Трое из Леса. Вторая трилогия

И все же Олег чувствовал, что без стыда может смотреть только перед собой, там цель, там великая цель, там обязанности для мужчин. На Мрака не оглядывался, да не увидит тот в его глазах стыд, что сбежал все же трусливо, не решившись на разговор, схоронившись за спиной бесцеремонного оборотня.

Не замедляя галопа, пронеслись через лесок. Дорогу перегородила река, широкая и страшноватая, но волчье чутье вывело на мель, а затем и на брод. Правда, в одном месте все же пришлось плыть рядом с конями, но на берег выбрались, хоть и мокрые с головы до ног. Солнышко уже выглянуло над лесом, от одежды пошел пар.

Еще когда мчались через первую деревню, несчастный Таргитай взвыл:

– Мрак!.. Мы ж еще не ели!

– А вчера? – удивился Мрак. Ветер срывал его слова и уносил, отчего они показались Таргитаю совсем уж злыми и равнодушными.

– Олег! – воззвал он. – Скажи ему, что лучше каждый день есть!

Олег молчал, взглядом подгонял деревья, что неслись навстречу, зелеными тенями проскакивали по бокам и смыкались сзади, отгораживая от двух женщин, о которых надо заботиться, потому что женщины, потому что слабее, потому что долг всякого мужчины заботиться о женщинах, своих или чужих. Мужчины для того и существуют, чтобы беречь и защищать женщин, через которых великий Род осуществляет свой замысел!

Похоже, и Мраку трудно оставить их вот так, хотя он успел шепнуть, что обе будут больше счастливы без них, чем с ними, но все же оглядывается, нюхает воздух, спешит убраться подальше, отгородиться лесом и рекой… Понимает, что, несмотря на доводы рассудка, кто-нибудь из них, а то и как раз вопреки этим доводам…

В небе заливался жаворонок, потом озадаченно умолк посреди витиеватой трели. Мрак и Олег не заметили, но Таргитай, чуткий к песням, сразу вскинул голову.

По синему-синему небу медленно тянулся оранжевый след, словно ползла крохотная золотая гусеница, роняя шерстинки. Эту шерсть раздувало ветром, ибо след вначале был тонкий, как острие сосновой иглы, а потом ширился все больше и больше, теряя блеск, пока шерсть не рассеивалась без остатка.

Таргитай сказал встревоженно:

– Только бы жаворонка не заклевала…

Олег очнулся от дум, посмотрел дико:

– Какого… жаворонка?

Таргитай ткнул пальцем в небо:

– Жар-птица пролетела… А там жаворонок пел. Как думаешь, не клюнула?

– В небе места много, – проворчал Олег рассерженно, – разойдутся.

Мрак тоже на скаку задрал голову:

– Ого! Да это Огненный Змей!

Олег покачал головой:

– Точно видишь? Я бы сказал, что просто падающая звезда.

– А почему не вниз, а через все небо к западу?

Олег долго думал, а Мрак ехидно посоветовал:

– А ты ответь, как все волхвы: мол, неисповедимы пути богов!

Олег буркнул:

– Все исповедимо. Рано или поздно, но исповедимо.

Он покачивался в седле в такт скачке, нахмуренный, злой, словно эта падающая звезда, двигаясь не так, как представлялось верным, задела его лично, оскорбила, наплевала с высоты, вытерла свои звездные ноги. Мрак сочувствующе покачал головой, но смолчал. Трудную дорогу уготовил себе молодой волхв. Молодой, но из-за того, что постоянно морщит лоб, хмурится, о чем-то напряженно размышляет, даже ему, Мраку, чудится, что волхв старше его по меньшей мере вдвое.

Ехали до обеда, уже шагом, потом скакали вдоль реки, наконец Мрак проворчал:

– Вон там дороги сходятся… Убей меня бог… тьфу!.. если там не корчма.

Только с его волчьим зрением можно было разглядеть перекресток, когда Олег с Таргитаем и эту дорогу видели не дальше чем на версту, дальше все расплывалось в жарком мареве. А когда ветерок поднимал и гнал пыль навстречу, то и уши своих коней видели не всегда.

Следом за Мраком корчму учуяли кони. Подбодрились, начали потряхивать гривами, жеребец под Мраком даже слабо ржанул, призывая других идти шибче.

Дорога, что шла вдоль реки, связывая деревни, села и веси, пересекалась с дорогой из леса. В этой не было видно ни выбитой колеи, ни утоптанной до твердости камня земли, эта дорога не вилюжилась, а тянулась прямая, как копье кочевника, и Олег некстати вспомнил старую поговорку, что тот, кто ездит прямо, дома не ночует.

Слева от перекрестка на синем небе темнела неопрятная соломенная крыша постоялого двора, доносилось ржание, вкусно пахло конскими каштанами. Дом обнесен высоким забором, без щелей, но ворота распахнуты.

Мрак сразу заметил коновязь, ухоженный колодец с воротом, немалый сарай, где разглядел коней, жующих овес. Двери постоялого двора распахнуты, а судя по веселой песне, на первом поверхе корчма.

Они въехали на середину двора, огромные и настороженные, руки на рукоятях ножей, глаза придирчиво пробежали по открытым окнам, откуда доносился стук посуды, пьяные голоса, песни, веселые выкрики.

Мрак соскочил на землю, распорядился:

– Тарх, тебя кони любят! Позаботься.

Олег спрыгнул следом, с натугой размял застывшую спину. Таргитай подхватил коней под уздцы, хотел повести по кругу, остуживая, но подбежал услужливый мальчишка, явно один из хозяйских сынов, Таргитай отдал с охоткой, а сам спешно догнал друзей уже на крыльце.

Мрак свернул в конюшню, поглядел, куда мальчишка поставил коней. Последние ясли были пустыми. Мрак удивился, что ясли такие маленькие, разве что для жеребенка, да и то… потом услышал легкий стук маленьких копыт, увидел идущего вдоль рядов крохотного человечка с конскими ушами, покрытого шерстью.

Он кашлянул, чтобы не напугать конюшника, здесь зовомого баганом, у него не такие острые глаза. Когда конюшник испуганно метнулся в сторону, сказал громко:

– Не бойся, я не чужак. Мы коней тут поставим. Ненадолго, нам скоро опять ехать. Смотри, если заболеют, я твои конские уши к дверям прибью!

Из темноты раздраженно пробурчало:

– Неча тут чужих ставить! Своим есть нечего.

– Ищи, – сказал Мрак угрожающе. – Какой же ты хозяин?

– Да хозяин я, хозяин…

– То-то.

Олег и Таргитай ждали на крыльце. Он распахнул дверь в корчму, отшатнулся. Запахи жареного мяса и разваренной гречневой каши ударили с такой силой, что даже Олег сглотнул слюну, а Таргитай за их спинами жалобно взвыл. Низкий потолок едва просматривался сквозь дым, с поперечной балки свисали черные космы копоти.

За всеми столами сидели и насыщались крепкие мужчины. Крепкими выглядели даже те, что явно пашут землю, но трое-четверо выделяются осанкой и даже одеждой: сплошь умело выделанная кожа, что не рвется там, где полно колючек, сучьев и торчащих веток. Лица грубые и темные от солнца, так что не такие уж дремучие здесь леса.

Олег еще осматривался, приткнуться всем троим негде, а Мрак дружески похлопал одного по плечу:

– Мужик, а мужик!.. Ты уже поел… ах, еще не поел? Ну, все равно иди на улицу. А мы сядем.