Ледовые Корсары. Книга третья. Ледовая армия

Один дикарь упал задницей в ее сторону, думал, что спрятался за застругой, тянул шею в опаске.

Акула снова нажала на спусковой крючок.

Она сделала это еще три раза, прежде чем пустынники, похожие на перепуганных оленей, нашли безопасные норы.

Перед тем как отползти назад, под прикрытие льдин, она вновь поискала в прицеле мастера Одиночество. Но палубы были пусты. И почему-то ее это расстроило. Она хотела взглянуть на суровое лицо еще раз.

Преследования Акула не боялась: тот, кто ищет Жнеца в Пустыне, находит его, только если сам Жнец этого хочет. Или если он сам – Жнец. Однако из осторожности она отогнала харьер чуть дальше и убедилась, что красный фрет бросил идею заправиться льдом. Посудина Содружества покинула место бойни даже не попытавшись найти стрелка.

Это радовало.

Глава девятая «Кто виноват? Что делать?»

В столовой было душно от набившегося люда. В тусклом свете фонарей краснели мокрые от пота лица, пахло отсыревшим мехом и потом. Я наблюдал за пустынниками, следуя просьбе капитана. Вслушивался в их чувства.

У меня немного кружилась голова, а к горлу то и дело подкатывала тошнота. Чувство было схожее с тем, как переевшего бедолагу взяли за шиворот и сунули лицом в чан с готовящейся мясной похлебкой. Вроде бы и запах умопомрачительный, но желание только одно – проблеваться.

Корабль остановился, но могучие двигатели дрожали где-то под ногами. Стоя у стены, можно почувствовать вибрацию стального зверя. В столовой собрались почти все. На верхних палубах остались часовые из солдат, да и Лагерту, корабельному лекарю, было не до сборищ.

Люди ждали капитана, нервничали. Под железным потолком смешались бравада, неуверенность, страх, любопытство, тревога. Если язакрывал глаза, то зал превращался для меня в сгусток с десятками разноцветных щупалец. Они извивались, переплетались, колыхались на невидимом ветру. Голоса суровых душ, спрятанных от чужого глаза.

Светлый Бог, как же меня мутило. Но Тройка попросил послушать. Он был уверен, что убийца ан Найта знал шерифа. И скорее всего как-нибудь проявит себя на собрании.

Незадолго до того, как явился капитан, я более-менее пришел в себя. И даже смог выделить, как люди со схожими эмоциями как-то неосознанно тянутся друг к другу. Страх к страху, злость к злобе. Но среди бушующего океана чувств моя душа нашла себе местечко для отдыха. Даже с закрытыми глазами мне было легко наблюдать за Клинками Восходящего Солнца. Неожиданно светлые люди, с небольшой снисходительностью, присущей тем, кто знает истину, но понимает – окружающие пока к ней не готовы. Их ауры меня успокаивали и восхищали. А их лидер, Тас Бур… О нем хотелось бы поведать отдельно. Это был высокий, крепкий мужчина лет сорока. На его плечах покоилась шкура снежного волка, и на корабле говорили, что он убил эту тварь голыми руками. Лицо и гладко выбритый череп покрывали синие татуировки, а длинная рыжая борода была завязана в три косы.

На правой глазнице Таса Бура искусный мастер изобразил знак Ордена – два изогнутых клинка, скрещенных на фоне солнца.

Он верил. Искренне верил в того бога, которого себе избрал, и эта вера притягивала к нему людей. Среди тех, кто держался поближе к воину-шаману, я увидел и Три Гвоздя. Дознаватель весело болтал с одним из фанатиков, и тот по-дружески хлопал Тройку по плечу. На душе у того было солнечно.

Кроме Клинков Света отличалась еще одна группа. Она тоже держалась особняком. Несколько мужчин и женщин, вооруженных, разодетых в теплые одежды из шкур снежных львов. У каждого бойца на лбу был вытатуирован открытый глаз. Я знал, что это наемники капитана, но они все равно интриговали. Я ни разу не видел, чтобы они разговаривали между собой. Главным у них был некто Юрре ан Лойт – аккуратно постриженный воин лет тридцати. Светлые волосы он тщательно зачесывал набок и, по-моему, смазывал жиром. Юрре всегда очень внимательно следил за происходящим, как и полагается вожаку стаи. Как только он решал что-то предпринять, то обращался к товарищам… знаками. Просто жестами. Выглядело это так – хлопок для привлечения внимания, пара жестов – и все, его команда уже что-то делала. Как он им это объяснял? Почему они так быстро все понимали?

Лицо ан Лойта покрывали десятки шрамов, и товарищи не отставали от него в уродстве. Даже женщины из их компании были обезображены в боях прошлого. У одной не хватало глаза, но повязка на лице лишь добавляла ей шарма.

Другие солдаты сторонились наемников. Назначенный Рубенсом командир (Царн, по прозвищу «Темный») даже не пытался руководить людьми Юрре. Занимался своим десятком завербованных в порту воинов и в сторону «глазастых» лишь косился.

Возможно, это докидывало мерных льдинок на весы капитанского терпения.

Народу в столовую набилось много. Полтора десятка Клинков, пяток матросов-инструментариев из костяка команды, около десятка солдат плюс девять наемников и огромная пестрая толпа разрозненных, раздробленных последними событиями людей. Здесь были как мои ровесники, так и мужи преклонных лет. Я увидел несколько женских лиц. Мне показалось, что здесь собралось почти сто человек.

Сто жизненных путей, приведших сто душ в брюхо одного ледохода. Я смотрел на тревожащихся людей, изучал бьющиеся в воздухе щупальца сокрытых чувств и поражался сложности этого мира. Не секрет, что многие в детстве считают себя центром вселенной. Не секрет, что рано или поздно истина накрывает почти каждого. Но всеобъемлющее понимание собственной незначительности в окружающем мире приходит не многим. А ведь это очень просто: наши личности – лишь детали на границечужого ландшафта.

Когда пришел капитан – щупальца затихли, пожелтели. Их суета застыла в вязком киселе, и я закрыл глаза, вслушиваясь в эмоции команды. Фарри похлопал меня по спине в знак поддержки и протиснулся мимо моряков поближе к Рубенсу.

– Джентльмены, дамы, – начал Монокль. Он забрался на составленную из столов трибуну, огляделся, словно проверяя, все ли пришли. Я слышал, как скрипят его сапоги, когда он переносит вес с ноги на ногу. – Я не люблю говорить много громких слов. Я вообще не люблю говорить, но сегодня придется. Накопилось много вопросов, много недовольства. Это весьма неудивительно, если учитывать, в какой ледовой ловушке мы оказались.

Кто-то прокомментировал слова Рубенса, наверное, это была острота, но никто не отреагировал. Все слушали капитана.

– Я должен был давно собрать нас всех здесь, в одном месте. И совсем по другому поводу. Ведь мы наконец-то сделали то, чего так долго ждали. Я, мастер Жерар, Ванс, – Монокль махнул рукой, и ему вяло ответил седовласый моряк лет шестидесяти. – Пять лет, да?

– Да, Барри. Я даже думал, что помру в порту, так и не выбравшись на лед, – глухо ответил старик.

– Ну, теперь можешь быть спокоен, в порту не помрешь, – улыбнулся Монокль.

– Да, теперь у меня прямо выбор, – хохотнул в ответ Ванс.

Я слушал. Тревога команды утихала. А один пухлый и огромный, футов под семь, мужчина с радостной детской улыбкой захлопал в ладоши. По нему скользнуло несколько угрюмых взглядов, но он их словно и не заметил.

– Пять лет мы втроем ждали. Собирали команду тех, кто будет готов. Искали тех, кто будет готов. Ждали тех, кто решится. Я помню всех, кто пришел ко мне на борт. Брал не всех, но тех, кто ступил на главную палубу «ИзоЛьды» – знаю, – продолжил Монокль, – И вот мы в пути уже несколько дней, а я так и не смог ничего сказать.

– Спасибо Братству, – сказал кто-то горько.

– Да, время на месте не стоит. Мир меняется. Но если мы собирались в эту экспедицию, имея только желание, то теперь у нас есть возможности. Я всех поздравляю с тем, что наш путь начался. Пусть и начался он не очень хорошо.

– Ну, положим, кроме желания некоторые из нас привнесли кое-что большее, – сказал молодой паренек с печатью баловня судьбы на лице. Улыбка в духе «ну, вы же понимаете, о чем я».

Монокль вдруг усмехнулся:

– Прости за грубость, Шэйн ан Шуран, но, конечно, ты прав. Заметь, правда, что таких меценатов на борту семеро. И только ты так старательно об этом говоришь.

Пухлый верзила захлопал в ладоши, а паренек побелел от ярости.

– Что мы будем делать со Жнецом, капитан? – вмешался приятель Шэйна, его ровесник с затуманенным взором любителя «алого камня». Он же положил руку на плечо их третьему спутнику, парню года на два старше меня.

Вид у них был как у детей чересчур богатых родителей.

– Всему свое время. Я вернусь к нему, – похолодел голос Монокля. – Хорошо, Фур-Фур?

Тот хрюкнул, демонстративно перекатил «камень» во рту.

– Конечно, капитан, я ж просто так спросил!– Фур-Фур широко и вальяжно улыбнулся.

– Я напоминаю, что мы все тут не пассажиры. Все мы по мере сил и возможностей составляем команду. У меня нет трех десятков палубных матросов и инструментариев, а кораблю они нужны. Многие помогают, и спасибо им за это. Некоторым из тех, кто вложился в наше путешествие, не помешало бы помочь руками, а не языком.

Шэйна ан Шурана повело от злости, но Фур-Фур сжал его плечо посильнее, так же развязано улыбаясь, как и прежде.

Монокль замолчал ненадолго. Щупальца эмоций почти не шевелились, они потускнели после всплеска неприязни к троице молодых. Лишь чему-то радовался тот пухлый мужик с лицом ребенка. Он качал головой, наслаждаясь каждым словом капитана. То и дело поднимал руки, чтобы похлопать, но человек рядом с ним клал ладонь ему на локоть, и толстяк успокаивался, виновато улыбался.

– Я посовещался с мастером Парри, нашим главным инструментарием, с Биами, ответственным за палубные вопросы, и с Царном Ухайтом, нашим командиром бойцов. Мы приблизительно определились, кто из вас где может быть полезен, так что после собрания будьте внимательнее. Это не приговор.

Он вновь сделал паузу.

– Если вы категорически не хотите копаться с машинами, или же вас пугает насилие, что меня позабавит, вы всегда можете отказаться. Мы после определимся с тем, куда вас пристроить. Главное, запомните: на одних добровольцах мы далеко не уйдем. У нас сорок один человек на борту, уважаемые, сверх тех, чьи роли известны. К сожалению, не все стремятся принимать участие в жизни корабля. Так больше продолжаться не будет.

– Мы договаривались, капитан. Наш отец дал вам столько денег, и мы… – опять подал голос Шэйн.

– Я знаю, о чем договаривался. Не все мои слова адресуются вашей троице богатых балбесов. Договор я держу и насильно никого не заставляю, – отчеканил Рубенс. Тронул указательным пальцем татуировку. – Вы же можете и сами вызваться, верно?

Шэйн ан Шуран нахмурился, потупился. Команда удовлетворенно прожевала его унижение.