Маршалы Сталина

Но чем мог по-настоящему ответить военачальник, придерживающийся архаичных взглядов на военное искусство? Ворошилов ответил действиями, которые в постановлении Политбюро ЦК от 1 апреля 1942 г. (с него начался очерк) были обоснованно расценены как серьезные ошибки. А еще – порывистым поступком, выглядевшим, правда, как проявление крайнего отчаяния. 10 сентября в районе Красного Села Климент Ефремович лично, под сильным огнем противника, повел подразделение морских пехотинцев в атаку. Вид седого маршала, выкрикивавшего: «За мной, ребята! Вперед!», размахивавшего пистолетом, был способен вызвать уважение к храбрости этого человека. Но и вопрос: а что еще он может, причем такое, что требуется не от лейтенанта, командира взвода, а именно от маршала, командующего фронтом?

8 сентября гитлеровцам удалось прорваться к Ладожскому озеру и захватить Шлиссельбург. Связь с Большой землей по суше прервалась, город на Неве был блокирован. 9 сентября Верховный Главнокомандующий направил Ворошилову и Жданову телеграмму следующего содержания: «Вы сообщаете нам только лишь о потере нами той или иной местности, но обычно ни слова не сообщаете о том, какие же вами приняты меры для того, чтобы перестать терять наконец города и станции… Может быть, вы уже предрешили сдать Ленинград?»[22 - См.: Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 2001. С. 664.]. По решению Сталина во главе Ленинградского фронта с 10 сентября встал генерал армии Жуков.

Время окончательно уценило бывшего командующего как военачальника. Его крайне неудачные действия в феврале-марте 1942 г. уже в качестве представителя Ставки на Волховском фронте окончательно убедили в этом Сталина. В последующем, если Ворошилова изредка использовали в качестве представителя Ставки, то только вместе с другими, куда более одаренными военачальниками: Г. К. Жуковым, А. М. Василевским, С. М. Штеменко. Какое-то время он был главнокомандующим партизанским движением и председателем Трофейного комитета при ГКО, но к осени 1943 г. его освободили и от этих обязанностей. В последнем составе Ставки ВГК, утвержденном ГКО 17 февраля 1945 г., места Ворошилову уже не нашлось.

После мая 1945 г. к военным делам маршал, по существу, отношения не имел. Как заместитель председателя Совета Министров СССР, он занимался сферой культуры. Стали ухудшаться его ранее почти безоблачные отношения с вождем. Открытое пренебрежение, которое демонстрировал Сталин, приобретало подчас зловещие формы. Заместитель главкома Военно-Морского Флота адмирал И. С. Исаков привел характерный эпизод. На одном из заседаний Политбюро, обсуждавшего пути развития ВМФ, Ворошилов высказался невпопад. Сталин отреагировал так, что у адресата его слов предательски побежал по спине озноб: «Не понимаю, для чего хочется товарищу Ворошилову ослабить Советский Военно-Морской Флот». Эта реплика, к тому же повторенная дважды, естественно, не ускользнула от внимания присутствующих. Когда после заседания все по приглашению Сталина стали смотреть кинофильм, рядом со старым маршалом образовался вакуум.

Фильм закончился. Вождь, увидев одиноко сидящего Ворошилова, неожиданно встал и, подойдя, положил ему руку на плечо. «Лаврентий, – обратился он к Берии. – Надо нам лучше заботиться о Ворошилове. У нас мало таких старых большевиков, как Клим Ворошилов. Ему нужно создать хорошие условия»[23 - Медведев Р. А. Они окружали Сталина… С. 261.]. Все молчали. Да и что тут скажешь, если «позаботиться» о давнем соратнике предлагается карательных дел мастеру. А в последние годы жизни Сталина его подозрительность дошла до такой степени, что он не раз объявлял Ворошилова английским шпионом.

Становится поэтому понятным, почему, по свидетельству знавших маршала, он в последние годы жизни старался не вспоминать ни Сталина, ни его окружение, ни характер своих взаимоотношений с вождем.

После кончины Сталина Ворошилов получил почетный, но малозначительный пост председателя Президиума Верховного Совета СССР. В этом качестве он в июне 1957 г. поддержал группу ортодоксальных сталинистов в лице В. М. Молотова, Л. М. Кагановича, Г. М. Маленкова, выступивших за снятие Н. С. Хрущева с поста первого секретаря ЦК КПСС. Но когда увидел, что на начавшемся Пленуме ЦК дело оборачивается не в пользу противников Хрущева, отмежевался от них.

Сохранивший свой пост Хрущев с готовностью поддержал версию председателя Президиума Верховного Совета СССР, что того «черт попутал»: «Климент Ефремович случайно попал в компанию, которую пытались сколотить члены антипартийной группы. Вначале он не разобрался, что к чему, а теперь искренне выступил. Его хотели использовать, всего он не знал. Мы верим в искренность ваших слов, Климент Ефремович»[24 - Цит. по: Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского Пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1998. С. 461, 497.].

Но Хрущев не был бы самим собой, если бы не добавил ложку дегтя. С оговорками он, тем не менее, напомнил о возрасте Ворошилова и фактически предложил тому перейти на пенсию.

Но еще около трех лет маршал оставался «президентом» Советского Союза, только в мае 1960 г. «по состоянию здоровья» уйдя с занимаемого поста. Через два месяца ее вывели из состава Президиума ЦК КПСС.

На XXII съезде КПСС в октябре 1961 г. встал вопрос о его ответственности за массовые репрессии, правда, это осталось без последствий. Надо, однако, отдать должное Ворошилову: в отличие от Молотова или Кагановича, он всегда вспоминал о «великой чистке» с чувством горечи, а Тухачевского и других расстрелянных вместе с ним военачальниках никогда не называл виновными. Своими положительными отзывами о репрессированных (он, например, написал сочувственную статью о Гамарнике) бывший нарком обороны как бы пытался загладить свою вину перед ними.

По воспоминаниям людей, знавших его в то время, Климент Ефремович и много позже отставки с официальных постов пытался сохранять реноме видного политического деятеля, народного героя. Например, время от времени выходил на пересечение улиц Герцена и Грановского (где жил в знаменитом на всю Москву доме) и вел импровизированный прием: выслушивал от узнававших его прохожих жалобы и просьбы, получал письменные ходатайства.

Первый советский маршал скончался в 1969 г. на 88-м году жизни от сердечной недостаточности после очередного воспаления легких. Как вспоминал академик Е. И. Чазов, возглавлявший 4-е Главное управление Министерства здравоохранения СССР, в Кунцевскую больницу с дачи его увозили в тяжелом состоянии. Но и здесь Ворошилов проявил характер. Он категорически отказался ехать машиной скорой помощи да еще на носилках, заявив, что «маршалов на „дурацких“ носилках еще не таскали». Вызвал из Верховного Совета СССР «Чайку», сел на откидное кресло, на котором обычно ездил «для сохранения осанки», и только так поехал в больницу[25 - Чазов Е. И. Здоровье и власть. М., 1992. С. 32.].

Посмертно все положенные почести Клименту Ефремовичу были отданы. Из уважения к герою Гражданской войны его прах (как и С. М. Буденного) покоится на Красной площади в земле, а не в Кремлевской стене. Но память о себе Ворошилов оставил, как видим, неоднозначную.

С. М. Буденный: «Я – из людей, поднявшихся из самой гущи народных масс»

Трижды Герой Советского Союза и Маршал Советского Союза С. М. Буденный поднялся из самих низов, сумев сполна использовать возможности, которые открыла революция. Сын иногороднего крестьянина-батрака Донской области, он был призван в армию еще в 1903 г. Участвовал в Русско-японской, затем в Первой мировой войне. Лихой рубака имел полный бант георгиевских наград – четыре креста и четыре медали.

Но своей легендарной славой он обязан Гражданской войне. Старший унтер-офицер в старой армии, Семен Михайлович за один год стал красным генералом, поднявшись от помощника командира полка до командующего 1-й Конной армией, с которой прославился в операциях на Нижней Волге и Дону, в Донбассе и на Кубани, на польском и врангелевском фронтах. Официально удостоился редкого звания «Народный герой РСФСР».

О нем и его армии слагали легенды, сочиняли стихи и песни, например «Мы – красная кавалерия» с таким припевом:

Веди ж, Буденный, нас смелее в бой!
Пусть гром гремит,
Пускай пожар кругом.
Мы – беззаветные герои все,
И вся-то наша жизнь есть борьба!

Как кавалерийский начальник Семен Михайлович вырос и окреп под крылом Б. М. Думенко. Именно бывший батрак Борис Макеевич Думенко (а не Буденный, как твердила официальная пропаганда еще с 1920-х гг.), стоял у истоков кавалерийских соединений Красной Армии. Этот процесс историки связывают с летом 1918 г., когда по решению военного совета Северо-Кавказского военного округа на Донском фронте в ходе оборонительных боев началось более или менее планомерное формирование кавалерийских частей. Имевшаяся в Сальской группе войск конница примерно в 2 тыс. сабель была сведена в 1-й Крестьянский Социалистический кавполк, командиром которого стал Думенко, а заместителем комполка – Буденный.

Позднее Думенко сформировал вначале кавбригаду, а в ноябре 1918 г. первую в Красной Армии полнокровную кавалерийскую дивизию. Это был тот рубеж, после которого кавалерия переставала восприниматься как вспомогательный (для пехоты) род войск и было положено начало формированию стратегической конницы Красной Армии.

В связи с резким обострением обстановки вокруг Царицына в середине января 1919 г. К. Е. Ворошилова в качестве командующего 10-й армией сменил А. И. Егоров. Он сумел эффективно использовать конников Думенко, сначала отбив с их помощью удар по городу с юга, а затем направив кавдивизию на северном участке фронта в глубокий рейд по тылам противника. Ударом по базам удалось сорвать наступление белых. «Устремившись по тылам противника, кавдивизия совершила 400-верстный рейд, разбила 23 полка, захватила 48 орудий, более 100 пулеметов, бронепоезд и много другой военной добычи… За этот подвиг кавдивизия была награждена Почетным знаменем Республики, а начдив Думенко, комбриги Буденный и Булаткин – орденами Красного Знамени»[26 - Дедов И. И. В сабельных походах. Ростов-на-Дону, 1989. С. 69–70.].

Заболевший тифом Думенко временно передал командование дивизией своему помощнику Буденному (он же командир 1-й бригады). Семен Михайлович, впервые получив простор для самостоятельной деятельности, обедни, что называется, не испортил. Вместе с тем он постарался выйти из-под опеки своего начдива, ревнуя к славе Думенко, которого называли «первой шашкой Республики» и ставили в один ряд с Г. И. Котовским и В. М. Примаковым.

В мае – июне 1919 г. 4-я кавдивизия Красной Армии – такое наименование получило соединение – стала ядром мощного кавалерийского корпуса. Формирование корпуса командующий 10-й армией Егоров поручил Думенко, а поскольку до этого корпусная организация в штатах Красной Армии не предусматривалась, Бориса Макеевича назначили помощником начальника штаба армии по кавалерийской части, начальником же 4-й кавдивизии стал Буденный.

Создание новых конных соединений в 10-й армии шло одновременно с ее участием в ожесточенных боях. Численное превосходство деникинских войск было подавляющим. Против Южного фронта А. И. Деникин выставил 26 кавалерийских дивизий, большинство из которых были объединены в конные корпуса под командованием генералов Покровского, Улагая, Шкуро, Шатилова, Коновалова, Мамонтова, Секретева. Чтобы победить, красные должны были противопоставить коннице противника не менее мощные и численно сопоставимые кавалерийские соединения.

Красная Армия ответила созданием своих корпусов. 1-й Конный корпус из-за тяжелого ранения Думенко был в середине августа 1919 г. вверен Буденному и передан в 9-ю армию. Самому же Борису Макеевичу, вернувшемуся после излечения в строй в начале сентября, приказом по 10-й армии поручили формирование нового корпуса.

Позднее в исторической литературе строительство первых конных соединений в Красной Армии представляли в совершенно неузнаваемом виде. Дело в том, что в 1920 г. Думенко по лживому обвинению в антисоветской деятельности был предан суду и расстрелян. Его имя на десятилетия исчезло из литературы, а его воинскую славу, как ни прискорбно, беззастенчиво «приватизировал» Буденный.

В профессиональном же отношении Семен Михайлович оказался не просто состоятельным, но и талантливым. В историю Гражданской войны вошел возглавляемый им смелый рейд по разгрому конных корпусов генералов Мамонтова и Шкуро в октябре 1919 г. Красный корпус в составе двух дивизий сумел разгромить шесть казачьих дивизий белых, освободить Воронеж и ликвидировать 100-километровую брешь во фронте на московском направлении. За этот рейд Буденный удостоился почетного революционного оружия – шашки с орденом Красного Знамени на эфесе.

19 ноября 1919 г. 1-й Конный корпус был преобразован в 1-ю Конную армию (в ее реввоенсовет вошли С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов и Е. А. Щаденко). Здесь талант «красного Мюрата», как называли командарма его коллеги, развернулся во всю ширь. Творчески подходя к организации боя и операции, Семен Михайлович добивался широкого взаимодействия конницы с пехотой, авиацией и бронесилами, прибегал к активному маневру огнем и колесами, действовал внезапно, в ночное время и непогоду. Не боялся схватываться с численно превосходящим противником.

Сошлемся на авторитетное мнение М. Н. Тухачевского. В феврале 1920 г. командующий Кавказским фронтом так отзывался о подчиненном: «В оперативном отношении Буденный, кроме Уборевича, – самый способный командарм и самый дисциплинированный… Конечно, простоват как унтер-офицер. Вот мое мнение о Буденном. Считаю, что у нас в России никогда не было конницы, равной Конармии по смелости и умению действовать исключительно в конном строю»[27 - Цит. по: Генис В. Л. «Батайская пробка» // Вопросы истории, 1993, № 1. С. 158.]