Записки комбата

– Вы не первые, кто на этом попались, – ответил повстречавшийся им офицер.

– А огни, это освещение частей, парков с боевой техникой, учебных центров, полигонов и других, необходимых гарнизону, объектов. Растительности здесь, как видите, нет, поэтому и видно все, как на ладони. Так что, лучше не раскисайте, а примите все, как должное, и быстрее вливайтесь в нашу дружную семью. Не вы первые, не вы последние. Время пролетит, не заметите. Район здесь заменяемый, приравнивается к крайнему северу, есть ряд льгот. Холостяки служат всего три года, женатые – пять лет. Китайцы, правда, последнее время шалят. В общем, вперед и с песней!

Да!.. Настроение, как-то у всех сразу упало. Но, что делать, служба есть служба и лейтенанты разошлись по своим частям согласно предписаниям.

4

В штабе дивизии Сибирцев получил направление – начальник связи танкового батальона мотострелкового полка. Все КПП полков располагались вдоль бетонки. Порт-Артурский полк был предпоследним, поэтому до него Сергею добираться пришлось минут сорок. В дальнейшем это очень пагубно скажется на службе, так как общага и кормушка (офицерская пайковая столовая) находились в жилой зоне, далеко. Часто приходилось оставаться голодным.

Сергей был недоволен своим назначением. Во-первых, его специальность – проводная связь, а здесь скорее нужен радиоспециалист. Во-вторых, какой смысл было учиться четыре года, получить высшее образование и опуститься до батальона.

Подсознательно он чувствовал, что во всем этом есть какая-то злая подоплека, скорее всего, что-то нехорошее написал в характеристике и личном деле злопамятный курсантский взводный. Но, защитников в армейской иерархии у Сергея не было, а простых смертных, не больно-то и слушали, поэтому пришлось смириться и тянуть ратную лямку на том посту, который ему «доверила» Родина.

Жить Серегу определили в офицерское общежитие. Условия были спартанские: четыре кровати с панцирными сетками, тумбочки, стулья, стол по средине комнаты и шкаф. Все, естественно, с инвентарными номерами. Туалет и умывальник в конце длинного коридора. Гарнизонная баня – раз в неделю. Питание трехразовое, бесплатно в пайковой столовой или за деньги в офицерском кафе.

Все развлечения находились в Доме офицеров – библиотека, кино, каждый день новое, и танцы по выходным и праздничным дням. Телевизор принимал с трудом только одну программу. За железной дорогой (за речкой), находилось село Даурия, ставка белого казацкого атамана Семенова в гражданскую войну. Ходили туда только днем и по необходимости, в магазин за водкой и спиртом или детям за молоком, так как этих продуктов в военторге не было. Местное население, «семеновцы», считали себя ущемленными в правах советской властью и к военным относились, мягко сказать, не очень дружелюбно. Не раз, бывало, уйдет офицер после танцев провожать молодую красивую казачку (плод любви русского и бурятки) за речку и поминай, как звали, найдут забитым в степи или разрезанным поездом на рельсах.

Произошел такой случай. Командир дивизии, генерал, вечером возвращался на уазике с вертолетной площадки, расположенной на другом конце села, в гарнизон. В центре села в этот момент гуляла местная молодежь, был субботний вечер. Пьяная толпа обступила УАЗик, перегородив проезд. Затем перевернули его на бок, вытащили людей и начали их избивать. В это время мимо проходили взрослые и вступились за военных. Это их и спасло.

В общем, комдив прибежал в Дом офицеров, где в это время шли танцы. Весь в крови, синяках и ссадинах. Поставил задачу коменданту и начальникам патрулей, находившимся там, о задержании хулиганов. Об этом узнали отдыхающие офицеры и подняли четыре офицерские общаги. Весть дошла до казарм. В общем, когда цепи военных окружили село, в их составе было уже порядка трех тысяч человек. Все начали сближаться к центру села, загоняя на сопку всех подростков и мужиков. Началась бойня. Трупов, конечно, не было, но местная больница и гарнизонный госпиталь переполнились травмированными «семеновцами». Были громкие разборки, прилетала комиссия из Читы. Урок местным, преподнесли хороший, они надолго притихли.

Жива еще была девяностолетняя любовница Семенова. Кстати, позже Сергей брал у нее молоко и общался. Неплохая бабуля, веселая, могла еще и сто грамм пропустить и частушку спеть. Вспоминала, как здесь квартировалось войско атамана и как, под ударами красных, ушло в китайскую Маньчжурию, закопав в пути, в долине Смерти, в девяти километрах от Даурии, часть золотого запаса России, доверенного ему адмиралом Колчаком. Это золото не найдено до сегодняшнего дня и не дает покоя многим кладоискателям.

5

Гвардейский мотострелковый Порт-Артурский Краснознаменный, орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого полк, в котором предстояло служить лейтенанту Сибирцеву, являлся инициатором всеармейского соревнования за дальнейшее повышение боевой готовности. Обращение гвардейцев-портартурцев ко всему личному составу Вооруженных Сил СССР было опубликовано в газете «Красная звезда». Эйфория достигла пика, когда под диктовку парт-политработников Политуправления округа, молодые воины-портартурцы, написали письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу, в котором заверили его о том, что с честью выполнят взятые на себя повышенные социалистические обязательства. Брежнев им ответил, вопрос был взят на контроль ЦК.

По всей армии шли митинги в поддержку порт-артурцев. Люди, принявшие обязательства, добросовестно получив награды и повышения, вскоре убыли к новому месту службы, а выполнять их пришлось вновь прибывающему личному составу и офицерам, таким, как Сибирцев, ни сном, ни духом не ведавшим, в какую клоаку они попали.

Полк превратился в строительную площадку. Офицеры и прапорщики практически находились на казарменном положении. Какой смысл идти на три-четыре часа домой? Остальное время кипела работа. Так длилось месяцами. Заветная мечта каждого офицера – вырваться из этого порочного круга, хоть на время, хоть на несколько дней, но подальше от полка.

Шли капитальные ремонты казарм, штаба, клуба. Началось строительство новых парковых помещений, учебного корпуса. Полностью поменяли технику. Пришли новые танки, БМП, дизельные «Урал», «Шилки», «Васильки». К сожалению, обновление не коснулось средств связи. Состояние связи в батальонном и полковом звене было и остается самым слабым местом.

Поднятием боеготовности полка на новый уровень занимался весь округ. Это было чем-то сродни стахановскому движению. В то же время, это сказывалось негативно на боеготовности других частей и подразделений дивизии, где техника и условия службы оставались прежними, а спрашивали уже по-новому.

Личный состав в полк подбирали гвардейский, не ниже 1.90, русских, с образованием. Несмотря на глобальную стройку, полк день и ночь занимался повышением боевой готовности. Круглосуточно проводились стрельбы и вождение боевых машин. Каждый командир и наводчик выпускал в месяц по мишеням не менее тридцати штатных снарядов. (Один снаряд стоил пару хромовых сапог). Механики-водители накручивали на гусеницы боевых машин за занятия и учения сотни километров. И все это в экстремальных климатических условиях: летом – жара до +50, зимой – мороз до -50.

При всем негативе заказного выращивания отличников, положительное зерно все же было – это небывалый рост боевой подготовки отдельно взятого полка. Мишени поражались однозначно: первым снарядом, первой очередью, первым патроном. Через неделю батальоны и другие подразделения меняли друг друга в запасном районе, проводились ротные и батальонные тактические учения, велось слаживание подразделений. Раз в месяц – полковые учения. Целый год, через два-три дня полк «неожиданно» поднимали по тревоге с выходом в запасной район. По большому счету, именно такой уровень боевой готовности и должен быть в частях и соединениях первого эшелона в приграничных районах.

Вскоре, годовая итоговая проверка Министерства Обороны покажет, что личный состав гвардейского Порт – Артурского полка полностью выполнил свои обязательства и подтвердил звание правофлангового. К концу года в полку было более 70% отличных рот и батарей, 80% отличных взводов, 63% отличников боевой и политической подготовки.

Все вздохнули с облегчением, ну наконец-то будем жить нормальной, если можно так сказать, армейской жизнью. Не тут то было. Политработники решили продолжить инициативу и на следующий год. Да, это даже не смешно. Надо было вырываться из этого кошмара.

Забегая вперед и анализируя службу в полку, можно с уверенностью сказать о ярком примере двойной морали, существующей в нашем социалистическом обществе. Под лозунгами о лучшем полку в Вооруженных Силах скрывалось: для одних, избранных – трамплин для дальнейшего роста, для других, основной массы – обеспечение этого трамплина. Полк стал перевалочной базой для детей и родственников высокопоставленных чиновников, которые, отметившись здесь и получив очередные звезды, звания и награды, двигались дальше.

Основная же часть офицеров пахали, как проклятые, ничего за это не имея. Десятки молодых офицеров, таких как Сибирцев, прослуживших в этом полку по шесть – восемь лет, о которых снимали фильмы и писали в каждой газете, как о лучших офицерах Советской Армии и примере для подражания всего подрастающего поколения, на самом деле, годами не могли получить очередного звания, так и оставаясь командирами взводов. Многие из них в дальнейшем спились, и лишь некоторым удалось вырваться из «отличников», замениться в средние, нормальные части и сделать карьеру. Большинство сегодняшних генералов-сухопутчиков отметились в то время на различных должностях в гвардейском Порт – Артурском полку.

До границы двенадцать километров. Каждый день оттуда приходили тревожные сигналы. В Приаргунском погранотряде китайские спецназовцы, «тигры», как их называли, перейдя границу, вырезали всю погранзаставу и безнаказанно скрылись на своей территории.

Вскоре Сергей был знаком со всеми офицерами полка, появилось много новых товарищей, особенно из числа молодых холостых офицеров. А их за последние два года нагнали в Даурию под сотню человек. В повседневной чрезвычайной занятости на службе, все они, однако, мечтали лишь о том, чтобы любыми путями быть свободными от службы вечерами в субботу и воскресенье, так как лишь в эти дни проводились танцы в Доме офицеров, и это была единственная желанная отдушина в череде армейских будней.

Холостяки готовы были за семейных в будни ходить по нарядам и выполнять любые работы, лишь бы в эти два вечера их не трогали. Однако командование рассуждало иначе – семейные по возможности должны быть в выходные с семьями, а холостяки обойдутся. Скорее всего, это делалось для того, чтобы в выходные дни холостяки меньше болтались по гарнизону и не искали места приложения своей молодой не использованной энергии.

Несмотря на занятость, письма домой Сергей писал регулярно. В них он шутил, что работает с двумя выходными. Один летом и один зимой. Приходили письма от сестренки. Она училась в медицинском училище города Череповец. Мама уже скучала и интересовалась, когда у Сергея будет отпуск? Он и сам ждал момента, чтобы вырваться, хотя бы ненадолго, из этого круга. В последнее время он пропадал на танковой директрисе, где отвечал за связь с танками при проведении боевых стрельб.

Однажды его вызвали в строевую часть и предложили ехать в командировку в Киров. Сопровождать эшелон с дембелями.

На сборы два часа и в назначенное время Сергей прибыл на станцию, где уже формировался дембельский эшелон. В железнодорожном составе двенадцать плацкартных вагонов, которые планировали заполнять по ходу движения в местах дислокации частей и соединений, штабной вагон и вагон с полевыми кухнями.

Начальник эшелона, замполит, зам по тылу, двенадцать офицеров, старших вагонов, и двадцать четыре сержанта, их помощники, – таков штатный состав командования эшелона. Сергей взял своих сержантов. В его вагон разместили сто дембелей. На вокзале он принял у ПНШ проездные документы на каждого солдата, сержанта, которые должен был им выдать в Кирове для дальнейшего проезда и дембельские деньги, в среднем по восемьдесят рублей на человека, они выдавались так же в конце пути.

Сергей не ожидал получить под отчет такую большую сумму. Деньги и документы еле уместились в дипломате. Перед отправкой к эшелону прибыл начальник штаба дивизии, собрал офицеров на инструктаж. Обратил внимание на соблюдении порядка и дисциплины при следовании. Всех, кто будет замечен в употреблении спиртных напитков и попытке не подчинения, приказал немедленно сдавать военным комендантам на железнодорожных станциях. После непродолжительного прощания, разместились в вагонах, и состав тронулся.

Сергей с двумя сопровождающими сержантами заняли первое купе.

– Да, – размышлял он, – с таким содержимым дипломата надо держать ухо востро. Решив, до конца поездки не позволять себе ни каких соблазнов, тем более, горячительного, Сергей положил дипломат под подушку и сел возле него. Вскоре, отправив сержантов на кухню за ужином, попросил увольняющихся связистов своего взвода последний раз оказать помощь по организации полевой связи в эшелоне. Сам же установил коммутатор в купе и отдавал распоряжения. Опытные связисты быстро справились с задачей. Через час у начальника эшелона была связь с вагонами и тепловозом.

Сержанты вернулись с ужином в термосах. Предполагалось, что каждый дембель в вещмешке повезет котелок и ложку. Перед отправкой был проведен строевой смотр. Все эти принадлежности были в наличие. На самом же деле, в вагоне не оказалось не только вещмешков, но и даже завалящей ложки. В общем, пища есть, принимать ее нет возможности. А впереди еще пять дней пути. По правде говоря, при общей эйфории наступившего дембеля, этот вопрос мало кого интересовал, да и голь на выдумки хитра, изготовили ложки из подручных материалов.

После ужина к Сергею подошли его связисты и попросили отпустить по домам. Сибирцев пообещал решить вопрос после Читы. Да и действительно, зачем им ехать до Кирова, если они с Красноярска? Возникла проблема с выдачей денег, так как Сергей их получил в купюрах по пятьдесят рублей. В отличие от других вагонов, где уже шла гулянка полным ходом и администрация с трудом контролировала ситуацию, у Сибирцева все было тихо и спокойно. Во-первых, он вез порт-артурцев, а во-вторых, дал понять, что по возможности, будет отпускать людей.