Глузд с недоумением посмотрел на друга, потом перевел взгляд на Ютланда и застыл: у парнишки в глазницах разгорается вместо глаз дикий огонь, перед которым пурпур заката показался бы серой краской.
Он разом ощутил, что жизнь уходит с каждым мгновением, никогда за все странствия не чувствовал такого ужаса, с трудом опустил дрожащие веки и покорно опустил голову, признавая над собой власть за этим странным человеком, если это человек, даровать жизнь или отнимать ее.
Ютланд с недобрым свистом выпустил сквозь сжатые зубы воздух, повернулся и пошел к коню. Тот косил недоверчивым глазом на Мелизенду, что трогает нежными пальцами его коротенькие волосы на холке и что-то нашептывает, поднявшись на цыпочки, прямо в оттопыренное ухо.
– Не порти мне коня, – бросил он резко. Вскочил в седло, одним движением поднял ее, грубо и властно, и придержал на мгновение. – Удобно?
– Да, – заверила она, ошарашенная такой переменой в голосе и манерах. – Ты их переубедил?
– Да, – буркнул он.
– А я думала, – сказала она, – придется мне. Из тебя переубеждатель, думаю, неважный.
– Зато быстрый, – сказал он.
– Да, – сказала она неохотно, – а как у тебя получилось?
– Просто переубедились, – ответил он.
– Точно? – спросила она и оглянулась. – А почему тот, который Змысл, сидит и стонет?
– Жалеет, – пояснил он, – что ты уехала со мной.
Она победно улыбнулась.
– Мужчины! Все вы такие. Не понимаете, что у нас свое цели и свои желания. Я уехала не с тобой, а еду в Вантит! А ты меня просто-напросто везешь туда.
Он толкнул коленом Алаца, тот бодро пошел вперед, переходя на рысь. Мелизенде показалось, что она услышала, как один из оставшихся сказал другому весело:
– Смотри, как мальчишка хорохорится перед девчонкой! Сказано, артане…
Когда они отдалились, Мелизенда спросила недоверчиво:
– Ты в самом деле уверен, что лучше прямо? Что-то я в их карте ничего не поняла…
Он фыркнул.
– А ты хоть карты видела?
– Видела, – отрезала она сердито. – Отцу приносили. Только я их не разворачивала! Ты уверен, что там не страшно?
Он пожал плечами.
– А что там страшного? Я бывал в Артании везде, что он перечислил: в Курганах Бренности, на Прокаленном Плато, в Туманных Лугах, поднимался на Кряж Обреченности и Скалы Слепой Ярости, заезжал в Чащу Трепета… но что-то мне совсем не трепеталось.
Она промолчала, вранье слишком наглое и явное, либо сумасшедший, либо говорит правду.
– А в Куявии?
– Почти не был.
– Там страшно?
– Вряд ли там что-то особое.
Он чувствовал, как она обхватила руками, прижалась к его спине всем телом, щекой к спине, в том месте не просто греет, а почти припекает, но совсем не больно, а какое-то странное немыслимое чувство, никогда такого раньше, даже и непонятно, словно сладко-сладко почесал в том месте… даже лучше, нет, как-то совсем иначе…
– Держись крепче, – проговорил он наконец негромко и через силу, опасаясь спугнуть странное очарование.
– А что, скинешь?
– Да вот подумываю…
– Не получится, – ответила она, – я вцепилась, как клещ.
Конь набрал скорость, Мелизенда с ужасом видела, как они приближаются к краю пропасти, разгоняются все быстрее, конь вообще пригнул голову, хрипит злобно. Она в страхе закрыла глаза, только слышала, как копыта ударили в землю с такой силой, что там затрещали раскалываемые камни.
Ее вжало в свернутое одеяло, что подкладывает ей вместо седла Ютланд, целую вечность ее сердце не билось, а потом после долгого падения в пропасть, как ей показалось, новый удар копытами в камень, ее вжало в спину Ютланда еще сильнее.
Она пискнула и опасливо открыла глаза. Сухая прокаленная земля мчится навстречу, впереди бежит хорт, Мелизенда в непонимании оглянулась, там удаляется пропасть, что отсюда кажется простой трещиной…
– А если бы упали? – вскрикнула она.
– Зачем? – удивился он.
– Не зачем, а просто не допрыгнул бы твой…
– …худой и костлявый?
– Да!
– Мы такие уже перепрыгивали, – пояснил он. – Правда, без тебя.
– Ты просто чудовище!
– Бедняжка, – сказал он. – Все тебя пугает. Надо было сидеть дома. А то женихов рассматривать поехала… Любопытная. Доездилась, прынцесса.
Он прислушивался, она должна обязательно возразить, но почему-то ведет себя смирно, снова прижалась к его спине всем телом и щекой, от ветра прячется, трусиха.
Его дикий конь все наращивал скорость, странный какой-то у него жеребеночек. И хотя она вроде бы прячется надежно, однако ветер ухитряется свирепо свистеть в уши и дергать за волосы.
Она вяло подумала, что вообще-то надо бы как-то отомстить за то унижение, когда конь летел, растопырив копыта вместо крыльев, а у нее едва не промокло горячим свернутое под нею одеяло, но мысли текли медленно, нехотя, и сцены мести сразу гасли, не успевая разгореться.
Села и мелкие города начали попадаться все чаще, наконец по обе стороны широкой утоптанной дороги раскинулись богатые поля золотой пшеницы. Косари идут, укрытые колосьями до пояса, мерно взмахивают косами, следом двигаются женщины и вяжут снопы. Мужчины широкоплечие, женщины с широкими тугими бедрами, везде чувствуется сытая жизнь, даже кони с лоснящимися боками, роскошногривые, толстоногие, исполненные силы.
Вдали начали подниматься белые стены большого города. Мелизенда, осмелев, спросила тоненьким голоском встречного возчика, что за город, тот от изумления едва не выронил кнут.
– Барбус… – ответил он с недоумением. – А что, есть еще какие-то?