2024-й

– Странно, – произнесла она задумчиво, – что это я вам такое, а не вы мне… Обычно технари обгоняют, а гуманитарии тащатся сзади и бурчат о старом добром времени. И еще, как тогда было хорошо. Но нравы все смягчались и смягчались. Именно запретами!

– Того нельзя, – сказал я иронически, – этого нельзя…

– Вот именно, – согласилась она терпеливо. – Вчера еще было можно, а сегодня уже нельзя. Потому что сегодня мы лучше, чем были вчера.

– Но куда больше? Эта политкорректность достала всех. Кто над нею только не ржет во все горло!

Она кивнула:

– Понимаю. Однако же признайте, сторонники политкорректности побеждают… Вы что, хотите еще кофе? Не стоит на ночь такой крепкий.

– Ночь еще не скоро, – сказал я.

– Вы сова?

– По обстоятельствам, – ответил я. – Иногда вообще байбак.

Официантка поставила перед нами тарелочки с горками из ягод малины, клубники, земляники и чего-то экзотического, вроде папайи. Все это утопает в густом снежно-белом креме, а в высоких стаканах с широкими раструбами нечто еще роскошнее, тоже в креме и густо посыпанное раздробленными лесными орешками, грецкими и даже кедровыми. В довершение всего наверху розочки опять же из крема и некие гребни, похожие на плавники рассерженной рыбы.

– Ого, – сказала она, – не слишком ли на ночь?

– Бережете фигуру?

– Не слишком, – ответила она бесстрастно, – просто не переедаю.

– Даже если очень лакомо?

– А вы? – ответила она вопросом на вопрос.

Я развел руками:

– Честно говоря, я тоже. Но сегодня особый случай… К тому же у меня все сгорает быстро.

Ее полные губы чуть дрогнули в улыбке.

– Да, похоже.

Она аккуратно и красиво снимала ложечкой мороженое, у нее получается горка еще красивее, чем соорудили на кухне мастера, это я сразу расковырял, как свинья, и не потому, что искал желуди, просто я программер, а этим все сказано.

Официантка подошла с папкой, я вытащил листочек со счетом, взглянул и положил вместе с ним купюру. Тамара поднялась, когда я захлопнул папку и опустил на середину стола.

Глава 5

Вечернее небо на головой такое густо-синее, словно там наложили три слоя, дальше в сторону горизонта становится фиолетовым, оранжевым, а у самой черной, как уголь, земли горит ярко-желтый свет, словно кипит и плавится море золота.

На фоне этого прекрасного и страшного неба высятся металлические скелеты высоковольтных вышек с тремя парами раскинутых в стороны худых рук, откуда в обе стороны уходят целые пучки проводов. Поставили их годы и годы назад, если не десятилетия, и будут стоять и в тот день, когда уйдем в сингулярность…

Впереди вялотекущая пробка, машины ползут обреченно медленно и покорно. Некоторые попытались проехать по тротуару, но там и застряли: дорогу сузил, оказывается, огромный кран, а он, чтобы не слишком мешать движению, влез правыми колесами на пешеходную часть, перекрыв путь хитрецам.

На длинной трубе покачивается кабина, очень похожая на мусорный бак. Электрик в желтой одежде возился с проводами, над ним летает и рассерженно кричит птица, вроде даже гадит на голову, но у электрика для этой цели предусмотрительно напялена каска до самых бровей.

Наконец миновали скопление, машины понеслись, набирая скорость, как освобожденные из клетки птицы. Тамара откинулась в кресле и даже чуть опустила сиденье, так что полулежит; у меня в мозгу сразу нарисовалась соблазнительная картинка. Раньше я таких женщин боялся, потом как-то ощутил, что многие из них нуждаются в нашем внимании даже больше, чем те, которые вешаются на шею при каждом удобном случае…

Тамара, словно уловив мои мысли, бросила в мою сторону предостерегающий взгляд. Многие, сказали ее глаза, но не все.

Хорошо, подумал, что телепатии не существует. Хорошо!

Она сказала: «Спасибо за ужин», а я не заметил, что после изобретения минета женщинам нет нужды помнить слово «спасибо», потому что женщины женщинам все-таки рознь, это уже усек.

Но пока рулил через весь город в свой район, все-таки бурчал и злился, обыгрывая некие упущенные возможности, когда можно было бы… ну, как-то запустить механизм процесса, что мы самец и самка, а не только девелопер и юрист.

«А я не буду, а я не стану, а ты нагнешься, а я достану!» Это пелось нашими родителями, дескать, парень высокий, девчонке и хотелось бы его поцеловать, но…

Сейчас, если спеть эту строку, у всех ассоциация будет иная: мол, она нагнется, а я засажу ей. То есть все сместилось, вернее – упростилось. Весь ритуал предварительных ухаживаний и ритуальных плясок, который есть даже у зверей, убран за ненадобностью.

Собственно, а зачем он? У зверей – понятно, звери не умеют даже говорить, самцу просто необходим этот ритуал, чтобы и объяснить, что, во-первых, хочет трахаться, во-вторых, силен и здоров, в-третьих, от него пойдет здоровое потомство. Все это он и объясняет при помощи сложного танца, а еще и в виде свадебного подношения, как, к примеру, паук самую жирную муху несет понравившейся паучихе, демонстрируя, какой он крутой охотник.

Люди – не пауки, не рыбы и даже не обезьяны. Этот ритуал наконец-то заменили демонстрацией суммы на кредитной карте плюс дорогой машины и элитной квартиры, а если не идет речь о продлении рода, то не требуется даже таких жестов. Потрахались для улучшения цвета лица – и все. Так, на ходу. В квартире, в подъезде, на улице или на эскалаторе – да где отыщется свободная минута и подвернется подходящий партнер. Подходящий для подъема гормонального тонуса, что улучшает цвет лица и способствует продлению активной молодости и активного долголетия, сейчас все на этом помешались. Но, наверное, траханье если не способствует, то и не вредит. Зато отвлекает от агрессии, мол, кто трахается вдоволь, тот не воюет…

Но ей такая простая мысль, похоже, в голову не пришла. Или по старинке полагает, что не всякий партнер подходит. Дура очкастая.

…Ночью снилось что-то поллюционное, не запомнил ничего, кроме ощущений, но утром очищенный мозг начал со старой притчи, где испуганная мамаша спрашивает: «Доктор, что с моим мальчиком?» Врач, осмотрев парня, говорит, у него компьютерная зависимость. «Ох, доктор, как его вылечить?» – «Да как обычно, – отвечает врач, – вино, сигареты, девочки…» Мораль проста, родители всегда оберегали своих детей от всего нового и непонятного: телевизоров, магнитофонов, теперь вот от компов и непонятно-заразного инета, где столько порнухи, столько порнухи… И невдомек, что те, кого уберегли, стали хорошими слесарями-водопроводчиками, а кого уберечь не удалось… эти несчастные стали учеными, банкирами, президентами, исследователями, промышленниками, просто предпринимателями…

Я еще помню картинку из детства, как бабушка меня привела к маме на работу, а там в бухгалтерии сотни тетенек щелкали на счетах, перебрасывая по толстой проволоке костяшки справа налево и обратно, как делали еще древние египтяне. И не хотели пересаживаться за компьютеры. Выиграла та, которая пересела первой. Только она и осталась в фирме, заменив остальных ленивых и тупых дур. Остальные вынуждены были искать не просто другую работу, но и переучиваться: кому нужны работники со счетами? Разве что для показа туристам, как индейцев с бубнами…

Но для нас гораздо важнее другое. Уже с детства у подростка выбор: либо вино-сигареты-девочки, либо компьютер с широкополосным доступом в инет. И родители, если не идиоты, понимают, что даже если ребенок ничему из инета и не научится, а это просто невероятно, немыслимо и так пока еще нигде не случалось, то все равно сидит дома и упражняет мозги, а не трахается в подъезде с такой же поддатой, как и он, девчонкой, а потом не знают, кто кого из них заразил сифилисом, СПИДом и гонореей. Да еще и денег просит на аборт.

Вывод? Поколение просиживающих перед компом уже сейчас умнее на пару ступенек тех, кто за ними не просиживает. Даже если это поколение учится с ними в той же школе. Разделение проходит не по годам, а по этой странной линии, которой раньше не было и которую потому социологи и психологи пока еще не видят.

Конечно, поколение тех, кто не просиживает перед компом, в немалой степени крупнее, сильнее, у них лучше развиты бегательные и прыгательные функции, что таким важным кажутся в этом возрасте, и вообще они активнее во дворе, на улице и на вечеринках. Правда, потом будут мыть машины тем, кто просиживал перед компами, но это будет потом, а сейчас у них явное преимущество… которое видят только они да их недалекие родители.

Тимур утверждает, что процент разводов в семьях, где хоть один из супругов просиживает в инете, равен двум и трем десятым, а в традиционных семьях, где любят развлекаться привычным способом: кино, вечеринки, выезды на природу с шашлычками, – семьдесят три и пять десятых.

Всем нам эти цифры показались верными, так и должно быть, чему удивляться, только дотошный Роман насел, требуя показать источник, откуда взял. Тимур не стал юлить, а признался, что сам выдумал. Просто из головы взял. Роман поворчал, но сказал неожиданно, что вообще-то, когда проведут первое исследование на эту тему, цифры будет примерно такими. Видно по соседям, по знакомым.

Гулько начал напоминать про обед еще за час, он на какой-то хитрой диете, когда чем больше ешь, тем сильнее сгорает жир, но сухие мышцы остаются. Вышли на улицу, ахнули от слепящего солнца и прогретого до зноя воздуха.

Роман сказал пораженно:

– Ну и апрель!.. Или это всемирное потепление?

– Андронный коллайдер, – поправил Тимур авторитетно. – Началась черная дыра… Скоро всех нас засосет.

Под жарким солнцем одни женщины одеты еще почти по-зимнему, другие уже в совсем легких топиках и мини-юбочках. Тимур засмотрелся на двух девчонок, одинаковые такие, только одна рыженькая, вторая беленькая, с развитыми фигурками, заорал весело:

– Эй, блондинка!.. У тебя вагина есть?

Беленькая оглянулась, лицо на удивление милое и женственное, почти не накрашена, взгляд ярко-синих глаз скользнул по нашим фигурам.