Философия как наука. Двадцать пять потерянных веков

«никакая вещь не возникает и не уничтожается, но соединяется из существующих вещей и разделяется».

Это положение неопровержимо было «доказано» элеатами благодаря парадоксам «Ахиллес» и «Дихотомия». Однако эти доказательства не убеждают Анаксагора отказаться от признания истинности, как самого движения, так и многообразия конкретных, чувственно воспринимаемых вещей. Для него реально существуют отношения, которые не выходят за рамки понятий милетской и пифагорейской натурфилософии: «больше» «меньше», «равно», «противоположно», что определяет понимание «единого» как отношение должника и кредитора.

Анализируя эти отношения, Анаксагор обращает внимание на принцип дихотомического деления, который элеаты используют в парадоксах «Ахиллес» и «Дихотомия» и приходит к убеждению в объективном существовании бесконечного актуального самоделения сущего на подобные части.

Так, рассматривая, например, горячее и холодное, образующие непрерывный ряд, Анаксагор находит между ними положение равновесия, промежуточное, которое делит этот ряд на две противоположные части: горячую и холодную. Само же промежуточное, относительно горячей стороны – холодное, а относительно холодной стороны – горячее. Это значит, что промежуточное, как учил Гераклит, и Анаксагор был с ним в этом согласен, содержит в себе и горячее и холодное, поскольку оно соотносится не с одной, а с двумя противоположными сторонами. Но между промежуточным и, например, холодным концом существует второе промежуточное, которое делит уже эту часть на две части, подобные предыдущим двум частям. При этом и второе промежуточное противоречиво. А поскольку дихотомическое деление идет до бесконечности, постольку единое непрерывно и состоит из бесконечного множества противоречивых сущностей. При этом деление происходит не по воле мыслящего субъекта, как это может показаться на первый взгляд. Напротив, оно обусловлено природным процессом – самопроизвольным делением и движением противоположностей к положению равновесия, как в «едином», так и во всех его частях.

Анаксагор приходит к мысли о том, что «в малом не существует наименьшего, но всегда имеется еще меньшее». И какую бы мельчайшую частицу мы не рассматривали, всегда между ее противоположными сторонами есть промежуточное свойство, которое делит эту частицу («вещь», «семя» – как их называл Анаксагор) на две еще меньшие части. Причем это деление осуществляется не шаг за шагом, как мы это только что описали, а происходит одновременно, сразу, как в «едином», так и во всех его частях, т.е. актуально.

«Бесконечное, – пишет Аристотель, – есть непрерывное по соприкосновению частиц. /И Анаксагор Ю. Р./ … утверждает, что любая из частей есть смесь, подобная целому…»[36 - Аристотель. Т.3, С. 110.].

Из сказанного можно понять, что Анаксагор сторонник континуальной картины мира, однако его убеждения не устойчивы, поскольку в них присутствует элемент дискретности. Так формируется компромиссная позиция Анаксагора, отличающаяся от другой компромиссной позиции – учения Эмпедокла.

Таким образом, основные понятия анаксагоровской картины мира – это микроскопические, непосредственно не наблюдаемые, противоречивые сущности (Аристотель называл их гомеомерии, т.е. подобочастные) и чувственно воспринимаемые макроскопические противоположности.

«Анаксагор, – свидетельствует Аристотель, – признает бесконечные по числу подобочастные и противоположности»[37 - Там же, С. 68.].

Любое качественное различие, будь то горячее и холодное, сухое и влажное, белое и черное и т. д. обусловлено сочетаниями подобочастных элементов. Поэтому Анаксагора не удовлетворяет идея одного первоначала ни в учении Гераклита, ни в учениях других ионийских натурфилософов. Философ считает, что любое соотношение избытка и недостатка, образующих непрерывный ряд, состоит из бесконечного множества подобочастных элементов, каждый из которых представляет собой сочетание в одно и то же время противоположных свойств: сгущения и разрежения, избытка и недостатка, горячего и холодного и т.д., как в рассмотренном выше примере.

Столкнувшись с подобными рассуждениями, Аристотель решительно против них возражает[38 - Аристотель. Т.1, С. 279—284.], поскольку,

«если следовать мнению и Гераклита, и Анаксагора то невозможно говорить правду; в таком случае окажется возможным делать противоположные высказывания об одном и том же. В самом деле, если (Анаксагор) говорит, что во всяком есть часть всякого, то он тем самым говорит, что всякая вещь столь же сладкая, сколь и горькая (и так в отношении любой из остальных противоположностей), раз во всяком находится всякое не только в возможности, но и в действительности и в обособленном виде»[39 - Там же, С. 284.].

Далеко не многие из античных философов могли найти в себе здравого смысла настолько, чтобы признать существование бесконечно делимых, качественно различных элементов – подобочастных, поскольку это вело к признанию противоречивости в самой сущности бытия. Чтобы ее избежать, необходимо было отказаться не только от бесконечной делимости бытия, но и от всего того, что ее порождает. Поэтому, в первую очередь из действительности следовало изгнать противоположности, которые обусловливали дихотомическое ее самоделение, что приводило к непрерывности и противоречивости в самой сущности вещей. Попыткой преодоления этих «трудностей» явилось учение атомистов об атомарном строении бытия.

Левкипп – основоположник атомистики, учитель и друг Демокрита. О его жизни известно совсем немного. Некоторые, даже древние авторы, ставили вопрос о реальности Левкиппа, а Эпикур, по свидетельству Диогена Лаэртского, даже утверждал, что никакого философа Левкиппа вообще не было.

Демокрит (ок. 460 до н. э. – год смерти не известен) – универсально образованный человек. Диоген Лаэртский приводит названия около 70 его сочинений, охватывающих все области знания. Согласно Демокриту

«начала Вселенной суть атомы и пустота, все остальное лишь считается существующим. Миры бесконечны и подвержены возникновению и разрушению. Ничто не возникает из несуществующего, и ничто не разрушается в несуществующее. Атомы тоже бесконечны по величине и количеству, они вихрем несутся во Вселенной и этим порождают все сложное – огонь, воду, воздух, землю, ибо все они суть соединения каких-то атомов, которые не подвержены воздействиям и неизменны в силу своей твердости»[40 - Там же, с. 373.].

Согласно Демокриту,

«лишь в общем мнении существует сладкое, в мнении – горькое, в мнении – теплое, в мнении – холодное, в мнении – цвет… В действительности мы не воспринимаем ничего истинного, но воспринимаем лишь то, что изменяется в зависимости от состояния нашего тела и входящих в него и оказывающих ему противодействие истечений от вещей»[41 - Материалисты Древней Греции. Собр. Текстов Гераклита, Демокрита и Эпикура. М., 1955, фр. Демокрита 52, 57.].

Поэтому познание, с точки зрения Демокрита, не может быть сведено к ощущению. Свойства атомов из-за их малой величины постигаются только умом. Все многообразие явлений природы Демокрит стремится уложить в представление о дискретном строении материи, в то время как Гераклит и некоторые из его предшественников исходили из непрерывности бытия.

4. Субъективная истина: софисты

Во второй половине 5 в. до н.э. в условиях античной рабовладельческой демократии оживляется духовная жизнь в Греции. Прежде всего, это замечается в Афинах, каждый гражданин которых живо ощущал потребность в знании. Затем этот интерес проникает в самые отдаленные уголки греческого общества: все хотели знать о результатах, добытых наукой. Если раньше науку культивировали лишь в узких кругах, то теперь она вовлекается в практическую и общественную жизнь. Своими открытиями и изобретениями она входит во всеобщее сознание, прежде всего, посредством литературных произведений. Вместе с тем, всеобщей любознательности и жажде просвещения скоро нашлось и другое удовлетворение – появились люди, взявшие на себя труд сообщать народу о достижениях науки. Это были софисты – платные учителя мудрости.

Но среди софистов быстро появились «мудрецы» особого рода. Объективная истина их не интересовала. Главное, чему они учили – это искусству побеждать противника в спорах и в тяжбах, поскольку умение говорить и убеждать в народных собраниях и судах становится необходимым условием успешной деятельности. Поэтому слово «софист» со временем приобрело предосудительный смысл. Под софистикой стали понимать умение любыми путями доказывать свою правоту, умение представлять черное – белым, а белое – черным, холодное – горячим, а горячее – холодным и т. д. Негативная репутация софистов, в основном, появилась и поддерживалась в течение долгого времени с легкой руки трех наиболее знаменитых философов: Сократа, Платона и Аристотеля. Однако для того, чтобы разобраться, кто такие на самом деле были софисты, надо отойти от навязанного ими понимания этого философского направления, восстановив действительный его смысл.

Мы будем считать, что софистами называли выдающихся людей, которые давали уроки мудрости за плату, а слово «софист» означало «мудрец». Они были распространителями греческого просвещения. Путешествуя по всей стране, софисты передавали ученикам научные сведения в различных областях знания, вырабатывали у них способность к различного рода деятельности, практичность, умение вести общественные и государственные дела. Кроме того, они обучали математике, физике, астрономии, музыке и т. п.

Их с радостью принимали и хорошо платили за услуги. Софисты сыграли положительную роль в духовном развитии своей родины. Они – теоретики риторики. Велики их заслуги и в области формальной логики. Даже нарушая законы мышления, они способствовали открытию логических законов. В философии софисты привлекли внимание к проблеме человека и общества. В гносеологии софисты сознательно поставили вопрос: в состоянии ли наше мышление познать действительный мир, т.е. вопрос о познаваемости мира? На этот вопрос софисты ответили отрицательно: объективный мир непознаваем. Фактически, они были первыми агностиками, отрицавшими объективную истину.

Оценить учение софистов трудно, т.к. из их сочинений практически ничего не сохранилось. Ясно одно, что в основу познания они заложили принцип относительности, обусловленный выбором системы отсчета и многие из софистов, ограничили свое учение субъективными гносеологическими позициями. Для них мерой всех вещей становится человек. А поскольку все люди разные и каждый воспринимает мир по-своему, постольку существует и множество мнений. И что для одного человека является хорошим, то для другого – может быть плохим. А так как все мнения людей истинны, то истинными будут и противоречащие, т.е. взаимно исключающие друг друга суждения.

У предшественников все было иначе, поскольку за систему отсчета принимались объективные токи зрения. И хотя суждения о мире носили противоречивый характер, поскольку во многих случаях реальность осмыслялась одновременно с двух точек зрения, тем не менее, противоречивость эта носила объективный характер. Например, «теплое» можно было рассматривать как противоречивый объект, поскольку относительно «горячего» – оно было холодным, а относительно «холодного» – горячим и т. п.

Учение о том, что все в мире относительно – это релятивизм. В гносеологии (учении о познании) он означает, что истина относительна, что она зависит от выбранных позиций: от условий, от места и времени, от обстоятельств, от человека. Поэтому те из софистов, которые стояли на позициях субъективного релятивизма, не без основания полагали, что истина у каждого своя. Как кому кажется, так оно и есть на самом деле. Со временем, в области этики релятивизм некоторых софистов, строящих свои доказательства на обмане, перерастает в аморализм, поскольку согласно их учению нет, и не может быть объективного критерия добра и зла. Что кому выгодно, то и хорошо, то и благо.

В своих произведениях Платон высмеивает софистов как лжецов и шарлатанов, которые ради выгоды готовы поступиться истиной. Вместе с тем, в учениях софистов прослеживается умение четко ориентироваться в выборе точек зрения. Они очень ловко, хотя и весьма произвольно, переносили отношения между одними вещами на другие, переходили с одних наблюдательных позиций на другие.

Если в первый период своего существования философия стремилась получить объективное знание о мире, то с появлением софистов происходит переход к осмыслению человека. Обладая энциклопедической ученостью, и пользуясь искусством красноречия, софисты обосновывали самые необычные воззрения или опровергали самые непоколебимые истины. В лице софистов философская мировоззренческая мысль Древней Греции сыграла выдающуюся роль, открыв субъективную истину, открыв новое направление в теории познания. Там, где появлялись софисты, исчезал догматизм традиции. Но, отвергая поиск объективной истины, они деформировали тем самым познание в целом. При незначительной способности к самостоятельному творчеству всю свою энергию софисты направляли на популяризацию уже известных знаний.

Софистов принято делить на старших и младших. Все они современники элеата Зенона, Эмпедокла, Анаксагора и Левкиппа.

Протагор (ок. 481—411 до н. э.) — происходил из города Абдеры и был профессиональным преподавателем риторики и эристики – искусства речи и искусства спора, один из первых, кто стал брать деньги за обучение. Ему принадлежало более десятка сочинений, но ни одно из них до нас не дошло за исключением лишь небольших фрагментов. Важнейшими источниками наших знаний о Протагоре и его учении являются диалоги Платона «Протагор» и «Теэтет» и трактаты Секста-Эмпирика «Против ученых» и «Три книги пирроновых положений». В этих трактатах проводится мысль Протагора о том, что главное свойство материи это ее относительность и текучесть. В этом Протагор опирался, по-видимому, на гераклитовскую диалектику, почерпнув в ней только релятивизм:

«ничто не есть само по себе, но все всегда возникает в связи с чем-то».

Протагор распространяет этот принцип в основном на познающий субъект.

Кроме того, было еще одно обоснование релятивизма. Оно заключалось в тезисе, согласно которому все переходит в противоположное себе. Это означает, например, что «белое» может измениться не во что попало, а только в «черное». Если же речь, например, идет о «сером», то переход в «черное» или в «белое» трактуется как переход в противоположность, поскольку относительно черного серое рассматривается как белое, а относительно белого – как черное. Поэтому всякая вещь может изменяться только в свое иное. Из этого принципа не только Протагор, но и другие, предшествующие ему философы, делали вывод о том, что о каждой вещи возможны два противоположных мнения. Хотя Диоген Лаэртский полагает, что именно Протагор «первый сказал, что о всякой вещи есть два мнения, противоположных друг другу». Придя к убеждению в возможности двух противоположных мнений о вещи или процессе, Протагор сделал довольно смелый для нас с вами вывод о том, что «все истинно».

Теперь возвратимся к главному тезису Протагора:

«Человек – мера всех вещей, существующих, что они существуют, несуществующих же, что они не существуют».

Осмысливая эти же слова Протагора, Платон передает их в следующем контексте:

«Мера всех вещей – человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют», – поясняя: Протагор «говорит тем самым, что-де какой мне кажется каждая вещь, такова она для меня и есть, а какой тебе, такова же она, в свою очередь, для тебя». И далее: «Разве не бывает иной раз, что дует один и тот же ветер, а кто-то мерзнет при этом, кто-то – нет? И кто-то не слишком, а кто-то – сильно?»[42 - Платон. Соч. в 3-х т. – М.: Мысль, 1968. Т. 2. С. 238.].

Платон делает вывод, что Протагор прав в своем утверждении субъективности ощущений, но он не прав в утверждении того, что все они истинны. При этом главным критерием истины, по Протагору, является выгода. Что кому выгодно, то и истинно.

Горгий (ок. 483 – 373 до н. э.) происходил из Великой Эллады. Он был выдающимся оратором, находя для всего и похвалу, и порицание, умел убеждать, побивать шуткой серьезность противника. В отличие от учения Протагора учил, что все ложно. Как и все элеаты, Горгий считал, что «не-бытие», не существует, а если и существует, то непостижимо, а если и постижимо, то не высказываемо и необъяснимо (для другого человека). Причем, речь идет не только о понятии «не-бытие», непостижимым и необъяснимым оказывается любое противоречащее понятие «не-А». Последнее – настолько емко, что выразить его в слове просто невозможно, ибо оно включает в себя все многообразие мира за исключением только одного понятия – «А». Если же речь идет о не-сущем, как понятии, выражающем «ничто», то выразить его в слове еще труднее. Как и все софисты, Горгий релятивист. При этом его учение об относительности и субъективности истины граничит со скептицизмом.

Платон и Сократ не любили и высмеивали корыстолюбие софистов. За это досталось от них и Продику. В диалоге Платона «Кратил» Сократ высмеивает его за то, что за 50 драхм он преподавал мудрость иначе, чем за одну. По утверждению Филострата Продик «был рабом денег и был предан наслаждениям».

Занимался Продик проблемами языка. Он считал, что прежде чем философствовать, надо научиться правильно употреблять слова, исходя из того или иного отношения между вещами. Например, Продик говорил о том, что страсти находятся посредине между желанием и безумием, ибо страсть – удвоенное желание, а безумие – удвоенная страсть. Это значит, что Продик исходил из признания некой промежуточной точки зрения, но тогда желание и безумие будут выступать как противоположности, как антонимы. Но Продик умел смотреть на вещи и с другой точки зрения, с позиции «соотнесенного», уточняя и различая их оттенки («мужество», «отважность»), по мере возрастания или убывания интенсивности того или иного свойства. Здесь речь идет о синонимике.

В учениях софистов не было единства. Их взгляды отличались даже по основным вопросам. Потеряв веру в общезначимую, всеобщую и объективную истину софистика с неизбежностью вела к отрицанию возможности всякого познания, к скептицизму. В конечном счете, все это вело к разложению науки. Особенно опасным это было в области этики, где субъективная истина вносила разложение в область гражданских и нравственных законов.

5. Сократ: «Если нет понятия, то нет и знания»

Сократ (ок. 470 – 399 до н.э.) – родился и жил в Афинах. Он не стремился к активной общественной деятельности, а просто вел жизнь философа: жил непритязательно, но зато имел досуг. Все свое время он посвящал философским беседам и спорам. У него было много учеников, но в отличие от софистов Сократ не брал денег за обучение. Женщинам не везло с Сократом. Он был дважды женат и был плохим семьянином: не заботился ни о женах, ни о трех своих сыновьях. Заботу о хлебе насущном и для себя, и для тех, за кого он был в ответе, переложил на плечи других. По свидетельствам современников, Сократ был добрым, но насмешливым человеком, постоянно толкующим или размышляющим о вечном.

Иначе поступали софисты – профессиональные ученые и учителя мудрости. Отдаваясь науке, они не просто учили других жить, они умели жить сами. Во всяком случае, они умели заработать на жизнь себе, и обучали этому других.

Наши сведения об учении Сократа не совсем надежны, поскольку сам Сократ ничего не писал, предпочитая написанному живой разговорный язык. Поэтому все, что мы о нем знаем, мы знаем от его учеников – Ксенофонта и Платона. Ксенофонт написал «Апологию Сократа» и «Воспоминания о Сократе», тогда как Платон приписал Сократу почти все свое учение. И сегодня трудно даже сказать, что принадлежит Сократу, а что – Платону.

В отличие от софистов, признававших относительность истины, Сократ стремится найти общеобязательное, абсолютное знание. А это означает, что Сократ игнорирует релятивность бытия и служащие для его описания сравнительные понятия: соотнесенное и противоположное, с позиции которых все чувственно воспринимаемые вещи имеют относительное значение, изменяются, возникают и исчезают. Кажущееся большим по отношению к одной вещи, оказывается малым в сравнении с другой. И здесь нельзя найти такой ориентир, который смог бы стать единственной и надежной опорой нашему уму.

Иное дело абсолютные, классификационные понятия, которые отражают общее, одинаковое в вещах. У Сократа не было сомнения в реальности существования общего, которое он понимает в виде вечных, неизменных сущностей, как истинное, идеальное бытие. Ни у Сократа, ни у Платона не вызывало сомнений: это подлинная реальность, которая не идет ни в какое сравнение с преходящим и релятивным бытием вещей. Более того, знание о чувственно воспринимаемом мире не только объявляется «мнением», но как бы автоматически исключается из сферы чистого разума, из подлинного знания. Произошел окончательный переворот в воззрениях: подлинное знание досократиков о релятивном мире объявляется «мнением», тогда как мнение о существовании абсолютных сущностей возводится в ранг подлинного «знания». Будучи врагом софистики, Сократ считал, что каждый человек может иметь свое мнение, но истина для всех должна быть одна. На достижение такой истины и направлена философия. То же касалось не только полемики с софистами, но и его отношения ко всем предшествующим философам, занимающимся изучением природы. Все они, опираясь на разные точки зрения, давали разные картины мира, что свидетельствовало о невозможности твердого знания. Указанная ситуация и обусловила поворот сократовской философии от изучения релятивной действительности к абсолютному бытию, от изучения природы к изучению человека, как главной темы его философских размышлений.

Считая, что сам он не обладает истиной, Сократ помогал родиться ей в душе собеседника. Свой метод он уподобил повивальному искусству своей матери. Подобно тому, как та помогала детям появляться на свет, Сократ помогал рождаться истине. Поэтому свой метод он называл майевтикой – повивальным искусством. Цель майевтики – дать определение. Вслед за элеатами Сократ возводит знание на уровень предельно общих классификационных понятий. Но именно он первым обратил внимание на то, что если нет понятия, то нет и знания. Поэтому смысл всей философии Сократа в том, чтобы найти определение, понятие.