Досье на одноклассников

– Окей, я в коридоре её подожду.

Штангенциркуль появилась минут пять спустя. При виде меня она напряглась, а возможно, мне только показалось.

– Клара Степановна, можно вас на минутку?

– Проходи, – прочеканила завучиха.

– Нет. Лучше здесь поговорить.

Мы отошли к стене. Я достал записку и молча протянул её Кларе. Глаза завучихи чуть не вылезли из орбит. Схватив трясущейся рукой клочок бумаги, она прошипела:

– Так это ты затеял?!

– Записка была у вас в руке, я на автомате взял её и положил в карман. Извините!

– А кто положил её на мой стол? – Клара Степановна не верила мне, считая меня автором анонимки.

– Не знаю.

– Ты, конечно же, читал?

Врать не имело смысла.

– Да.

– Могу я понитерисоваться, зачем ты возвращаешь мне эту… гадость?

– Она ваша.

Штангенциркуль начала рвать бумагу на мелкие кусочки.

– Спасибо, Озеров. Можешь идти!

Я колебался.

– Клара Степановна, вам не нужна помощь?

Зачем спросил, неизвестно. Скорее всего, меня взволновал вид завучихи, стало её жалко.

– О какой помощи речь?

– О любой. Я так понимаю, вам кто-то угрожает.

– Замолчи! – закричала Клара Степановна. – И держи рот на замке.

Развернувшись, она прошла в учительскую.

Постояв немного в коридоре, я вышел из школы и рванул к Иннокентию Ивановичу.

Два последующих дня Клара Степановна напоминала робота. Выглядела осунувшейся, заторможенной, смотрела в одну точку и, – что совсем удивительно – ни к кому не придиралась. Пожалуй, впервые в жизни на уроке естествознания она не повысила на нас голоса.

А в четверг мы узнали, что Штангенциркуль не вышла на работу. Приболела. Это была полная жесть! Клара Степановна относилась к категории людей, для которых работа – смысл жизни. Она ни разу не брала больничный, приходила в школу с насморком и кашлем, с больной ногой, с гипсом на руке. А однажды у неё поднялось давление, медсестра даже «скорую» вызвала. Те приехали и ахнули. Давление двести. Хотели госпитализировать. Штангенциркуль и слышать ничего не хотела. Она не только отказалась от госпитализации, но даже домой не ушла. Провела два последних урока в полуобморочном состоянии, закончила дела в учительской и только тогда утопала домой. Опять же в гордом одиночестве, отказавшись от помощи. Таким она была человеком.

И вдруг новость, завучиха приболела.

– Интересно, чем надо приболеть Кларе, чтобы она забила на школу? – недоумевала Люська.

Мы стояли на школьном крыльце, решая, куда лучше зарулить: в пиццерию или кафешку.

– Ребят, а я предлагаю сходить домой к Кларе Степановне, – сказала Алиса.

– На тебя утюг сегодня упал или ты галлюциногенных грибочков переела? – скривилась Люська.

– А почему нельзя проведать учителя, Люсь?

– Заболевшего учителя проведать можно, и даже нужно. Но только не Штангенциркуля.

– Глеб, вы же видели в каком она состоянии. Знаете Клару, раз не пришла, значит, дело серьёзное.

– Алис, неудобно к ней домой тащиться. Как это будет выглядеть со стороны?

– Дим, а что такого? Она не человек, по-твоему? Пойдемте, я знаю, где она живёт.

– Как ты представляешь себе ситуацию? Нарисуемся возле двери, здрасти, мы к вам в гости. Так, да?

– Именно так, Дим. Я куплю что-нибудь к чаю.

– Начинается, – вздохнула Люська. – Ещё и подарки ей покупать.

– Не с пустыми же руками идти.

– Алис, ты такая… блин, даже не знаю, как тебя назвать. Иногда твоя инициативность бывает чрезмерной. Всем ты хочешь угодить, всех пожалеть и приласкать.

– Это плохо?

– Это не всегда хорошо.

– Так, решайте быстрее, – попросил Димон. – Или в пиццерию или топаем к Кларе.

Все посмотрели на меня.

– Навестим.

Купив в магазине упаковку пирожных, мы дошли до высотки, в которой жила Штангенциркуль. Люська всю дорогу гундела, что и вторые её любимые джинсы сели после стирки.

На этаже, прежде чем позвонить, Димон переглянулся с Алисой.

– Не передумала? Может, пока не поздно, положим пирожные на коврик, позвоним, а сами сделаем ноги?