Гипсовый трубач. Однажды в России

Огуревич лишь улыбнулся с той воспитанной беспомощностью, какая появляется на интеллигентных лицах, когда речь заходит о чем-то, недостойном внимания культурного человека. Вместо ответа он снова налил соавторам коньяка, а сам приложил пальцы к вискам и напружился, багровея… Выпили. Каждый по-своему. Кокотов с удивлением отметил, что Аркадий Петрович захмелел: речь его стала сбивчива, движения хаотичны, в интонациях появился опереточный трагизм.

Жалованье сотрудникам пришлось поднять, и это легло тяжким бременем на ипокренинский бюджет. Но самым страшным ударом по экономике ДВК стал, как это ни странно, резкий рост цен на жилплощадь. Теперь, продав квартиру в центре Москвы, заслуженные долгожители не спешили в «Ипокренино», они могли устроиться в пансион где-нибудь в уютной Чехии или до конца жизни круизить по морям и океанам, пересаживаясь с лайнера на лайнер. И в конце концов умереть, скажем, на цветущем Гоа, в теплом бассейне с морской водой, лениво дожидаясь, пока эбонитовая официантка в бикини подгонит к тебе плавучий подносик с коктейлем «Танец леопарда». Иные вдовые старички, вдруг разбогатев, немедленно женились на молодых дамах и, написав завещание, вскоре погибали в требовательных объятиях.

Приток постояльцев резко сократился. Во-первых, как было сказано, желающих сдать квартиру в фонд «Сострадание» и поселиться в ДВК становилось все меньше, а во-вторых, смерть посещала этот дом все чаще. Дирекция экономила на лекарствах, покупая их оптом у каких-то невнятных фирм. Одна из них, «Фармозон», вскоре была разоблачена, и оказалось, что все препараты она изготовляет из толченого мела, закатанного в цветную глазурь. Руководил фирмой некто Игорь Тюленев, служивший прежде санитаром в морге. Врачи из опаски вообще перестали выдавать насельникам препараты, а все больше рекомендовали пить воду из знаменитого ипокренинского источника. Эта простая методика серьезно снизила смертность и оздоровила пожилое сообщество.

И все же суровая реальность дома престарелых была такова, что ветеран, еще за ужином сыпавший анекдотами времен Утесова, к обеду следующего дня мог уже загадочно смотреть на живых с фотографии, приклеенной к ватману, который на стареньком мольберте выставлялся у входа в столовую. Под снимком тщательным плакатным шрифтом Чернов-Квадратов (с тех пор, как из экономии уволили штатного оформителя) выводил окончательные даты, перечисляя под ними заслуги, звания, награды и должности покойного. Затем Регина Федоровна и Валентина Никифоровна, тяжко вздохнув, выписывали деньги на погребение и помин души. А это значило, что на ужин перед каждым обитателем дома ветеранов появится порция алкоголя: мужчинам – рюмка дешевой водки, а дамам – полбокала белого вина, кислого, как аскорбинка.

В результате всех этих печальных обстоятельств в «Ипокренине» оказалось немало свободных комнат, и предприимчивый Огуревич стал сдавать помещения под временные творческие мастерские (именно так здесь оказались наши соавторы), поселять в них изгнанных из семьи мастеров, чей род занятий невозможен без вдохновляющей супружеской измены. Находили тут приют и прочие бездомные, но кредитоспособные персонажи вроде Жукова-Хаита. Да что там Федор Абрамович! Комнаты порой предоставлялись на ночь или даже на час под скоротечные сексуальные процедуры. Ходили упорные слухи, будто однажды в «Ипокренине» переночевали чеченские боевики, направлявшиеся в столицу для совершения террористического злодеяния. Кто-то из ветеранов, вспомнив старые добрые тридцатые годы, тиснул, конечно же, весточку в органы. Приезжали, разбирались и выяснили: то были отнюдь не «злые чечены», а добрые ингуши, возившие в Москву паленый спирт, от которого наутро в голове вместо мозгов образовывалось что-то вроде застывшей монтажной пены. После этого скандала Огуревич в своих коммерческих порывах уже не шел дальше сдачи номеров фирмам средней руки под выездные вечеринки, заканчивавшиеся обычно испражнениями в гроте, пьяными купаниями в прудах и буйным корпоративным сексом. А еще завел он школу Сверхразума.

– Никогда не думал, что доживу до такого позора! – всхлипнул Аркадий Петрович.

– Девчонки-то хоть хорошие залетают? – поинтересовался Жарынин.

– А-а-а! – махнул рукой директор и с испугом покосился на дверь, за которой в это время творилось чудо грядущего трансморфизма.

– А Наталья Павловна тут откуда? – Писатель задал вопрос, томившийся в его сердце, как пойманный соловей в боковом кармане.

– Она с мужем разводится… – еле слышно ответил директор, продолжая с тревогой смотреть на дверь.

– В кредит, наверное, живет? – усмехнулся Дмитрий Антонович.

– Ну не надо, не надо об этом! – с ужасом отмахнулся Огуревич.

– Ну тогда расскажите, как вы разорили «Ипокренино»! – посуровел режиссер.

– Это не я…

…В общем, средств на содержание «Ипокренина» все равно не хватало, и было решено изъять деньги из фонда «Сострадание» и вложить в «чемадурики».

– Что-о?! – взревел Жарынин. – Вы… Как же вы могли?!

– Ну, это уж… знаете… совсем! – молвил с укором Кокотов, сам потерявший на «чемадуриках» весь гонорар за роман «Кентавр желаний».

– Да что там я, – залепетал, оправдываясь, Огуревич. – Такие люди попали! Такие люди!

– А как же Меделянский это допустил? – продолжил допрос Жарынин.

– Он… он… имел свой интерес…

– Какой?

– Юридические услуги стоят дорого, – опустил глаза долу Аркадий Петрович.

– Ах, вот оно в чем дело!

– Но Меделянский мне твердо обещал…

– Лучше уж молчите, лохнесское вы чудовище!

– Почему лохнесское? – оторопел Огуревич.

– От слова «лох». Рассказывайте!

Глава 19

Гриб олений – для всех поколений

Дабы Аркадий Петрович не выглядел в глазах читателей окончательным простофилей и лохом, надо объясниться. Чемадуров был выдающимся прохиндеем, выстроившим если не самую высокую, то самую оригинальную финансовую пирамиду за всю недолгую историю свободной России. По профессии логопед, начал он с того, что разместил в журнале «Будь здоров!» проплаченную статью об открытии века. Называлась она «Панацея под ногами». Оказалось, ученые обнаружили наконец универсальное лекарство почти от всех болезней, включая сахарный диабет, псориаз, молочницу, ипохондрию, простатит, люмбаго, церебральный паралич, аноргазмию, импотенцию, холецистит и даже синдром приобретенного иммунодефицита человека. А вырабатывался чудо-препарат из обыкновенного гриба, называющегося олений плютей. Кто любит бродить по лесу, наверное, не раз замечал на гнилом валежнике довольно большие грибы с темно-коричневыми шляпками, но вряд ли брал их в лукошко, принимая за поганки. И напрасно! Олений плютей не только вполне употребим в пищу, напоминая по вкусу бурый гигрофор, а по питательности – энтолому садовую, но и, как уже сказано, обладает редкими целебными свойствами.

Правда, на производство одной ампулы препарата «Плютвитал» уходит до двух килограммов грибов, поэтому, чтобы наладить выпуск лекарства, надо было прежде всего создать сырьевую базу. Проведя агрессивную рекламную кампанию под слоганом «ГРИБ ОЛЕНИЙ – ДЛЯ ВСЕХ ПОКОЛЕНИЙ!», Чемадуров объявил, что на открытых им заготовительных пунктах специальные уполномоченные будут принимать грибное сырье по цене двадцать долларов за килограмм. Народ, разумеется, ринулся в леса. Но не тут-то было! Плютей даже в лучшие, дождливые годы встречается не часто, и чтобы собрать два-три килограмма, нужно исходить километры лесов и перелесков. Кроме того, не все разбираются в грибах – и на приемные пункты поволокли корзины с сыроежками, рядовками, опятами, зонтиками, свинушками, мухоморами и даже, страшно вымолвить, бледными поганками… Придирчивые эксперты выбирали лучшее и выплачивали собирателям скудное вознаграждение, никак не соответствовавшее понесенным физическим и материальным затратам (тот же билет на электричку). Про водочку, выкушанную для согрева и поискового вдохновения, даже и говорить не приходится. Народ, разочаровавшись, начал сурово охладевать к целительному проекту. Но хитрый Чемадуров, как Ленин в Октябре, выбросил новый слоган:

К СЧАСТЬЮ ПУТЬ ПРОСТ – ВОЗЬМИ ГРИБЫ В РОСТ!

Оказывается, пока люди слонялись по лесам, специалисты научились разводить мицелий плютея оленьего в особых древесно-торфяных брикетах. На пунктах приема стали предлагать всем желающим за 10 у. е. пакет с заветной грибницей, из которой при надлежащем поливе даже в условиях городской квартиры произрастал как раз один килограмм целебного сырья. Для верности, чтобы никто не усомнился, вместо товарного чека выдавался особый номерной сертификат, похожий на большую дореволюционную банкноту. На лицевой стороне стояли номинал – 20 у. е. и трепетный пятнистый олень с ветвистыми рогами, а на обратной красовался портрет самого Бориса Чемадурова, составленный на манер художника Арчимбольдо из разнообразнейших видов грибов. Кроме того, на сертификате в особой рамочке подтверждались обязательства фирмы «Плютвиталлимитед» принять у предъявителя сей ценной бумаги выращенный продукт по указанной цене, а также напоминалось, что вегетативный период составляет два месяца и что в присутствии мицелия нельзя ни в коем случае курить! Потребление табачных изделий в стране тут же упало в два раза, что косвенно доказывает широчайший размах плютеемании, охватившей Россию. Впоследствии выяснилось, что таким иезуитско-византийским способом Чемадуров отомстил отечественным табакоторговцам, некогда беспощадно поглотившим его первый бизнес – уютный магазинчик «Сигарный рай», что на углу проспекта Мира и Садового кольца.

Народ, окрестивший заветные сертификаты «чемадуриками», озверел от счастья, ведь, как известно, нет такой глупости, которую не совершит человек за прибыль в сто процентов. Фуры не успевали подвозить брикеты, запечатанные в полиэтилен. Квартиры, избы и даже коттеджи превратились, как бы это поточнее выразиться, в импровизированные «гриборастильни».

Вот тут-то Огуревич и попался. Имея в «Ипокренине» тепличные сооружения, в последние годы пустовавшие, он забрал деньги из банка и закупил гриб-пакеты в стратегических количествах, потратив на это значительную часть стариковских средств. Агдамыч с утра до вечера поливал из шланга многоярусные и многометровые ряды бесценных брикетов. Обитатели ДВК, посвященные в затею предприимчивого директора, каждое утро после завтрака ходили смотреть, не проклюнулись ли первые коричневые шляпки, и строили хрустальные замки грядущего превращения «Ипокренина» в VIP-богадельню. Однако пока мицелии напитывались влагой и микроэлементами, чтобы выбросить полноценные плодовые тела, события повернулись самым неожиданным образом. Как это часто случается на рынке ценных бумаг, «чемадурики» из обычных гарантийных квитанций буквально за несколько недель превратились сначала вроде как в акции, а потом в самостоятельное платежное средство, кое-где даже потеснив не только рубли, но проклятую заокеанскую зелень. И это понятно: в депрессивных регионах страны с денежными знаками вообще было скудно, и на «чемадурики» стали попросту отовариваться в магазинах, расплачиваться ими за услуги. Кроме того, рыночная стоимость сертификатов оторвалась от заявленного номинала и быстро росла, что объяснялось вполне объективными причинами. Во-первых, публикации в журнале «Будь здоров!» продолжали множить число недугов, исцеляемых «Плютвиталом», сюда уже вошли: подагра, бесплодие, грыжа, рецидивирующий герпес, туберкулез, язва (как желудочная, так и сибирская), артрит, артроз, геморрой, шанкр (как твердый, так и мягкий), красная волчанка, целлюлит, болезни Паркинсона и Боткина, склероз… Во-вторых, был разрекламирован и разыгран первый тираж лотереи «Чудо-гриб»: среди счастливчиков, выигравших «золотую тонну» заветной грибницы, оказались продюсер Малакия и его знаменитая группа «Голубой boy», которая тут же запела:

Плютей, плютей, плютей,
Гриб, гриб, гриб!
Спаси, спаси, людей!
Чтоб мир наш не погиб!

Тут уж народ фактически обезумел, и начался ураганный рост котировок. «Чемадурики» скупали друг у друга и перепродавали по баснословным ценам. Типография «Красный пролетарий» не успевала печатать тонны сертификатов. Во все концы России катили фуры, груженные теперь уже не брикетами с мицелиями, а свежими пачками «чемадуриков». Началось ажиотажное снятие средств со счетов в Сбербанке. Опустели заводы и закрылись конторы, труженики ушли в бессрочные отпуска, чтобы без помех перепродавать друг другу заветные бумажки с пятнистым оленем и гриболиким Чемадуровым. Это было, конечно, гораздо выгоднее, чем вкалывать у станка или сидеть в офисе. Даже про гриб-пакеты многие подзабыли, перестав их поливать, но процесс плодоношения пошел. В новостных программах, подстегивая ажиотаж, каждый день появлялись сюжеты про счастливцев, которые, вложив в грибной бизнес тысячу рублей, через месяц покупали автомобиль…

Сообщество экономических экспертов разделилось на два враждующих лагеря. Первые, «натуралы», утверждали, что спекуляция «чемадуриками» губительна, что только выращивание и сбыт натурального грибного продукта, превращение России в мирового производителя оленьего плютея поможет нам выйти из системного кризиса и догнать экономически развитые страны. Вторые, «талонники», уверяли, что в спекуляции «чемадуриками» нет ничего дурного, что активизация рынка ценных бумаг неизбежно повлечет за собой и оздоровление реальной экономики. При этом они постоянно ссылались на блестящий опыт Соединенных Штатов, давно уже ничего не производящих, кроме «цветных» революций и долларовых купюр.

И тут Огуревич совершил вторую роковую ошибку: на все оставшиеся казенные деньги он купил «чемадуриков». Возле столовой на мольберте вместо некрологов стали вывешивать ежедневные котировки. Старческая общественность, идя на завтрак, прикидывала в уме, насколько за ночь выросло их совместное благосостояние. Впрочем, Аркадий Петрович решил не хранить золотые яйца в одной корзине. Вняв доводам «натуралов», директор пристально следил за тем, чтобы Агдамыч исправно поливал гриб-пакеты, томившиеся в теплицах. На них к тому времени проклюнулись глянцевые коричневые шишечки. Конечно, в любой момент можно было отвезти «чемадурики» в центральный офис «Плютвиталлимитед», расположенный на Волхонке, в здании бывшей Высшей школы марксизма-ленинизма, и, получив реальные деньги, вернуть их в банк – под хороший процент. Огуревич непременно собирался это сделать, тем более что ангел благоразумия, сидящий у каждого нормального человека на правом плече, по утрам сурово говорил директору:

– Аркадий, пора бы уж! Прибыль составила четыреста восемдесят пять процентов! Хватит!

Кстати, то же самое говорила ему по утрам и супруга Зинаида Афанасьевна – в недальнем прошлом милиционер, – чующая аферистов за версту:

– Аркадий! Ты – идиот? Это жульничество не может длиться вечно! Тебя осудят!

Но бес наживы, сидящий у любого нормального человека на левом плече, каждое утро шептал в директорское ухо:

– Петрович, не будь козлом! Еще денек! А? Растут ведь, собаки!

Между тем держава стремительно катилась к национальной катастрофе: заводы стояли, сейфы национального банка пустели, спецслужбы занимались в основном «крышеванием» пунктов продажи «чемадуриков» и их транспортировкой. Рубежи страны оказались беззащитны, так как пограничники открыто специализировались на контрабанде фальшивых польских «чемадуриков» и поддельных китайских брикетов, из которых росли не плютеи, а маленькие и желтые грибки. Сразу после того как лимузин начальника Генштаба был замечен у заднего подъезда центрального офиса «Плютвиталлимитед», заснят на пленку и показан в «Вестях», солдаты и офицеры толпами покинули расположение своих частей и включились во всенародный бизнес. Парламент с той же целью в полном составе ушел на бессрочные каникулы…

Чемадуров, в течение нескольких месяцев превратившийся в самого влиятельного и богатого гражданина России, каждый день выступал по телевидению и бодрил нацию. Он предложил придать «Плютвиталлимитед» статус государственной корпорации, наподобие «Газпрома», а «чемадурики» объявить национальной валютой, что немедленно обеспечит стране желанную независимость от США, ведь рубль-то намертво привязан к доллару, а «грибной талон» совершенно независим, подобно самому плютею, растущему на той гнилушке, какая ему понравится…

И тогда взволнованный президент собрал Совет Безопасности и кабинет министров.

– Надо что-то делать! – сказал он, играя желваками.

– Надо! – согласились министры и советчики по безопасности.