Глобальная перезагрузка и мать её диалектика

Потребительная стоимость вещи определяется ее полезностью для владельца; она не зависит от ее редкости или от составляющих ее материалов.

Меновая стоимость обеспечивает равноценность товаров между собой; она измеряется в рабочем времени, затраченном на производство.

Действительность объясняется не ценами, а отношениями между меновыми стоимостями. Цена же устанавливается рынком; она колеблется вокруг меновой стоимости и побуждает предприятия производить больше или меньше, в зависимости от спроса потребительной стоимости.

Маркс излагает здесь то, что, по его мнению, является ключом к капитализму, – каким образом создаются богатства, что связывает экономику и политику: рабочий – такой же товар, как любой другой, однако с тем отличием, что и меновая его стоимость, и потребительная измеряются количеством труда. Потребительная стоимость рабочего равняется тому, что он способен создать своим трудом; его меновая стоимость равняется затратам на воспроизводство его рабочей силы, то есть количеству рабочих часов, необходимых на производство того, в чем он нуждается для жизни. Его потребительная стоимость – это его рабочая сила. Его меновая стоимость – то, что он получает, чтобы ее восстановить» – заключает Ж. Аттали.

Таким же образом происходит и смена поколений, подчиняющаяся всеобщему диалектическому закону – закону единства и борьбы ортогональностей (закону сохранения и превращения энергии). В неживой природе, к примеру, это переход от электрической энергии (+ и -) к магнитной энергии (N и S) как и переходы противоположностей в рамках суточных или сезонных ритмов. Кроме того, не надо забывать, что свет, звук, температура – это все те же ритмы, проявляющие себя в разных сферах действительности и подчиняющиеся этому же закону диалектики.

Маркс видел проявление этого закона в рамках попарной смены классовых противоположностей. Понимая ту роль которую он играет в процессе возникновения научно обоснованного гуманитарного и социального знания, Энгельс пишет, что

«этот закон имеет для истории такое же значение, как закон превращения энергии для естествознания…».

В этой связи хочу отметить, что ни Жак Аттали, ни большинство других философов или социологов, не понимает применяемых Марксом диалектических форм движения (законов диалектики) в применении их к обществу. Причем Аттали в своей книге «Карл Маркс: Мировой дух» упрекает Энгельса в том, что его Предисловие ко второму тому «Капитала»

«уже было лживым».

Ложью же по мнению Аттали было то, что Энгельс написал:

«Именно Маркс впервые открыл великий закон движения истории (Выделено мной Ю.Р.), закон, по которому всякая историческая борьба – совершается ли она в политической, религиозной, философской или в какой-либо иной идеологической области – в действительности является только более или менее ясным выражением борьбы общественных классов, а существование этих классов и вместе с тем и их столкновения между собой в свою очередь обусловливаются степенью развития их экономического положения, характером и способом производства и определяемого им обмена».

«Тогда как Маркс, по словам Аттали, всегда уточнял, что идеи, как и искусство, стоят вне классовой борьбы.

И вторая ложь: «Этот закон имеет для истории такое же значение, как закон превращения энергии для естествознания»[4 - Там же.].

Что здесь можно сказать: «не сумел Жак Аттали разобраться в содержании этого всеобщего закона диалектики, – совсем не понял его дух, если имел смелость обличить Ф. Энгельса во лжи».

Кроме того, Аттали несправедлив к Энгельсу и тогда, когда утверждает, что «марксизм» под пером Энгельса превратился

«в непреложную истину, тогда как Маркс, как мы видели, считал, что социальная теория – открытая наука…».

Аттали, например, ошибается и в этом утверждении, поскольку 29 ноября 1886 г. Фридрих Энгельс в письме к Ф. А. Зорге критикует переехавших в Америку немецких социал-демократов за то, что они рассматривают марксизм

«доктринерски и догматически, как нечто такое, что надо выучить наизусть, и тогда уж этого достаточно на все случаи жизни. Для них это догма, а не руководство к действию»[5 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 36, М., 1964].

4. Формы меновых отношений

Мы видим, что от века к веку происходит развитие производительных сил, а вместе с ними осуществляется переход от одной пары классовой противоположности к другой паре. И все это сопровождается изменением общественных отношений, одной из разновидностей которых являются производственные отношения.

При этом обмен, как ритм, как социальный циклический процесс, составляющий суть общественных отношений, характеризуется частотой обмена, точно так же, как мы наблюдаем в природе звука, света или температуры. И подобно четырем агрегатным состояниям веществ, обусловленным частотой колебаний атомов и молекул, их температурой, я выделяю четыре формы социального обмена – «клеточки», которые называю «тиранической», «крепостнической», «либеральной» и «сервистической». Все эти отношения хотя и в разной пропорции существуют в любом обществе, но его основная суть определяется преобладающим отношением.

В своем основном труде «Капитал» Карл Маркс тоже выделял «клеточку», однако у него она была предназначена для осмысления только одной формации, а именно буржуазного общества, тогда как другие «клеточки», определяющие другие ступени общественного процесса им не назывались. Поэтому появилась возможность дополнить Маркса тем, что будем исследовать процессы обмена в других, предшествующих обществах – рабовладельческом и феодальном. Кроме того, поймав социальный тренд, пытаемся осмыслить следующую за буржуазной «клеточку» как четвертую форму общественных отношений.

Мы уже понимаем, что обмен состоит из двух элементарных процессов. Один из них это отношение сходящейся пары противоположностей, а именно – «товары уходят (от нас) как меновые стоимости» и второй процесс – это отношение расходящейся пары – «а приходят (к нам) как потребительные стоимости».

Первая, самая примитивная форма обмена – тираническая. Она безнравственна и характеризуется тем, что жизнь человека[6 - Я говорю «человека» потому, что рассматриваю общество, а не отношения в рамках каких-либо других сообществ высокоорганизованных животных, в которых проявляют себя некоторые из отношений обмена.] является разменной монетой в отношениях между людьми. До ее появления наиболее сильное человекоподобное существо могло не вступать в обмен, а просто убивало противника и забирало себе добычу. Но сегодня эта форма получения чужого, касается лишь зверей и отъявленных негодяев, уголовников. Тогда как примитивно развитый человек уже использует первую форму обмена, с присущим ей принципом – «жизнь или кошелек», поскольку не желает смерти противника.

Именно эта формула лежит в основе рабовладельческих производственных, как и всех других общественных отношений. И она же самая безжалостная, поскольку основана на жесточайшей эксплуатации, на бесконтрольном эгоизме: «Не как ты хочешь, а как хочу Я». Она возникает на обломках первобытной общины и определяется тем, что продукты человеческой деятельности или любые другие стоимости передаются в обмен на сохранение жизни – самой значительной ценности для людей. Поэтому основанную на данной форме обмена систему хозяйства – рабовладельческую форму, можно назвать архаической или криминальной экономикой. При этом разность социальных потенциалов как энергетика классовой борьбы, определяющая антагонизм каст или сословий, максимальна.

Вторая форма обмена – крепостническая – связана с ограничением, но не с исключением насилия. Поэтому и здесь, правда не в такой ужасающей форме, проявляет себе все та же эгоистическая формула: «Не как ты хочешь, а как хочу Я». Однако уже здесь лишение человека жизни считается недопустимым. Эта форма обмена определяет бюрократическую экономику феодального типа и основана на менее явственном (разумном) эгоизме. Она может быть востребована не только в связи с развитием производительных сил, но и в следствие закона самореализующихся ожиданий в рамках религиозного, в том числе, и христианского воспитания. Этот социальный закон можно выразить так: «Наши сегодняшние ожидания формируют будущие события». Антагонизм участвующих в обмене сторон не исчезает, но становится менее суровым.

Третья форма обмена – либеральная – отражает переворот в направлении социальных взаимодействий, при котором силы социального отталкивания, характерные для первых двух форм обмена, сменяются силами социального притяжения, консолидирующими сообщества. Это объясняется переходом от эгоистических общественных отношений к начальной стадии альтруизма, утверждающего ненасильственный, свободный и взаимовыгодный обмен. На смену антагонистической, авторитарной формы организации общества приходит самоорганизация, основанная на свободе, ненасилии, на взаимном личном интересе и получении прибыли. Она характеризует рыночную экономику индустриального общества и определяется формулой: «Не только как хочу Я, но и как хочешь Ты».

Сущность либеральных отношений определяется свободным и всеобщим обменом результатами человеческой деятельности, приобретающими форму товара. При этом получение пользы одной стороной, как это было в условиях рабства и крепостничества, должно уходить в прошлое и уступать свою роль взаимопользованию, то есть распределению доходов между участвующими в совместном труде сторонами по заслугам. А это соответствует справедливому рыночному принципу: «работодатель платит наемным работникам за их труд как за товар, тогда как работники платят работодателю за его труд как за товар».

Такой действительно рыночный обмен определяет баланс интересов, поэтому разность социальных потенциалов, обусловливающая антагонизм классов снижался бы до допустимого уровня, исключающего крайнее неравенство. Подобный подход сделал бы мир более равноправным и справедливым, чем он был в условиях тиранического и крепостнического обмена, и чем он есть сейчас.

Но чуда не произошло, поскольку и либеральная форма обмена была использована не в интересах общего блага, а исключительно ради выгоды меньшинства – буржуазии, которая от совместных трудовых усилий умудрилась получать все. Поэтому ту форму обмена, которую придя к власти она утвердила, нужно называть квазирыночной, псевдолиберальной.

Четвертая форма обмена – сервистическая (от английского слова service – служба) обусловливает наиболее полное единство личного и общественного интереса. Она возникает на основе отношений взаимного служения, а ее особенность в том, что человек добивается своих личных целей не через господство над людьми при помощи первых двух форм обмена, и даже не посредством справедливых действительно рыночных либеральных отношений. Он добивается успеха через служение обществу или конкретным людям.

Поэтому сервистические отношения характеризуются зрелым альтруизмом, обусловливающим формулу любви: «Не как я хочу, а как хочешь Ты». Зачатки или даже сами эти отношения мы можем увидеть, например, в служении своим любимым, в служении врачей своим пациентам, военнослужащих – в служении народу, ученых – науке, верующих – Богу.

При этом сервистические отношения никоим образом не означают, что в обществе исчезают противоположные классы, как думал о коммунистическом обществе Карл Маркс. Однако энергетика классовой борьбы, как борьбы противоположностей за доступность имеющихся благ минимальна, а точнее, сводится к нулю, аналогичному температуре абсолютного нуля в физике.

В отличие от разработанной К. Марксом спирально-восходящей фигуры глобальной истории, построенной в образе бесконечного прогрессивного развития производительных сил, я вынужден ограничить формационную модель общества одним спиральным витком, обусловленным четырьмя, по сути, идеальными формами обмена. Причиной такого ограничения является четвертая, не искаженная ничьими интересами, сервистическия форма общественных отношений, которая никогда не сможет завершиться по причине невозможности достичь нравственного идеала, тем более, если речь идет о моральном совершенстве огромной массы людей.

К сервистическому состоянию общества, приняв его за идеал, можно только стремиться. Именно по этой причине формационный ритм не может претендовать на бесконечное движение по спирали, а подобно агрегатным состояниям веществ, ограничен четырьмя общественно-экономическими формациями – рабовладельческий, феодальной, капиталистической и сервистической. Последнюю ступень Маркс, как известно, называл бесклассовым коммунистическим обществом.

Но и на этот раз в своих интересах господствующий класс обманул народ, подменив сервистические отношения суррогатом, и как бы служа обществу посредством своих компаний, корпораций и банков с успехом грабит его.

Поэтому сложившаяся в мире ситуация смущает бессменного президента Всемирного экономического форума в Давосе, швейцарского экономиста, доктора технических наук, доктора экономики, бизнесмена – Клауса Шваба, позиционирующего себя в роли главного автора «Великой Перезагрузки».

В одной их своих известных книг он отмечает,

«что основной целью компаний больше не может быть просто безудержная погоня за финансовой прибылью; теперь они обязаны служить (выделено мной Ю.Р) всем своим заинтересованным сторонам, а не только тем, кто владеет акциями». И в надежде успокоить общество, заявляет, что «постпандемическая эра откроет период массового перераспределения богатства от богатых к бедным и от капитала к труду»[7 - Клаус Шваб, Тьерри Маллере. COVID-19: Великая перезагрузка, 2020].

Именно вопиющее неравенство богатство являлось важнейшим аспектом антагонизма общественных классов, иными словами – это высокая разность социальных потенциалов, уменьшить которую и предлагает имущим классам организатор форума в Давосе.

И здесь возникает закономерный вопрос: «о каких собственно классах идет речь»? Мне, по крайней мере, известны следующие пары классов, соответствующие следующим формациям – рабству, феодализму и капитализму – это рабовладельцы и рабы, феодалы и крепостные, буржуа и пролетарии.

Что же касается названия тех противоположных классов, которые имеют власть сегодня в рамках четвертой, информационной общественно-экономической формации, то они четко не названы по сей день. Поэтому данную пару классов предлагаю называть «олигархия» и «электориат», по аналогии с понятиями «буржуазия» и «пролетариат». Что же касается той части общества, которая расположена между противоположностями, то за ней оставим существующее название – «средний класс».

5. Технократическое и диалектическое мышление?

Наконец, хочу сказать и о мышлении основного моего мысленного собеседника – доктора Клауса Шваба – швейцарского экономиста, инженера, доктора технических наук, доктора экономики, бизнесмена, общественного деятеля, бессменного президента Всемирного экономического форума в Давосе, позиционирующего себя в роли главного автора «Великой Перезагрузки» или «обнуления».

Доктор Шваб осмысляет общество с общепринятых рассудочных позиций, а также со стороны технократического мышления. При этом он озабочен поиском «общего мировоззрения», которое несмотря на фрагментарность общества и мира «объединяло бы людей для выполнения общей цели» – проведения «большой перезагрузки».

Не буду вдаваться в детали перезагрузки, поскольку начертанный ею образ будущего изложен во многих книгах, статьях и выступлениях автора[8 - Клаус Шваб, Тьерри Маллере. COVID-19: Великая перезагрузка, 2020; Клаус Шваб. Технологии Четвертой промышленной революции, 2018 и другие.]. Скажу лишь то, что этот облик, помимо прочего, пугает меня новыми технологиями, позволяющими создавать такие формы наблюдения и контроля, которые противоречат интересам большинства людей, поскольку вторгаются в личное пространство их разума, читают их мысли и в чужих интересах влияют на их поведение. Признаюсь, я не хочу для людей такой участи.

Как же господин К. Шваб относится к нарисованной им же перспективе? Как видно из его книг, политик отмечает, что «было бы наивно утверждать, что мы точно знаем, куда приведет четвертая промышленная революция», поскольку «вступаем на неизведанную территорию», где нужен обнадеживающий «мысленный якорь», «концептуальная основа», которая по словам Шваба поможет нам задуматься о том, что происходит, и направить нас к пониманию этого. Причем осмысленно работать, по мнению политика «мы сможем только при условии, что мобилизуем коллективную мудрость наших умов, сердец и душ», поскольку «изменение курса потребует изменения мировоззрения мировых лидеров», формирования нового образа мыслей.

Размышляя о новом мышлении и новом мировоззрении, господин Шваб вторгается в область философии. И он по делу сомневается, что с помощью образа мыслей XX века и набора государственных институтов XIX века можно понять технологии XXI века и управлять ими. Поэтому нужно

«конструктивное мышление, особенно с применением техники и философии гуманистического подхода, а также системное мышление, которые помогут нам понять структуры, управляющие нашим миром, и придумать, как новые технологии могут перевести их в новые конфигурации».

А поскольку философы не смогли дать научно обоснованное философское мышление, Клаус Шваб возлагает эту миссию на себя полагая, что