Малыш Гури. Книга первая. Там, где нас не ждут…

Прислушавшись, не идёт ли кто в нашем направлении. Ну не разведчик я и определять по шорохам ночного леса передвижение по нему людей, я был не в состоянии, ни раньше, ни теперь. Да и шум, доносившийся со стороны стоянки, заглушал всё остальное, гулянка была в полном разгаре, крики и стоны жертв пробирали до костей. Сбросив оцепенение, я двинулся к вещам, мило предоставленным моим воздыхателем, который в данный момент, выл в сторонке.

Присев рядом с вещами, задумался…

– куда я попал – непонятно. Обмозговывать это времени особо не было, выплеск адреналина, шок от всего происходящего, по сути, первое убийство собственными ручками, не оставило место дурным мыслям. Стоящая перед глазами картина, с вертелом над костром, мгновенно поднимает волосы дыбом. Ладно, хватит мандражировать, пора уносить ноги. А в ночном лесу это делать ещё то удовольствие. Я никогда ранее не шлялся по ночным лесам без фонарика или факела, да и с ними тоже. Но надо уйти отсюда в любую сторону и, желательно, подальше.

Итак, что мы имеем?

Малец метр с кепкой, худенький, щуплый, одет в какой-то мешок с дырками для головы, и длинными рукавами для рук, материал на ощупь – простая мешковина. Штаны, вернее даже бриджи, широкие, наверное, шили на вырост, ноги босые и верёвочка вместо ремня… и усё.

Что мы имеем от нашего сердечного друга?

Кожаная безрукавка, выделка неплохая, штаны тоже кожаные, но поплотнее будут, погрубее, рубашка типа испанка, воняет правда от неё. Потёр пальцами, ну не текстильщик я, но вроде, типа шёлка, или качественного хлопка, но откуда он здесь? Из нижнего белья – панталоны, смешные, на завязках, была бы другая ситуация, поугорал бы. Ремень классный, широкий, с массивной бляшкой, с какими-то небольшими кармашками и отделами, и в них что-то лежит. Так, дальше, отдельно лежит то ли рюкзак, то ли заплечный мешок. Я попробовал его приподнять, ну так, тяжёленький, копаться в нём ни времени, ни желания нет. Позже. Из оружия топорик или томагавк, чуть больше домашних кухонных топориков, и даже не один, а два, видно они за пояс затыкались. Пустые ножны от тесака, коим мне чуть голову не отпилили.

Так, а это что? Какие-то верёвочки, ремешочки.

Подтянул к себе.

Ого! Перевязь метательных ножей, коих там аж четыре штучки.

Ну, пока неплохо.

Да, а где же мои обожаемые сапоги, я ведь обещал расцеловать и облизать родненьких. Вскочив на ноги, бросился в сторону раздававшихся подвываний и стенаний. Но резко остановился, как вкопанный.

«А ведь надо добить и сделать это обязательно. Что делать, смогу ли я хладнокровно его прирезать, прежний я бы смог и легко, а теперь?»

Но доносившиеся крики боли и отчаянья со стороны стоянки придали решительности и наступило злое спокойствие.

«Да он такая же скотина, как и они. Что бы он со мной сделал?» – меня передёрнуло.

Подобрав сапоги, нежно их погладил, каждый поцеловал, засунул руку в голенище левого сапога, ага, и тут брат-близнец моего спасителя. Вернулся к вещам.

Надо на что-то решаться, слишком много времени прошло. Несмело поднял топорик.

Тяжеленький, ну может с килограмм, даже меньше. Махать им мне неудобно, а дело делать надо. Нерешительно, маленькими шажками, поплёлся к месту преступления.

Жертва педофилии лежала на правом боку, поджав к животу ноги, и придерживая их руками. Он тихонько выл на одной ноте, и даже при таком освещении видно было, что его колотит. Страх сковал меня, я остановился и боялся пошевелиться.

"Может, пусть сам загнётся? Да, а утром орать начнёт, его найдут, а потом и тебя. Сейчас пожалеешь его, потом тебя жалеть не будет никто, съедят и не подавятся. Ну же, давай, это как с парашютом прыгать, главное сделать первый шаг.»

Вдруг со стороны стоянки каравана раздался очень громкий женский крик, следом за ним раскаты смеха нескольких луженых глоток.

Уроды, я стоял спокойный как удав. Только ярость бурлила внутри меня, как вулкан, могло и разорвать. Взяв поудобней за рукоятку топора двумя руками, я аккуратно приблизился к цели.

«Бить надо по шее, резко и главное точно, второй крик, а он точно будет, могут и услышать.»

Встав сзади этого создания, в шаге от его головы, глубоко вздохнул, примерился, поднеся и почти касаясь лезвием топора шеи несчастного.

«Надо сейчас или никогда.»

Поднял топор. Напрягся и резко, со всей силы, опустил топор вниз. Раздался противный, чавкающий звук, бедолага захрипел, задёргался, я выпустил топорище и отпрыгнул назад.

Руки тряслись, ноги не держали, и я опустился на песок. Агония длилась долго. Несчастный хрипел, дёргался, выгибался то в одну, то в другую сторону.

«Видно, перебил ему трахею, иначе вся округа поднялась бы от его диких криков. Точно за сегодняшнюю ночь поседею. Добить бы его, но уже точно не смогу. Надо было оставлять всё, как есть. Уходим, или будет поздно.»

Поднявшись на ноги, побрёл за вещами. Ну, посмотрим, подойдёт ли мне это барахло. Скинув мешковину, ощупал себя, заново знакомясь.

Так, малой совсем, кожа да кости, не густо, лет мальцу пять-шесть, от силы семь-восемь, а может и все пятнадцать. Кто его знает чем он питался, всё это время, пока я в нём не поселился.

Ладно, приступим к обновкам, то есть, обноскам.

Рубашка мне понравилась, постирать бы её только, панталоны, как и рубашка, выглядели парусами, но надевать штаны, сразу на голое тело, не хотелось. Прикинул трофейные штаны, верёвочку сверху, чтобы не спадали. Ремень подошёл идеально, прижал хорошо и рубашку, и штаны, сверху жилетку, ну испанец, вылитый!

Рассветёт, налюбуюсь, если жив останусь. Сапоги оказались чуточку большеваты, носков нет, портянок тоже.

Погодь, двадцать пять лет в армии, и портянки не сделаю?! Момент.

Взяв снятые штаны-бриджи, примерил по ноге, достал засапожничек. Чик-чик, одна штанина осталась и две неровных тряпки в руках. Попробуем их в качестве портянок, лишь бы ноги не стереть. Мастерски намотав портянку, сунул левую ногу в сапог.

Недурно. Как влитая, и удобно. Проделал подобные манипуляции со второй ногой. Отлично, не всё так плохо, как кажется!

Теперь оружие. Топорик за пояс, ножик в сапог, а ничего, удобно. Перевязь сейчас не осилю, в мешок надо убрать. А я его подниму? Ладно, попробую. Пустые ножны, выкинуть их, что ли, да пояс снимать не хочется. Пойду, наверно, заберу.

Пойду! Да тут идти три метра, вон и жертва, похоже, затихла, точно окочурился.

Жмурик не дышал, не хрипел, не подавал никаких признаков жизни.

– Ну, поздравляю тебя с «первым», счёт открыт! – подбодрил я сам себя.

Жутковато, и подходить страшно, а вдруг тут трупы оживают?

Так, не накручивать себя, такое воображение до добра не доведёт.

Осторожно подошёл к трупу. Где-то должен валяться тесак, не смотреть на этого гада, а крови-то сколько. Точно сам бы сдох, зачем пачкался, вот и тесачок, здоровенький, сантиметров двадцать пять будет, вместо меча пойдёт, в случае чего, будет чем зарезаться.

«Топорик торчит, да и засапожник второй жалко.

Так, мы не на барахолке. В ста метрах куча ублюдков развлекается, а ты тут жалко – не жалко. Думай быстрей, брать – бери, нет – побежали».

Жаба давила страшно. Но подходить и трогать труп не хотелось до жути.

Ну же, быстрее, – подтолкнул себя таким образом. И набравшись храбрости, наклонился над беднягой.

– Да у него же глаза открыты, почти навыкате!!! – чуть не заголосил я, и отпрыгнул назад. – Дурень, он мёртв, просто глаза закрыть забыл.

Успокоившись, приблизился к трупу со стороны, как наносил удар. Топорище торчало вверх и, кажется, запачкано не было. Осторожно протянул руку, взялся за топор и потянул на себя.

Мертвец начал поворачивать голову. Волосы, в который раз за сегодняшнюю ночь, встали дыбом, холодный пот прошил меня, я почувствовал – ещё немного и упаду.