один офицер из их части к ним не придирался. Они стали специалистами войны, гордясь тем, что могут здесь применять свое профессиональное умение. Аналогичным образом – ища опасность, обладая великолепной способностью выходить победителем из ситуаций, связанных с риском, – гражданские лица становятся автогонщиками, артистами, большими спортсменами или альпинистами. Умение убивать стало ремеслом таких солдат. Эти убийства едва ли оседали в их памяти, так как каждый из них в любой момент сам рисковал быть убитым. Снайперские отличия за 20, 40, 60 попаданий, знаки за участие в 15, 30, 50 рукопашных боях, вся эта мишура не вязалась с их простодушными, безобидными лицами. Ордена советских солдат выглядели по-другому. Лица у них также были другими. Но их поступки и страдания были такими же.
О подонках.
Война была и остается грязным делом. Тот, кто поднимает на борьбу народ, поднимает со дна также мутные осадки криминала, садизма, мести и ненависти. Какой генерал и в какой армии мог бы поклясться, что среди его подчиненных не было преступников, людей, потерявших совесть, и неистовых любителей пострелять? В казарме дисциплину поддерживать легко. Однако в лесных, уличных боях, при нападениях партизан, в рукопашных схватках, в борьбе за выживание возникают психологические стрессы, которые тем меньше имеют дело с соблюдением каких-то основных правил межчеловеческого общения, чем больше имеется потерь среди участников конфликта, чем больше они измотаны, ожесточены и находятся на грани нервного срыва. Многие при этом впервые открывают для себя, на что они способны, и заглядывают в самые сокровенные уголки своей души. Садизм сидит в голове, а не в военной форме.
О страхе.
Повидавшие всякое на своем веку, знатоки военного ремесла давно уже научились своевременно оставлять свои позиции, независимо от того, имелся на это приказ или нет. «Меняю Железный крест на спортивные тапки» – так это звучало тогда на солдатском жаргоне. Отмеченные высокими наградами мастера рукопашного боя стремглав, подобно зайцам, бежали, подхватив оружие и набив карманы патронами. Но они точно знали, когда должны остановиться и, взяв себя в руки, вновь оказать сопротивление, а затем перейти в контратаку до того, как красноармейцы закрепятся на отвоеванной ими позиции.
О дезертирах.
«А что вы думаете об этом самостреле?» – спрашивает адъютант водителя, который сидит рядом с ним, скрючившись и подняв ворот шинели. «Бедный парень, господин обер-лейтенант. В здравом рассудке ведь этого не сделаешь». «А что бы вы с ним сделали?» «Я бы не хотел быть судьей. Но он подвел своих товарищей». «Ну и дальше?» «Ну что сказать? Вместе с ним мы потеряли еще одного солдата. А нас, промерзших насквозь горемык, и так тут, на Волхове, осталось немного. Теперь другие вынуждены за него отдуваться: стрелять, стоять на посту, переносить раненых. Такого ему не сможет простить ни один из его однополчан. Все это очень грустно».
«У русских на той стороне все то же самое», – размышляет адъютант. Совсем недавно он прочитал протокол допроса одного из военнопленных. В нем красноармеец Василий Исаев сообщал об одном солдате, подобравшем немецкую листовку и прострелившем себе на посту левую руку. «Военнослужащий был приговорен военным трибуналом к смертной казни» – так говорилось в протоколе. Приговор был приведен в исполнение в расположении роты. После того как она была построена, был выведен осужденный. Скомандовав «Смирно», военный прокурор зачитал приговор. Два представителя НКВД тотчас же после этого расстреляли солдата из автоматов. Затем прокурор объявил, что так поступят с каждым предателем.
О потере бдительности.
В другом месте русские, проникнув в глубь немецких позиций, в опьянении от успеха набрасываются на пожитки немецких солдат, оставленные там в ранцах на санях, которые застряли в лесу. Застигнутые врасплох внезапной контратакой немцев, они гибнут среди бритвенных принадлежностей, носовых платков, книг и консервных банок.
Немецкие подносчики пищи ночью взбираются на танки, стоящие позади их блиндажей. Входные люки задраены, изнутри доносится только храп. Подносчики пищи улыбаются, насколько им позволяют задубевшие на морозе рты. Внезапно один из них замечает на башне танка надпись на русском языке. Крадучись и втянув голову в плечи, подносчики пищи спешно отходят от этого места.
Об усталости.
