Я + Я

– «Шестерка». Там стоит, за углом.

– Жаль, мог бы вас подвезти.

Смотрит на меня с сочувствием. Не из-за машины, нет. На самом деле мог куда-нибудь подкинуть. Вот дура, вечно меня несет впереди паровоза. Нет же, надо пофорсить: дескать, я девушка самостоятельная, плевать мне на ваши «Мерсы».

– А вот и мой «Мерседес». Старенький, правда, но меня вполне устраивает.

– Как старенький?! Кажется, с конвейера прямо. Вон какой ухоженный.

– Спасибо, Аллочка. Вы мне льстите. Ему уже лет пять.

Я «Аллочку» не пропустила. А делов-то, всего-навсего похвалила его тачку.

Милая девушка, умеет подобраться к мужчине. Небось, еще на каждую тупую шутку хохотом заливается. Ладно, потом проверим. К сожалению, тороплюсь.

Аж цветет весь. Солидный, а цветет. Только не надо шутить, не хочу смеяться, настроение ни к черту. Зря, выходит, через весь город перлась.

– Как же быть? – скорбно вздохнула я.

– Может, вечером. Знаю, у вас, тележурналистов, всегда времени в обрез.

– Михаил Алексеевич, вы мне что, свидание назначаете?

Он сделал такое испуганное лицо, я невольно засмеялась. Засмеялась, но тут же потупилась.

– Разве это неприлично? Прошу прощения. Но, с другой стороны, я Тане пообещал дать интервью, грех отказываться.

– Да нет, все в порядке. Откровенно, мне бы тоже побыстрее сделать сюжет, завтра в эфир, а дальше – в область за новыми материалами.

– Договорились, – обрадовался я и назначил встречу в «Красном уголке», тихом и уютном ресторанчике на Пушкина…

Глава 1

Вот, собственно, и все…

Больше мы с ним не встречались.

Как прошел сюжет? Нормально прошел. Я бы и не вспомнила, но он вдобавок оказался писателем, типа детектива, и рассказывал всякие забавности. Оказывается, подвергнуть расследованию можно абсолютно все. И доказал на примере русских сказок. Мы улетели – ржачка стояла на весь эфир. Потом звонили, просили повторить. А я-то раньше думала, будто расследованиями занимаются только сыщики и мы, журналисты. Парфенов же утверждает: даже пробуя борщ на состав ингредиентов, дескать, сколько там капусты, свеклы и картошки, – уже проводишь своего рода расследование. Да-а, веселый мужик!

Иногда бывает жалко. В профессии журналиста даже самые яркие знакомства чаще бывают одноразовыми. Пообщаешься с человеком, сделаешь пару синхронов, а потом при всем желании не видишься… А хотелось бы! Пока готовишь материал, и дома у героя побываешь, и с близкими побеседуешь, и с друзьями. Порой так в биографию закопаешься – вся подноготная, как на ладони! О жизни его столько знаешь – сам не знает, и готов дружить до гроба… Ан, не выходит. Прям рок какой-то. Год-два проходит, можешь встретить его на улице и не узнать. «Здрасьте, Аллочка! Рады видеть!» Из вежливости: «Ой, я тоже рада!» А кому ты рада, с полминуты напрягаешься – вспоминаешь.

Что интересно, дела в памяти остаются, а персоналии куда-то тю-тю. И ведь не только выручаешь людей, случается, спасаешь, жизнь поворачиваешь в лучшую сторону: то ли в суде оправдают, то ли квартиру новую дадут, то ли водопровод починят или лампочки в подъезде ввинтят. Как-то (ха-ха!), письмо в редакцию пришло (я тогда на радио работала): мол, темно, лбы расшибаем, там, в ЖЭКе, одни сволочи сидят. Пошла в магазин, не пожалела денег, и ввинтила в том злосчастном подъезде несколько лампочек. Так благодарственное письмо пришло: спасибо вам, радио, перепугались гады, и теперь на лестнице светло. Благо, нашли время написать – мир не без добрых людей. А вообще, благодарность – дело нечастое и где-то побочное.

Главное, берешь факт и превращаешь его в информацию. То есть, делаешь его доступным людям, будь они читатели, радиослушатели или телезрители. А фактов этих, с одной стороны, куча несметная, с другой – днем с огнем не сыщешь. Но и жаловаться тоже грех. В наше время столько событий, столько некопаного добра: гвоздиком колупни какую-нибудь ситуацию, типа для подробностей – хлынет, лишь успевай просеивать.

К примеру, случился незначительный сюжет, вроде пустяк, а со временем – ох как пригодилось! Однажды в конце весны и учебного года делала ностальгическую передачу о давно минувшей пионерии. Для молодежной редакции само то. Как детишек занять, этих милых карапузиков ублаговолить, а то детская преступность растет до небес, крадут, мошенничают, режут, а онанизмом заниматься еще рано. И вот в одной из школ педагог-новатор, заслуженная учительница со всеми образовательскими регалиями (а то кто бы доверил), заглянула в былое и организовала пионерскую дружину. Ну, типа того. Я пионерию не застала, структура ее мне неизвестна, и, скажу честно, заинтересовалась, чем там занимаются детишки взамен грабежей и покушений. Оказалась, несмотря на боевое название, дружина – вполне мирная организация. Ребятня с разноцветными тряпочками на шеях весело смеялась, а глазки по-доброму, без всякого преступного умысла смотрели в камеру. Сюжет получился радостный и умильный.

Уже сматывая провода, черт меня дернул спросить? что за славное имя носит дружина – Лени Голикова, пионера-героя Лени Голикова, на кого равняется?

Узнала, успокойся, иди монтируй передачу. Так нет же! Говорю, черт дернул… Тем паче, в пионерах не состояла, хотелось подробнее узнать об их обычаях. Замечено: чем больше в кадре всякой мелочи, тем интереснее смотрится материал. Меня за то и ценят – за любовь к каждой копеечке, отчего и рубль звонче. Короче, полезла я к этому, будь он неладен, Лене Голикову и ко всем прочим пионерам-героям. Их немного, непосредственно детей – Героев Советского Союза, всего четверо: Зина Портнова, Марат Казей, Валя Котик и Леня Голиков. Что ж такое сверхъестественное творили пацанята?

Зиночка работала в немецкой столовой, отравила суп. Когда ее заподозрили, смело съела порцию и чудом выжила. При следующем задержании во время допроса схватила со стола пистолет следователя и застрелила трех гитлеровцев, в том числе и следователя-растяпу. Так и вижу: маленькая девочка, похожая на героиню из «Маши и Медведя», мочит фашистов направо и налево, как в натуральном экшене.

Марат и Валя были связными в партизанских отрядах, пускали под откос эшелоны, на обоих куча медалей и орденов. Валя погиб в бою, а Марат, окруженный врагами, взорвал себя гранатой. Ужас – четырнадцатилетние сопляки!

Но круче всех Леня Голиков, прямо-таки профессор-диверсант Леонид Александрович Голиков. Не всякий профессиональный боец дотянет до его кровавого счета. Куда там Бэтмену и Человеку-Пауку – бедолаги! За мальчиком числится 78 трупов, два железнодорожных и двенадцать шоссейных мостов, два продовольственных склада, десять машин с боеприпасами. (Кто-то ж ползал за ним, отмечал?)

Висит на нем еще одна криминальная история. Здесь чистый Голливуд! Герой-одиночка по всем законам боевика. Гулял как-то паренек августовским вечером по лесу, дышал хвойным воздухом, слушал пенье птиц – возвращался из разведки. Ему бы поваляться в травке, помечтать, о родном доме, как водится, всплакнуть – однако шум… Рядом по тихому оккупированному шоссе двигался «Мерседес» (Заднемоторная модель «130Н» – голубая мечта современных коллекционеров: 1942 год!), а внутри этого коллекционного автомобиля расположился генерал с охранником и водителем. Рихард фон Виртц был абсолютно мирным генерал-майором, поскольку представлял инженерные войска. Весельчак, балагур, большой, говорят, любитель шнапса и баловень женщин. В тот роковой день, 13 августа, Рихарду еще повезло, он вновь напился и не слышал ни перестрелки, ни взрыва гранаты, унесшего его прямиком в фашистский рай. Зато сорванец с триумфом доставил в штаб дымящийся портфель с документами, где среди прочих в целости и сохранности покоились чертежи новых образцов немецких мин и другие ценные донесения…

Как меня обличали, изобличали и разоблачали! То голой мордой об асфальт, то нежной попкой прямо по кочкам: ты что, Уральская, с ума сошла?! Или ты враг народа, или утопленница из оперы Чайковского «Майская ночь, или Утопленница»?! (Помните, дело в мае было?) Как ты национальное достояние – и вот так, запросто, в клоуны?! Разве это профессионализм – разжаловать, размазать, развести?! Сами вы непрофессионалы!

Да я не про него, я про пионерию! Как может безвинная дружина, занимающаяся вышиванием, игрой в шахматы, живым уголком, выпуском стенгазеты и прочими милыми пустячками, носить имя убийцы, перед которым Дракула – сам пионер или воспитанник детского сада? А вдруг какой-нибудь юный авиамоделист отвлечется от пропеллера и обратит взор на своего кумира? А почему, подумает, и мне не поднять на воздух, как Леонид, «Мерседес»? Их нынче, как собак нерезаных… Чем плохи, по сравнению с Голиковым, имена Незнайки, Буратино или Иванушки-дурачка? Они, конечно, не самые положительные персонажи, но, по крайней мере, не убийцы, не заросшие, как Карабас, партизаны, и генералов-растяп не взрывали…

Ну, Уральская, у тебя совсем крыша в отъезде. Тогда ж война была!

Война? Да, война – явление странное, неоправдаемое и человеку категорически несвойственное. Короче, сплошная мистика!

А что она за черт, эта мистика?

В годы учебы нам Профессор объяснял, мистика – существование невозможного. То есть, этого никак не должно быть, а оно, блин, присутствует. Простенький пример: вот вы, девушка, поссорились с любимым и целый день не разговариваете. Как так? Не может быть! Ведь вы с ним все равно общаетесь, беседуете с ним, а тут раз – и молчок. Как ни крути, а состояние совершенно неестественное, стрессовое, мистическое. Все выбивающее из привычной колеи ненатурально и угнетающе. Любое расставание – мистика. Что на перроне, что на кладбище. Недаром аэропорты и вокзалы ближе к небесам, нежели к земле. Дороги уводят в даль, а даль – за горизонтом, которого не существует, хотя и видно.

Человек не в состоянии убить себе подобного. Сама видела. Люди, никогда не певшие, не рисующие, под гипнозом вдруг выдавали рулады не хуже Паваротти, или писали картины, теребя покойника Репина. Однако, когда им давали в руки нож (деревянный или резиновый) и велели кого-нибудь убить, начинались судороги, истерики, вплоть до обмороков. Потому самое мистическое явление на свете – это война.

Самыми тупыми героями человечества мне всегда казались полководцы. От Александра Македонского до Георгия Жукова. У них у всех и личная жизнь какая-то броненосная (от млекопитающего отряда неполнозубых – «броненосец»), динозаврья, и сами они похожи на памятники самим себе. То на конях, то с саблями, как будто спят вместе с ними. Стоит подумать о них, сразу кипит мой разум возмущенный, наверно, как у будущей матери-перематери. Ишь, че надумали, подавай им пушечное мясо! А они в ответ: мол, нет, вы что, просто те на нас в форме и с оружием, вот и мы тоже в форме и с оружием. А так – никаких убийств! Это издержки патриотизма, защиты Родины и отпора агрессии. А сами мы тихие, как агнцы, а шумим вынужденно, потому что пушки громкие… Дьявол с вашими пушками! Дети тут при чем?

Ох и выволокли же меня по всем партийным линиям. Сколько у нас партий, столько раз и выволокли. В эфир не пустили, так я на всяких собраниях и сборищах выступала от себя лично. И в той школе с пионерской дружиной имени Лени Голикова тоже. Может, потому и с работы не вытурили: письмо оттуда пришло, дескать, извините, мы тут посовещались и пришли к выводу, ваша корреспондентка права. Короче, переименовали дружину…

Но я это все к чему? Оказывается меценаты, спонсоры и прочие доброхоты есть не только у мастеров искусств, сумасшедших изобретателей и запущенных библиотек – школы тоже кормятся за счет состоятельных людей. Они или бывшие выпускники, или депутаты, в чьих округах расположены данные учебные заведения. Эта школа, бывшая Голикова, тоже имела покровителя.

Я вначале не обратила на него внимания. Что удивительно. Со своим журналистским чутьем любой пожар чувствую еще до возгорания. А тут… Может, ангел хранил: дескать, не стоит, не видь, промахнись – и ни печали, ни горя…

Нет, пожалуй, не хранил.

Стою у своего «Таракашки», рассредотачиваюсь после очередной бурной дискуссии, курю. Я тогда, дурочка, курила.

Вдруг слышу:

– А вы азартная спорщица, Аллочка. Вам бы шашку в руки да на коня…

Не торопясь, оборачиваюсь. Мы не из нервных. Визжать «ой, как вы меня напугали!» не спешу. Невысок. Не карлик, повыше меня, само собой (а кто не выше?), но широк в плечах. Про таких говорят: коренаст. Короткая модная прическа, видна рука дорогого мастера. И прикинут недешево. Мой опытный глаз сразу все срисовал: явно «солидол», типа из состоятельных. Но дело не в этом – он улыбался! Этакой улыбкой Пирса Броснана, когда он играл Джеймса Бонда.

«Алло, гараж!» – ахнула я про себя, но вслух строго заметила:

– Мы знакомы?

– Гаврилов, – и добавил. – Игорь Олегович Гаврилов.

И снова типа агента 007: «Бонд. Джеймс Бонд». А я его сразу вспомнила: это же он, Гаврилов, владелец торгового центра «Пирамида», который в этом округе, и, кажется, даже окружной депутат. Представитель какой-то малозначительной партии, потому дальше округа его не пускают. Мы еще хихикали, не над ним конкретно, а вообще над подобными: мол, чего людишки пыхтят, деньги, что ли, некуда тратить, все равно везде шлагбаум, «кирпич» и прочие противотанковые рвы, ан нет, рвутся к власти.