В ожидании сердца

ОЛЕГ. Я его усыновлю.

НИНА. Дурачок, жениться на женщине с ребенком – это то же самое, что жениться на другом мужчине.

ОЛЕГ. Что?! Ты это все нарочно мне говоришь.

НИНА. Конечно, нарочно, чтобы ты из своих чибисовых фантазий вернулся в реальный мир. Ты представляешь, папочка, что такое растить чужого сына?

ОЛЕГ. А что в этом страшного?

НИНА. Ничего. Просто рядом с тобой поселится маленький зверек, который, вырастая, будет все больше напоминать своего отца: те же глаза, голос, руки, брови…… Кстати, где отец?

ОЛЕГ. Погиб.

НИНА. Ну, конечно. Случайные отцы почему-то непременно гибнут… Знаешь, у насекомых самки после спаривания иногда съедают своих возлюбленных. Может быть, твоя жена его съела?

ОЛЕГ. Фу! Что ты такое говоришь!

НИНА. Я знаю, что говорю. И чем больше он будет походить на своего отца, тем смертельней будет ненавидеть тебя за то, что ты не его отец. А она, глядя на вас, измучится, выбирая между тобой и сыном, так похожим на мужчину, который был до тебя и которого она любила больше тебя… Ты уверен, что она сделает этот выбор в твою пользу?

ОЛЕГ. Прекрати!

НИНА. Запомни: среди бытовых преступлений на первом месте убийства отчимов…

ОЛЕГ (истерично). Прекрати-и!

НИНА. Хорошо, прекращаю. Знаешь, о чем я по-настоящему жалею?

ОЛЕГ. О чем?

НИНА. О том, что не родила ребенка. У тебя был бы сейчас свой, настоящий сын, который, вырастая, все больше и больше напоминал бы отца. Тебя! А я бы смотрела на вас и узнавала в нем – тебя, а в тебе – его. Наверное, это и есть женское счастье!

ОЛЕГ. Почему же ты не родила?

НИНА. Сама не знаю… Это все Лерка: «брось его – он неудачник, брось его – он павлин без хвоста». А когда она узнала, что я залетела, все уши мне прожужжала: «не смей рожать! Это тебя привяжет навсегда!» Я теперь думаю: она просто мне завидовала…

ОЛЕГ. Догадалась, наконец-то! Ладно, дело прошлое: она мне даже в любви объяснялась. Сама.

НИНА. Вот гадина! Ты с ней спал?

ОЛЕГ. Только один раз.

НИНА. Когда я легла на аборт?

ОЛЕГ. Да.

НИНА. Какой же ты подлец!

ОЛЕГ. Прости.

НИНА. Простить? Никогда. Ты будешь за это чудовищно наказан!

ОЛЕГ. Я, пожалуй, все-таки пойду. Паркинсон может что-нибудь не то подумать…

НИНА. Лежать!

Гаснет свет. И зажигается в другом номере. Даша и Андрей рассматривают фотокарточку.

АНДРЕЙ. А рот у него твой.

ДАША. Зато глаза и волосы твои. И походка. Такая же вразвалочку, как у медвежонка.

АНДРЕЙ. Ну почему ты мне ничего не сказала?

ДАША. Сначала я страшно обиделась, что ты меня не разыскал. А потом я подумала: вот приду к тебе с Николашей. Прощу тебя. Мы станем жить вместе. И что он увидит? Отца, которым помыкает Волчатов? Кем вырастет мой сын? Этот бандит сломал тебя. Он сломал бы и нашего сына… Нет!

АНДРЕЙ. Хочешь я расскажу, как познакомился с Волчатовым?

ДАША. Да.

АНДРЕЙ. Мне было пятнадцать. Мы дрались с пацанами из другого микрорайона. У них своя территория. У нас – своя. Заходить в чужие дворы нельзя. Покалечат! А я тогда в первый раз влюбился. В одноклассницу…

ДАША. Она была красивая?

АНДРЕЙ. Наверное. Я проводил ее домой и так замечтался, что пошел через чужой двор. Их было человек восемь. Убить бы, конечно, не убили, но изувечили бы… И тут появился Волчатов. В черной куртке. Он их даже не бил – сшибал одни ударом, как кегли. Потом поднял меня, улыбнулся и сказал: «Мужчина должен уметь драться!» И дал адрес спортшколы, где работал…

ДАША. Почему ты мне об этом никогда не рассказывал?

АНДРЕЙ. Не знаю. Сначала я мечтал стать чемпионом. Мне даже снилось, я стою на пьедестале, слушаю гимн и от гордости плачу. Я просыпался в слезах. Но потом оказалось, у меня нечемпионский характер.

ДАША. Это неправда!

АНДРЕЙ. Это правда. И я решил стать тренером. Хорошим тренером. Кто-то ведь должен растить чемпионов. И Волчатов одобрил, даже помог мне поступить в институт. А потом, через несколько лет, пришел и сказал: нечего возиться с этими сопленышами, нужно настоящее дело делать. Он очень изменился после тюрьмы.

ДАША. А за что его?

АНДРЕЙ. Ни за что. Заступился за кого-то на улице и покалечил двух хулиганов. А в суде даже разбираться не стали. После этого он стал другим человеком. Он говорил, что уметь драться – это уметь жить!

ДАША. Уметь жить – это совсем другое. Уметь жить – это значит быть в согласии с тем хорошим человеком, который внутри тебя. Понимаешь? Нельзя жить и все время чувствовать, как этот хороший человек говорит тебе: «Подлец! Вор!..» А потом он просто бросает тебя, и в душе поселяется мерзость, которая, когда ты совершаешь что-то доброе, твердит: «Дурак, ты не умеешь жить! Все вокруг воры и обманщики…» Это – смерть…

АНДРЕЙ. Я всегда хотел вернуться в спортшколу, набрать хороших пацанов и научить их честно драться. Но я понимал, Волчатов не отпустит…

ДАША. Волчатов умер. Или он уже внутри тебя?

АНДРЕЙ. Нет.

ДАША. Ты уверен?

АНДРЕЙ. Да, уверен.