Жребий на неудачу

– А зимой я ездила к сестре в Самару. Там со мной такой конфуз произошел…

Пока она тараторила, не давая Люське вставить слова, прошло минут тридцать. Наконец, переведя дух, Степаниде Ивановна спохватилась:

– Какое у тебя дело, я слушаю.

– Про соседа вашего Алексея Павловича спросить хочу.

– Про Лешку? Так он преставился на днях. Не сам Богу душу отдал, убили его. О!.. Тут такие страсти-мордасти были – полиция по участкам ходила, присматривались, приглядывались.

– Степанида Ивановна, а вы хорошо знаете Марину и Виктора Ливановых?

– Я, милая моя, всех хорошо знаю, про всех рассказать такого могу – закачаешься.

– И про Ливановых тоже?

– Я же сказала – про всех. А тебя кто больше интересует Лёшка или Ливановы? Странная ты какая-то, сначала про старика спрашиваешь, теперь про Витьку с Маринкой.

– Ничего странного, я троюродная сестра Виктора.

Баба Стеша закусила губу.

– Ливановы мне всегда нравились. Ничего плохого о них сказать не могу. Дружная семейная пара.

Усмехнувшись, Люська пустилась в сочинительство:

– Степанида Ивановна, понимаете, сегодня утром Виктор с Мариной улетели отдыхать.

– В отпуск?

– Угу.

– А куда направились, если не секрет?

– Э… в Сочи.

– Сочи – это хорошо, я была там трижды. Первый раз в шестьдесят девятом году…

Минут десять Люська слушала воспоминания Степаниды Ивановны о чудном отдыхе в Сочи. Уже сто раз пожалев, что не отправила Ливановых в Австралию – уж там-то баба Стеша наверняка не была – Люська нарочито громко вздохнула.

– Ах, да, прости, я отвлеклась.

– В начале лета, – затараторила Люська, – мои родители планировали купить у Алексея Павловича дачу.

– Что?! Дачку? Вот те на! Он никак сдурел на старости лет, с дачей решил расстаться. Ну и жучек, а ведь мне ни сломом не обмолвился.

– Алексей Павлович не дал окончательного ответа, всё тянул-тянул, говорил, ему необходимо всё обдумать, хорошенько взвесить. А теперь он умер. Родители не оставили идею купить его дом.

– Поезд-то уже ушёл, нет хозяина.

– Родители так не считают, – Люська равнодушно пожала плечами. – Планируют встретиться с детьми Алексея Павловича, предложить хорошие деньги, и думаю, им не откажут.

Степанида Ивановна затрясла седыми кудряшками.

– Пусть не радуются раньше времени. Не выгорит у них дельце, попомни моё слово. Не было у Лешки деток, один он век свой доживал.

– Ни детей, ни родственников?

– Один, – повторила баба Стеша и почему-то покраснела. – Давай зайдём в дом, вроде на улице становится прохладно.

Посмотрев на нещадно палящее солнце, Люська потопала за пенсионеркой.

На веранде баба Стеша закрыла дверь на ключ и, опустившись в кресло, прошептала:

– Иногда даже страшно делается оттого, что я слишком много про всех знаю. Верно тебе говорю. Столько информации, что невозможно спокойно ходить по улицам. В прошлом году совершенно случайно узнала, что Машка Зернова забеременела от Гришки Кочеткова. Представляешь? А у Гришки жена имеется и деток двое. Машка поступила правильно, она Саньке Зубову сказала, что это его ребеночек, а тот дурачок, уши-то развесил и замуж Машку позвал. Всё бы ничего, да только проблемка одна туточки вышла.

– Какая?

– Я не удержалась и растрезвонила Машкину тайну местным кумушкам. А они-то язык за зубами держать не умеют, это ж такие сороки. Как начали трещать, естественно, слух и до Машки дошёл. Она ко мне примчалась и с порога заявила, мол, ты, карга старая, не жилец, я тебя как-нибудь подкараулю и голову оторву. Осерчала на меня Мария. Оно и понятно, Санька-то ей ручкой сделал, так и родила без мужа девочку. Теперь завидев меня, рычит словно тигрица. А, спрашивается, чего ты зубы скалишь, сама во всём виновата. Ночами с разными парнями шастала. Да, да, я не выдумываю. Сама видела.

– Ночью?

– Ну да. Я часто ночью гуляю, – Степанида Ивановна отвернулась.

– И не боитесь?

– Как тебе сказать… всякое бывает, – уклончиво ответила баба Стеша. – А ещё был неприятный случай с Чижиковыми. К ним сватья из Иркутска приехала. Они её сразу на дачу привезли. А она баба с ветерком в голове – попросту говоря, идиотка полная. Но я-то этого не знала…

Люська отключила слух. От болтовни Степаниды Ивановны хотелось застрелиться.

– …в отделении полиции во всём разобрались быстро, – заключила баба Стеша. – И меня отпустили с миром. Но с тех пор я с Чижиковыми даже не здороваюсь, они для меня умерли. Знать их не желаю! Меня соседи либо любят, либо ненавидят, третьего не дано. Кому-то я как бельмо на глазу, а кто при встрече расцеловать готов. Вот взять, к примеру, Рудкиных, я им услугу оказала…

– Баба Стеша, а как к вам относился Алексей Павлович? – перебила Люська. – Любил или ненавидел?

– С Лешкой, земля ему пухом, мы дружили. Он часто у меня чаи гонял, о жизни толковал, секретами делился. – Степанида Ивановна нахмурилась. – Но почему не обмолвился, что дом продавать собрался, не знаю. Странно. Сначала квартирку на Славика переписал, теперь дом. Сам-то он, где жить собирался?

– Кто такой Славик? Вы сказали, Алексей Павлович одинокий.

– Ну правильно, Славик совсем недавно появился. Я сама его не видела, знаю лишь со слов Алексея. Как я его ругала, когда узнала, что он квартиру добровольно отписал. Последними словами старика крыла.

– Степанида Ивановна, вы меня окончательно запутали. Можете начать с начала, когда вы впервые услышали про Славика?

– Могу. Я, милая, поговорить люблю. Особенно если собеседник приличный человек. Про Славика узнала в апреле, когда на дачу приехала. Алексей заявил, что, оказывается, перезимовал в товариществе, и теперь здесь постоянно жить будет, квартиру, мол, на Славика переписал. Она ему нужнее, он молодой, недавно женился, хватит по общежитиям мотаться. И рассказал про старого друга, которому обещал, в случае чего, помочь сыну, Славке.

Люська услышала историю о том, что тридцать семь лет назад у Василия Асташкова родился сын. Когда ему исполнилось четырнадцать, родители переехали в Новосибирск. После смерти Славиной матери, Алексею Павловичу позвонил друг и сообщил о новом несчастье. Вячеслава осудили на десять лет, он отбывает наказание в колонии общего режима. Находясь в подпитии, молодой человек поругался с приятелем, толкнул, тот, не устояв на ногах, упал и ударился головой о стену. Смерть наступила мгновенно.

Двадцатишестилетнего Вячеслава приговорили к десяти годам колоний. Спустя пять лет Асташков-старший по вине аферистов лишился двухкомнатной квартиры в Новосибирске. Рыдая в трубку, пенсионер попросил Алексея Павловича помочь сыну, когда тот выйдет на свободу. Написав Вячеславу письмо, в котором были московские координаты Алексея Павловича, Василий Асташков скончался от острой сердечной недостаточности.

Вячеслав вышел на свободу. Собственной жилплощади нет, идти некуда, и он, держа в кармане письмо отца, приехал в Москву. Разыскав Алексея Павловича, Вячеслав попросил временный кров. Но стоило старику узнать, что Слава в скором времени собирается жениться, он принял твёрдое решение – переписать квартиру на Асташкова.