У тихого ручья

Кузнец Степан Могута невысокого роста, но крепок, кряжист и в плечах широк. Нетороплив и основателен во всём, он ещё с молодости прославился своим уменьем, с годами переросшим в настоящее мастерство. И поныне, когда уж заметная изморозь пошла по широкой бороде, его рука не утратила былой крепости, а глаз остроты. И без устали звенел молот в его кузнице с раннего утра и до вечерней зари. Троих старших сынов Степан с малых лет приучал к работе в кузне, делился секретами мастерства и сдержанно радовался про себя, когда видел, что ребята всё схватывают на лету. Ныне, когда вся Москва, да и вся земля Русская готовилась к походу велику, горн в кузне Могуты горел сутки напролёт. Копья, мечи, кольчуги, колонтари, шеломы, боевые топоры и наконечники к стрелам изготавливались в огромном количестве. Осунулись и почернели с лица мастеровые, все запасы железа извели подчистую, но заказ князя Серпуховского был готов к сроку! Сам Владимир Серпуховский эти дни был в отъезде, и заранее упросил проверить и забрать товар боярина Боброка-Волынского, воеводу великого князя. А тому было не пОнизко лично испытать качество ратной справы, изготовленной Степаном Могутой, и в означенный день отправился Дмитрий Михайлович со дружинными боярами в Кузнечную слободу. Поднимая копытами коней пыль главной улицы, малая группа всадников на красавцах конях и в богатых доспехах не спеша ехала к дому Могуты. За ними следовали пустые телеги, предназначенные под новое оружие и доспехи. Жители слободы и стар, и млад высыпали на улицу, ребятишки, как воробьи, облепили жерди заборов. Всем хотелось вживую увидать знаменитого, прославленного в сечах воеводу! Глазели и перешёптывались:

– Зри! Ведь то сам Боброк! Боброк!!

Боярин первым подъехал к открытому отводу во двор Могуты, спешился и бросил поводья коня старшему сыну Степана Ваньке:

– Привяжи!

Могута и сыновья поклонились большому воеводе:

– Будь здрав, боярин Дмитрей Михайлович! Милости просим быть гостем дорогим!

– И вам здоровья, добрые хозяева! – склонив голову в приветствии, ответил Боброк – некогда ныне гостевать, мастер Могута! Пойдём твой товар смотрети. Справа вперёд всего…

Возле кузни несколькими днями ранее стараниями Васьки и Клыка был изготовлен добротный бревенчатый навес со столами, полками, жердями-поперечинами, и всё в нём было уставлено и увешено новеньким оружием и доспехом. Боброк с боярами поспешил туда, ведомый кузнецом Степаном.

– Ну, с чего начнём, дружино? – Боброк обернулся к своим спутникам-боярам, и в его всегда суровом и даже грозном взгляде сверкнула весёлая искорка любопытства – так ли хорош сей мастер, как о нём молва идёт?!

И часа полтора дружинные вместе с Боброком проверяли на привезённых с собой татарских доспехах и оружии изготовленный Могутой товар. Все остались довольны, а воевода так и ликом посветлел. Щедрой рукой серебра отсыпал преизрядно!

– Ай, мастер Могута! Расстарался, ничего не скажешь, нам будет теперь чем ворога бити! На-ка вот, держи от меня подарок!

И с этими словами Боброк отцепил от пояса кинжал в богато украшенных ножнах и бросил его Степану:

– Вельми добрый клинок! Во граде Дамаске кован!

– Спаси тебя Бог, воевода! – земным поклоном Могута ответил за великую и нежданную честь, и, будто набравшись духу, вымолвил:

– Дмитрей Михайлович, не откажи во просьбе. Челом бью!

– Что такое? – удивился Боброк – серебра мало, али подарок пришёлся не по душе?!

– Возблагодарю Господа и возжелаю молиться о здравии твоём, воевода, за щедрость твою и подарок – молвил Степан – токмо обожди уходить! Глянь моих трудников Василея да Клыка. Оба на Москве недавно, и пришли во княжью дружину, с вами на ворога идти!

Васька с Клыком хоронились неподалеку, всё слышали. Тут же вышли и низко поклонились Боброку:

– Будь здрав, воевода!

– Таак! – удивлённо протянул воевода – добры молодцы, вы чьи да откуда?!

Васька без запинки выдал свою легенду, стараясь быть как можно более убедительным. Рассказал и про Клыка, назвав его своим покрестовым братом, и что они всегда в делах ратных не разлей вода. Воевода не перебивал, внимательно слушал и не отводил своих страшноватых глаз от Василия. А Васька был поражён, хотя и виду не показал. Взгляд воеводы будто пронизывал его насквозь, не давая ни малейшего шанса что-то скрыть, как-то увильнуть или слукавить! "Не зря говорят, что Боброк свой род ведёт от сильных волхвов-кудесников!" – подумал Васёк – "ишь, как очами зыркает, и захочешь, да от такого ничего не утаишь!"

– Ну-ка, молодец, давай отойдём в сторонку! – сказал наконец Боброк и, взяв Ваську за руку, потащил его к выходу со двора Могуты, велев Клыку оставаться на месте…

12 глава

Оттащив Ваську в сторону, Боброк положил ладонь десницы на гарду своего меча, но молвил невозмутимо:

– Дружок твой истый боярин, хоть и без вины виноватым попал в переплёт, было дело. И ты его спас. А сам ты кто таков будешь, молодец? Не вижу я тебя. Глаголь теперь правду-матку, а не то не сносить тебе головы. Да поторапливайся, ибо недосуг мне долгие лясы точить!

– Ничто не скрыть от тебя, воевода – смутился Васька, и даже кровь прилила к щекам, выдавая стыд за прежнее враньё – а не видишь ты меня потому, что я и не родился ещё на свет Божий! Токмо через шестьсот лет сие случится…

И поведал Вася воеводе Боброку свою историю с самого начала. Дмитрий Михайлович снова ни разу его не перебил, слушал, и светлело его чело.

– Вот так и оказался я на службе у самого Рода – завершил свой рассказ Васька – и ныне вершу волю его! Сие чистая правда, боярин.

– Да зрю теперь, что не лукавишь ты – задумчиво произнёс Боброк – значит сие, что и древние боги Руси дают нам благословение на битву велику с грозным ворогом. Но премолчи, Василий, накрепко до поры. Ни едина живая душа не должна о том ведати!

– Понимаю, боярин! – поясно поклонился Боброку Васька – возьмёшь ли ныне нас с Клыком во дружину княжью?