Большая Москва. От Троицка до Сколкова

Часть площади в главном здании института использовалась как жилая и была заселена основными научными работниками. Воду возили в бочках, в комнатах устанавливались буржуйки, которые растапливали немецким порохом, оставшимся от военных, квартировавших здесь во время войны. Ввиду отсутствия рабочей силы все бытовые заботы ложились на плечи научного коллектива – заготовка дров, ведение подсобного хозяйства, ремонтные работы.

Перевод института в Пахру полностью себя оправдал. Это научное учреждение как единственное в магнитной картографии завоевывало свои позиции в ионосферной службе. В 1949 году был сдан первый двухэтажный дом, правда, без всяких удобств. Это позволило освободить главное здание института; часть сотрудников вынуждена была снимать комнаты в близлежащих деревнях.

К 1964 году поселок ИЗМИРАН (Института земного магнетизма и распространения радиоволн) вырос в Академгородок, где развернулось строительство Института высоких давлений, Института спектроскопии, Магнитной лаборатории Института атомной энергии им. Курчатова (ФИАЭ им. Курчатова, в дальнейшем «Магнитки», позже ТРИНИТИ). В соответствии с распоряжением президиума АН СССР был создан совет директоров; с 1966 г. объединение научных институтов стало именоваться Научным центром АН СССР в Красной Пахре.

В Пахре собрались те, кого Москва не приняла на жительство. Что же собой представляло поселение? Самым красивым зданием был ИЗМИРАН, «Магнитка» (Курчатовский институт) пряталась за забором и была окружена тайной. Пятиэтажное каменное жилье можно было пересчитать по пальцам, много было финских домиков, сараев, а вокруг прямо-таки «зеленое море тайги». Старожилы говорят, что лучше помнят лес того времени, чем сам поселок. И при этом замечают, что грибы собирали, едва выйдя из подъезда.

Современный жилой дом, прозванный троичанами «Титаник»

Огромную роль в жизни играл служебный автобус. Рейсовый до Черемушек ходил редко, а ехал долго. В автобусе была своя жизнь – там читали, дописывали научные статьи, вязали, обсуждали новости и ругали шепотом советскую власть; то есть разговоры на кухнях продолжались в утреннем автобусе, а вечером шло обсуждение прожитого дня, да и не забывалось и то, как жмут, – но не сапоги, а власти… Одна сотрудница похвасталась, что в дорогах связала столько свитеров, что этой шерстяной нитью можно опутать экватор в несколько витков.

Ученые шутят

Этой категории интеллектуальных работников присуще повышенное чувство юмора. Общеизвестно, что спасительный юмор расслабляет, оживляет, исцеляет, сдерживает, помогает, воспитывает. Ирония, шутка сопутствуют успеху в работе, здоровой атмосфере в трудовом коллективе. Юмором пронизана, перенасыщена вся наша жизнь. Но так уж повелось, что в определенных местах он проявляется чаще, ощутимее. Видимо, как существуют гео активные зоны (патогенные или, наоборот, благоприятные), так фиксируются и населенные пункты с повышенной юморной энергетикой или богатым наследием по этой теме.

Книжные магазины уже не один год представляют широкий набор сборников на определенную тему: «Химики шутят», «Математики шутят», «Геологи шутят» и т. д. Особой популярностью среди них пользуются книги «Физики шутят». Спрос на них такой, что издательство выпустило дополненное второе издание. Большой успех книг отмечен именно в Троицке.

Академик Л. В. Лесков в своем интересном последнем труде «Примет ли нас XXI век?» счел нужным заметить, что среди ученых есть и оптимисты, и пессимисты, но двигают науку вперед оптимисты. При проведении экспериментов и опытов не всегда получаются ожидаемые результаты. Нужно иметь оптимистический настрой, чтобы воспринять неожиданность и отрицательность результатов исследования, преодолеть разочарование, скрасить огорчение шуткой, иронией.

В Троицке умеют ценить остроумное слово издавна. Здесь до сих пор помнят проводимые знаменитые Дни физика, на которых в шутливой форме зачитывались доклады на научные и околонаучные темы, подготовленные кандидатами, докторами наук, членами-корреспондентами, – все в духе Игнобелевской (Шнобелевской) премии. Непревзойденным ведущим популярного у горожан и гостей Дня физиков был эрудированный академик А. М. Дыхне (1933–2005). До сих пор в ходу его виртуозные экспромты и остроумные каламбуры («торжественное нагромождение победителей призами и дипломами»). А в обычной жизни он был серьезным физиком, сотрудником ТРИНИТИ, крупнейшим специалистом по низкотемпературной плазме и электроразрядным лазерам, лауреатом Государственной премии СССР (1986). Недавно ему установлена мемориальная доска на улице Центральной.

Академик А. М. Дыхне

Научные семинары и заседания нередко продолжались и дома, на кухнях, – в гости друг к другу ходили запросто и по бытовой нужде, и для выяснения деловых вопросов.

Из Москвы в городок приезжали заметные личности – физиков уважали за их независимость и гражданскую позицию. Так, известная писательница Н. М. Соротокина («Гардемарины, вперед!»), проживающая до сих пор в Троицке, вспоминает, как в гости к Велиховым приезжал полузапрещенный, но от этого еще более знаменитый бард А. Галич. Он был в черном, очень красивый, несколько надменный, в сопровождении свиты. Это было уже после 68-го года, после чешских событий, и Галич пел: «Граждане, отечество в опасности: наши танки на чужой земле!» Кому еще из компактно проживающей общественности в столице позволялось такое вольнодумство? Троичане до сих пор гордятся тем, что в некотором смысле отстояли лицо города в прошлые застойные времена.

Особенно «диссидентствующий дух» распространялся через Дом ученых. Впрочем, троичане ни с кем не боролись, они просто позволяли себе вольнодумство. На Высоцкого собирался весь город, яблоку было негде упасть. У сцены люди с магнитофонами, с серьезными лицами, как при отправлении церковного культа; тогда еще, в 1970-х, православие не проникло так глубоко в общественную жизнь, и его заменяла другая идеология… Впрочем, зря такое сравнение, подобные концерты были свежим глотком свободы в затхлой атмосфере всеобщей лжи и подхалимажа. То же самое было на вечерах Окуджавы, правда, публика была не такая пестрая, более интеллектуальная, что ли, – поэт в последние годы больше любил поговорить о своей прозе, чем петь. Жванецкий выступал не только в Доме ученых, но и по институтам; он очень любил приезжать в Троицк и ценил вдумчивую публику.