Геном дьявола. Часть 1: Клуб «Нимостор»

Глава 2

Виктор Андреевич Фадеев, верховный предводитель братства «Фетус Инфернум», был в ярости. Даже не на этих двух идиотов, а на сам факт, что подобный прокол случился именно сейчас, всего за пять дней до кульминационной ночи. Ночи, которую Виктор Андреевич ждал больше двадцати лет. Всё, что он создал за эти годы, всё, чего он добился благодаря своей фанатичной преданности делу, могло пойти крахом из-за тупости двух жрецов, среди которых был его собственный сын.

Конечно, ситуация не была столь катастрофичной. Фадеев за долгие годы выстроил мощную тайную организацию, опутавшую своими щупальцами властные круги столицы. Следствие упрётся в глухую стену, если он того пожелает. Но проучить болванов следовало жестоко и показательно. За ошибки и непослушание Фадеев карал без сантиментов.

Сам Фадеев, с виду крупный и успешный бизнесмен, был человеком достаточно светским, но в то же время не особо приметным. Он занимал должность генерального директора крупной фирмы «Амтэк – Холдинг», которая занималась недвижимостью. Помимо этого, Виктор Андреевич арендовал офис в одном из высотных зданий «Москва-Сити», где у него был собственный, так называемый «Клуб духовного развития». Там он преподавал всем желающим методики достижения успеха и гармонии в жизни, а на самом деле искал новых сторонников для братства. Немалую часть прибыли Фадеев, как порядочный человек, тратил на благотворительность для создания безупречного имиджа.

Но всё это было лишь на поверхности. На самом деле бизнес и благотворительность интересовали Виктора Андреевича не больше, чем последние новости из телепередачи «Дом-2». Его в принципе вообще никак не волновали мирские занятия и проблемы современного деградирующего общества. Такая важнейшая для простого и недалекого человека вещь как деньги, для Фадеева была не более чем нарезанной в размер бумагой. Официальная деятельность Виктора Андреевича была только ширмой, за которой скрывалось настоящее фамильное дело всей его жизни – дело братства «Фетус Инфернум». А посвящены в это «дело» были лишь самые избранные. Кто-то из них так же преданно, как и сам Виктор Андреевич, а кто-то по принуждению. Даже его данные в паспорте: «Фадеев Виктор Андреевич, 1968 года рождения» были выдуманными. Настоящее имя предводителя братства знали лишь два-три человека, которые были верны еще великому Аполлиону, погибшему в ту роковую ночь, но затем возродившемуся в новом, бессмертном обличии.

Для всех остальных предводитель братства был просто Виктором Андреевичем Фадеевым и в целях дополнительной конспирации он приказывал даже самым влиятельным членам братства обращаться к нему только по этому вымышленному имени-отчеству.

Сейчас Виктор Андреевич приехал на своем черном внедорожнике БМВ «Икс 6» в сопровождении двух «посвященных» на территорию заброшенного завода на северной окраине Москвы. Этот цех был арендован фирмой Фадеева специально для тайных встреч с членами братства. Именно здесь ждали своего предводителя эти двое никчемных уродов, которые подвели под угрозу всю конспиративность их глобального плана. Один из них, блондинистый мужик лет тридцати, за свое умение играть на музыкальных инструментах получил прозвище Иувал, в честь персонажа из «Пятикнижия». Второй, совсем молодой темноволосый парень c татуировкой на шее в виде языков пламени, был родным сыном Фадеева и получил имя Саклас, в честь создателя рода людского из текстов Евангелия Иуды.

Внедорожник, подняв тучи пыли, замер посреди бетонной пустыни цеха. Фадеев неспешно вышел из машины. Несмотря на подпольную сущность, он выглядел колоритно: чёрные, без единой седины волосы, собранные сзади в хвост, гладкое смуглое лицо без морщин, будто отлитое из бронзы. Длинный кожаный плащ, дорогие ботинки. Весь его облик источал холодную мощь и авторитет из лихих девяностых, доведённый до совершенства.

Вместе с Виктором Андреевичем из машины вышел угрюмый водитель и еще один высокий тип с недружелюбным взглядом. Саклас и Иувал, будто провинившиеся школьники, стояли вместе и тревожно поглядывали на Фадеева, который, убрав руки в карманы и скорчив недобрую гримасу, подходил к ним всё ближе.

Виктор Андреевич остановился в двух метрах от п жрецов и поочередно одаривал их своим фирменным прищуром выразительных голубых глаз. Этот холодный взгляд внушал страх и трепет у любого человека, чем-то разозлившего Фадеева.

– Вы что натворили, уроды? – со сдержанной злобой спросил Фадеев.

Жрецы виновато опустили взгляды, но отвечать не спешили.

– У вас с головой всё в порядке? Почему ритуал был проведен в основном здании? – более повышенным тоном вновь задал вопрос Виктор Андреевич.

– Прости, отец, – нерешительно пробубнил Саклас. – Девчонка эта каким-то образом освободилась и сбежала. Видать, Иувал в этот раз плохо закрепил ремни. Мы её догнали в главном корпусе, а потом хотели попасть обратно в тоннель, но нам вдруг преградил путь этот чертов Раф! У нас не было выбора, до рассвета оставалось меньше часа, и мы всё сделали прямо там, в здании. Ты же сам говорил, сегодня ритуал нужно было провести обязательно.

Фадеев, чье мрачное выражение лица нисколько не поменялось, продолжал злобно смотреть на жрецов.

Раф! Эта мразь и крыса, которая была головной болью Виктора Андреевича на протяжении всей его жизни. Самым раздражающим обстоятельством было то, что Фадеев за двадцать пять лет так и не нашел способа окончательно избавиться от него. Хотя главной цели братства Раф на этот раз помешать не мог, но зато он с тех пор регулярно и мелко пакостил в Ховринской больнице. Он, словно назойливая муха, которая вроде тебя и не кусает, но доставляет массу неудобств, при этом ты не можешь её поймать и злишься еще больше.

– Почему вы тогда не прибрали за собой, идиоты?! – уже пылая злобой, спросил Фадеев. – Вы бы еще автографы там свои оставили! Могли хотя бы символ стереть!? Вы хоть соображаете, что осталось всего пять дней? Мы уже на пороге главной цели, и вы при этом умудрились так налажать именно сейчас! Ладно этот осел, что с него взять? – Фадеев мельком кивнул на Иувала. – Но ты-то, Саклас, куда смотрел, а!? Я тебя всему научил в этой жизни, но ты, как я погляжу, так и остался недоразвитым щенком. Рано я сделал тебя старшим жрецом. Сопля ты еще зеленая!

– Да всё будет в порядке, отец! – начал его заверять Саклас. – Никто и не поймет, что всё это значит. Менты подумают, что девчонку зарезали какие-то психи. На нас они никак не выйдут, а тем более за пять дней.

– А я смотрю ты и правда недоразвитый, – пристально смотря в глаза сыну, произнес Фадеев. – Ты в курсе, что этим делом не задрипаное местное отделение занимается, а Московский уголовный розыск! У них размах совсем иной, захотят – найдут.

– Так ведь там Инженер всем заведует! Ты же и сам пять лет назад на катке действовал почти в открытую, и в итоге все обошлось, разве не так? – вдруг смело заявил Саклас.

– Заткнись! – заорал на него Фадеев. – В отличие от тебя, дегенерата, я всегда действовал, просчитывая до мелочей все ходы наперед, иначе бы нас давно уже поймали. А ты даже не думал о последствиях, понадеялся, что благодаря Инженеру вам всё сойдет с рук. Но за свои поступки нужно отвечать, Саклас. Ты нарушил мои инструкции и подставил под удар общее дело братства.

Тот сконфузился и кивнул. Фадеев перевел взгляд на Иувала, который нервно крутил по сторонам головой, и гневно спросил:

– А ты что молчишь, музыкант херов? Тебя это тоже касается! Ведь по твоей вине девчонка сбежала, а?

Иувал скорчил виноватое лицо и тихо произнес:

– Извините, Виктор Андреевич, больше такого не повторится.

– Не повторится… – раздраженно передразнил его Фадеев. – Надеюсь, печать хоть не потеряли, кретины?

Услышав эту фразу, Саклас достал из куртки небольшой металлический шар, как бы подтверждая, что печать им не утеряна. Фадеев, не подавая вида, облегченно выдохнул. Главное, что печать была в целостности. С последствиями этой ночи Виктор Андреевич еще сможет разобраться, а вот утеря печати стала бы намного более ощутимой проблемой. Без неё ритуалы были бессмысленны, как и вся остальная деятельность «Фетус Инфернум».

Виктор Андреевич подошел к Сакласу и грубо выхватил у него из рук металлический шар. Затем он вернулся к машине и начал внимательно осматривать артефакт, будто пытаясь убедиться, что это не подделка. Саклас и Иувал снова с опаской смотрели на своего предводителя. Водитель и телохранитель Фадеева всё так же стояли с каменными лицами у БМВ и недружелюбно поглядывали на провинившихся жрецов.

– Странно… – недоверчиво произнес Фадеев, осматривая печать. – Этих царапин раньше не было. И надписи как-то затерлись. Ты что с ней делал, Саклас? Ты в курсе, что надписи и рисунки должны быть отчетливо видны, иначе печать утратит силу?

Фадеев откровенно лгал, пытаясь запугать своего сына. Царапины и потертости никак не влияли на магическую силу этого артефакта. Великую древнюю силу, заключенную в этом металлическом шаре, нельзя было истребить, даже кинув эту печать в раскаленную лаву.

– Прости, отец! – начал жалобно оправдываться Саклас. – Ты мне не говорил про это. Но печать полностью исправна, я тебе слово даю!

– Уверен? Сейчас проверим… – наигранно ответил Фадеев.

Виктор Андреевич сделал резкое круговое движение ладонью по поверхности шара и в этот момент там, где стоял Иувал, раздался громкий хруст, а за ним – нечеловеческий, раздирающий душу вопль. Саклас тут же повернулся и увидел страшную картину. Иувал лежал на бетоне, его правая нога была вывернута под невозможным углом, из разорванной плоти колена торчал осколок белой кости. Фадеев одним движением мысли и воли, направленной печатью, сломал ему ногу. Такие фокусы с печатью умел проделывать только сам Фадеев.

– Смотри-ка! И правда работает! – широко улыбаясь, довольным тоном сказал Фадеев. – А я уж распереживался.

Иувал продолжал громко выть от нечеловеческой боли, а Саклас внимательно смотрел на него, едва сдерживая собственный испуг.

– У тебя, Иувал, видимо руки не из того места растут, раз ты даже ремни на запястьях хрупкой девочки нормально закрепить не можешь. Но я сейчас это исправлю. Але-оп!

Фадеев снова сделал круговое движение и на этот раз обе руки Иувала резко сломались пополам в области локтей, откуда теперь тоже торчали кости. Раздался новый, еще более надрывный и страшный крик боли из уст Иувала.

– Ой! Кажется, перестарался, – шутливо прокомментировал это ужасное зрелище Виктор Андреевич и тихо засмеялся.

Саклас почти с нескрываемым ужасом смотрел на воющего Иувала, который сейчас был похож на куклу, которой ради забавы неправильно вывернули конечности. Смотрел он так, не потому что это было дико и страшно, а потому что такая же участь могла ждать и самого Сакласа. Подобного эффекта и добивался Фадеев.

– Ну что, музыкант? Не играть тебе больше на своих гуслях, – со зловещей улыбкой на лице, произнес Виктор Андреевич, любуясь на мучающегося Иувала.

– Да и певец из тебя так себе… – спустя пять секунд добавил он, слушая его дикие крики.

Виктор Андреевич снова сделал серьезное лицо, а затем произвел еще одно круговое движение ладонью по металлическому шару. После этого шея Иувала неестественно свернулась относительно тела на 180 градусов. Его крик резко оборвался, туловище со сломанными конечностями обмякло, а на лице застыла страшная гримаса агонии и предсмертных страданий.

– Ну что, сыночек, теперь послушаем твое пение, – переведя взгляд на Сакласа, угрожающе произнес Фадеев.

– Нет, пожалуйста, отец, не надо! – жалобно затараторил Саклас. – Я подвел тебя и заслуживаю наказания, но этого больше никогда не повторится! Прошу тебя, не надо!

Саклас сейчас боялся его совершенно искренне. Он знал, на что был способен его отец в ярости. Фадеев хладнокровно наказывал всех за малейшие провинности, не говоря уже о предательстве. Ради осуществления заслуженного наказания он даже не посмотрит на то, что Саклас его родной и единственный сын. И это было истинной правдой. Виктор Андреевич действительно мог убить и замучить собственного сына.

Но сам Фадеев осознавал, что искать сейчас замену Сакласу он не будет. Времени мало, да и маленький проблеск родительского чувства всё же смог в этот момент проскочить в черствой до самого основания душе Виктора Андреевича.

Он убрал печать и в несколько шагов оказался перед сыном. Три секунды смотрел на него с бездонным презрением, а затем нанёс сокрушающий удар кулаком в челюсть. Саклас рухнул навзничь. После этого Фадеев принялся методично, со страшной силой бить его ногой по животу, лицу и рёбрам. Глухие, мясистые звуки ударов, и сдавленные стоны – всё это наполнило цех на следующие полминуты.

– Повезло тебе, что я сегодня в хорошем настроении! – злобно произнес Фадеев, закончив калечить Сакласа.

Виктор Андреевич склонился над непутевым сыном, который сжался от боли и выплевывал с кровью собственные зубы.

– Утри сопли, ничтожество, – надменно процедил Фадеев. – Я даю тебе второй шанс, и то только потому, что ты мой сын. Еще один подобный прокол и я отдам тебя на растерзание сам знаешь кому.

Саклас, видимо, смекнув о ком идет речь, тут же зажмурил свои глаза от страха. Фадеев, удостоверившись, что сынок получил убедительный урок, встал и направился к своему внедорожнику, где всё так же неподвижно стояли его водитель с телохранителем.

– Поехали, – властно приказал им Виктор Андреевич и залез на заднее сидение БМВ.

Водитель тут же сел на свое место, а телохранитель устроился рядом. Машина развернулась и быстро умчалась с территории заброшенного цеха, оставив в воздухе клубы пыли.

Избитый Саклас остался лежать на полу в компании изувеченного тела Иувала, по которому словно только что трактор проехался.

Глава 3

После трёх часов, проведённых на месте убийства в промозглом подвале Ховринки, оперативники вернулись на Петровку для доклада. Результаты были удручающими. Ни Коле Ершову, ни другим операм не удалось выудить у местных жителей ни крохи полезной информации. Криминалист Вова Савельев также не нашёл в подвале ничего нового. Дело начинало смердеть «глухарём», и это тревожило Васильева больше всего. Теперь надежда оставалась на судмедэксперта, работающего сейчас с трупом неизвестной девушки. Возможно, что-то еще даст идентификация личности убитой – можно будет отработать её знакомых, друзей и поговорить с родителями.

А пока оперативники убойного отдела сидели в кабинете начальника 1-ой ОРЧ, полковника Павла Хорошилова. Фамилия этого человека говорила сама за себя, опера уважали и любили своего непосредственного руководителя. Он был достаточно сдержанным, справедливым, имел репутацию настоящей легенды МУРа. Полковник Хорошилов всегда стоял горой за своих сотрудников, а к Алексею Васильеву питал особую симпатию, считая его одним из самых честных оперов. Папаха, как его шутливо называл Коля Ершов по первым буквам фамилии и инициалов, всегда был готов выслушать и поддержать подчиненных. Но также в равной степени мог и строго наказать их за явные ошибки и недочеты в работе.

Сейчас полковник Хорошилов, темноволосый 45-летний мужчина среднего телосложения, с прямыми и строгими чертами лица, внимательно слушал доклад оперативников по убийству в Ховринской заброшенной больнице.

– Опросили местных жителей, – рассказывал Ершов. – Никто из них ничего не видел и не слышал в ночь убийства.

– Оно и неудивительно, – спокойно отвечал полковник. – Кому есть дело до этой чёртовой заброшки в 3 ночи? Надо жать чоповцев, это они проморгали двух чокнутых сектантов на своей территории.

– Я поговорил с охранником, который обнаружил тело, – вступил Васильев. – Он утверждает, что незаметно пробраться на территорию больницы посторонним не составляет труда и днём. У них там даже камер наблюдения нигде нет.

– Ну понятно, сами проходной двор и устроили. По любому чопы на лапу берут, если есть желающие там погулять. А поблизости хотя-бы есть где-то камеры?

– Только в жилых домах и автосервисе, который находится рядом с территорией, – ответил Ершов. – Мы взяли записи, но не думаю, что увидим там что-то полезное.

– Думать будешь, когда эти записи посмотришь, – строго произнёс полковник. – А сейчас надо смотреть только на факты. Кроме этого странного знака и следов убийц, больше никаких зацепок? Сами охранники не могут быть причастны?

– Не думаю, – вновь отвечал Васильев. – Их там пять человек, до этого между собой не были знакомы. Большинство работают больше года, у всех за плечами опыт работы в силовых ведомствах и отсутствуют судимости, – Васильев выдержал небольшую паузу и продолжил. – Что касается таинственного символа, то никто пока не может сказать, что он означает. Возможно, он даже не относится к сатанизму, так как на нём нет изображений пентаграмм, числа 666, перевернутых крестов и прочей типичной атрибутики дьявола. Тут нужно просить помощи у специалистов по различной символике.

– Ладно, экспертизу по этому символу я попробую организовать, если дело не сдвинется с места в ближайшее время, – Хорошилов тяжело вздохнул и продолжил. – Так, друзья мои, просматривайте в срочном порядке записи, фиксируйте любых проходящих мужчин, особенно если их двое и больше. Ты, Васильев, зайди к судмедэксперту, выясни все подробности. И еще нужно обязательно узнать имя и фамилию девушки. Этим займешься ты, Валера, – полковник посмотрел на Савкина. – Посмотри сводки пропавших без вести молодых девушек-подростков с темными волосами за прошедшие день-два. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ полковник! – ответил за всех Коля.

– Тогда за работу, – полковник серьёзно посмотрел на Алексея. – А ты, майор, задержись на пару минут.

Оперативники не спеша покинули кабинет начальника убойного отдела, за большим столом остались сидеть только полковник Хорошилов и не понимающий, зачем его задержали, Алексей Васильев.

– Ну как ты, Лёш, справляешься в роли старшего? – добродушно спросил Хорошилов, когда все ушли.

– Вроде справляюсь, товарищ полковник, – Алексей немного засмущался от интонации и самого вопроса своего начальника. – Пока немного непривычно, ведь я с ребятами до этого всегда наравне работал.

– Это ничего, привыкнешь, ты главное особо не церемонься, они, конечно, твои друзья и товарищи, особенно Ершов. Но старайся брать инициативу и главную ответственность на себя.

– Есть.

– Вот и хорошо, – Хорошилов улыбнулся и встал из-за стола. – Тебе сейчас дело серьезное досталось, особо тяжкое, вполне возможно, что это маньяки. Сам Крылов взял расследование под свой контроль.

Генерал-майор Крылов был начальником Московского уголовного розыска. Васильеву, к счастью, не особо часто приходилось видеться с генералом. Как и любой человек на большой должности, Крылов был очень властным и бескомпромиссным, а мотивация его порой противоречащих здравому смыслу приказов сводилась к простым утверждениям в духе: «Начальник всегда прав!»

– Сейчас нужно максимально показать себя, – продолжил Хорошилов. – К тому же я помню, что из-за подобных выродков ты и пошёл в органы. Прости, что напоминаю тебе об этом.

– Ничего, товарищ полковник. Поверьте, я сделаю всё возможное, чтобы скорее поймать этих уродов.

– Я это к тому говорю, что ты только стал майором, а у тебя может быть сейчас хороший шанс закрепить свою репутацию, поймав убийц. Мы, конечно, ничего не афишировали, но журналюги обязательно пронюхают про эту мокруху, и дело будет громким.

Хорошилов прошёл вдоль стола и остановился напротив Алексея.

– Ты ведь знаешь, что я и сам неплохо продвинул свою карьеру в МУРе, когда участвовал в поиске Битцевского маньяка.

Разумеется, Васильев помнил про эту громкую историю о поисках серийного убийцы Александра Пичушкина, более известного как Битцевский маньяк. Именно сотрудники Московского уголовного розыска принимали основное участие в поимке этого неуловимого душегуба.

Тогда, 9 лет назад, Алексей еще работал рядовым опером территориального ОВД в Южном Чертаново. Битцевский лесопарк находился недалеко от этого ОВД и от дома, где жил Алексей с семьёй. Именно в этом парке в 1985 году убили его мать. Поэтому Алексей с особым трепетом отнесся к вестям, что в парке орудует серийный убийца. Сам Пичушкин «работал» там в течение нескольких лет, убивая в основном бомжей, алкоголиков и прочих людей с низким социальным статусом.

Васильев внимательно следил за ходом расследования и даже сам пытался помочь следствию – иногда он ходил в парк в нерабочее время и высматривал там подозрительных мужчин. Однажды его и самого чуть не приняли за маньяка. Опера с Петровки, дежурившие в лесу, задержали Васильева, но узнав, кто он такой и чем на самом деле тут занимается, МУРовцы крайне удивились. Тогда Алексей и познакомился со своим нынешним начальником – Павлом Хорошиловым, который на тот момент был еще майором и принимал активное участие в поиске Пичушкина. Майор Хорошилов тогда заприметил инициативного и сообразительного опера с районного отдела и спустя пару лет позвал Васильева работать к себе на Петровку, в убойный отдел. Алексей согласился без раздумий. Это был настоящий подарок судьбы. О службе в главке он до этого даже и не мечтал.

Конечно, работа в ГУВД заметно отличалась от службы в районном отделении. Зарплата была больше, но и дела при этом стали более сложными и резонансными. Новое многочисленное и серьезное начальство не церемонилось с сотрудниками и спрашивало по полной за каждую мелочь. Но Васильев, со своей страстью и интересом к сложным делам, быстро приспособился к ненормированной и тяжелой работе в МУРе.

Через некоторое время, уже окончательно освоившись на новом месте, Васильев подтянул в главк и своего старого друга и коллегу из Чертаново – Колю Ершова.

– Благодаря вам я сейчас и работаю тут, – Васильев сосредоточенно смотрел на полковника. – Так что обещаю оправдать все ваши надежды, Павел Петрович.

– Ну-ну, кончай стелиться, майор, тебе это не к лицу – Хорошилов подошел к Васильеву и дружески хлопнул по плечу. – Ладно, дуй в морг, к Громову. Посмотришь, что он там наковырял.

– Есть, товарищ полковник, – кивнул Васильев и покинул кабинет.

***

Алексей вышел из здания ГУВД на Петровке и сел в свой серебристый Опель Вектра 2008 года выпуска.

Пункт назначения – центр судебно-медицинской экспертизы на Поликарпова – был довольно близко к Петровке, на машине минут 20, не больше.

По дороге Алексей обдумывал слова Хорошилова. Васильеву, безусловно, было приятно, что полковник до сих пор проявляет в его отношении искреннюю заботу и поддержку. Это мотивировало Алексея и раньше, и особенно это мотивировало сейчас – в столь серьезном деле.

Майор Васильев при этом не особо понимал, чем он так приглянулся почти 10 лет назад Хорошилову. Алексей пытался помочь найти Битцевского маньяка и не достиг особых результатов. Но Хорошилов все равно что-то разглядел в Алексее, скорее всего, его инициативность, настоящий азарт сыщика и, возможно, его честность.

Сам Васильев считал себя добросовестным опером. Взяток старался не брать, хотя возможности были, и неоднократно. Но на должностные преступления он старался не идти скорее из-за риска быть пойманным с поличным, чем от беспредельной честности: сколько за последнее время уволили полицейских из ГУВД за взятки – было не счесть… Здесь на Петровке контроль за сотрудниками был намного строже, чем в районных отделениях.

Васильев хоть и честный мент, но не святой. Работа в угрозыске не терпит мягкотелости. Часто приходилось давить на невинных, чтобы добраться до виновных. Жестко? Возможно. Но иначе реальное зверьё, почуяв слабину, сожрёт тебя и тех, кого ты должен защищать.

Парадоксально, но вне службы Алексей оставался идеалистом и романтиком. Работа раскрыла ему все язвы общества, но душа по-прежнему тянулась к чему-то светлому. Вслух он, конечно, в этом не признавался. Он жил по принципу, подсмотренному у Пастернака: «Все люди, посланные нам – это наше отражение. И посланы они для того, чтобы мы, смотря на этих людей, исправляли свои ошибки, и когда мы их исправляем, эти люди либо тоже меняются, либо уходят из нашей жизни».

Сталкиваясь с людьми, живущими коррупцией, насилием, подлостью, он видел в них урок – как жить не стоит. А примером для подражания у Васильева был его отец – человек кристальной честности и доброты, доказавший, что именно такие люди, как он, делают этот мир лучше. Увы, встречались они очень редко.

Большинство людей привыкли винить в своих проблемах кого угодно: власть, олигархов, местных чиновников, полицию. Да что там, обвиняют даже своих родственников и соседей по подъезду. Вот только как правило виновником собственных проблем в основном является сам человек. Хочешь что-то поменять в жизни – начни с себя. Звучит избито, но зато правдиво. Нет, никто не призывает быть матерью Терезой или следовать утопическим библейским заповедям, если уж тебя ударили в правую щеку – не надо подставлять левую, надо как следует вмазать в ответ, слабых ведь никто не любит и не уважает, их могут только жалеть. Достаточно всего лишь сохранять человеческое достоинство в любой ситуации и отвечать за свои поступки.