Не ходи служить в пехоту! Книга 8. Русский крест

– А есть сейчас понимание, насколько больше? И почему бы нам не задействовать более активно нашу авиацию? Складывается ощущение, что мы сильно затянули. В обществе тоже бытует мнение, что плохо наша армия справляется, – высказался один из гражданских чиновников.

Начальник Генштаба мельком взглянул на меня, и я понял, что настала моя очередь ему ответить. Так вышло, что министр «на хозяйстве», хотя здесь бы никто не посмел ему что-то говорить. В присутствии министра обороны всё было бы по-другому. Что ни говори и как к нему не относись, но тогда его старались не цеплять лишний раз.

И опять же, даже если сейчас человек ушёл в отставку и за ним тянется определённый шлейф, я не буду подстраиваться под нынешнее общее мнение большинства, пусть и патриотического. Было кое-что хорошее, было и плохое в циклопическом количестве, и мне не хочется всё валить в одну огромную кучу.

Пожалел, что начальник Главного оперативного управления тоже «на хозяйстве», иначе никак. Ещё и мой начальник управления в Сирии, а я за него. Начальник Генштаба не хочет отвечать, он ответит, только если ему Верховный Главнокомандующий задаст вопрос.

– В связи со срывом нашего первоначального плана никакой дополнительной отправки российских военнослужащих и никакого сильного задействования их в реальных боевых действиях не планируем. Вместе с тем для ускорения достижения поставленных задач планируем задействовать специальную российскую добровольческую штурмовую группу.

– Это так? – спросил Верховный, посмотрев на начальника Генштаба.

– Да, мы уже приняли такое решение. Эта наша штурмовая группа уже зарекомендовала себя очень хорошо. Мы намерены и далее её более активно использовать, иначе сирийцы не справятся.

– Юрий Геннадиевич, вы будете непосредственно заниматься внесением корректив в наш план? – вежливо и уважительно обратился ко мне Верховный Главнокомандующий.

– Так точно! – ответил я, уже стоя.

– Присаживайтесь. Отвечайте, пожалуйста, сидя. Сколько дней вам необходимо, чтобы в нашем плане операции всё учесть, все спланировать и скорректировать?

– Не менее 5 суток.

Начальник Генштаба несколько укоризненно посмотрел на меня, и это означало, что я ляпнул слишком большой срок, точнее, создал своему управлению слишком мягкие и вольготные условия.

– А сколько понадобится времени, чтобы, по крайней мере, окружить и полностью блокировать город? Чтобы сделать невозможным оказание помощи боевикам оппозиции и террористам? – обратился Верховный Главнокомандующий к начальнику Генштаба.

– В общей сложности это займет около одного месяца с учетом бережного отношения к горожанам.

– А в целом освободить город?

– В этом году Алеппо освободим полностью.

– Что собираетесь предусмотреть нового? Как вообще, по вашему замыслу, это будет происходить?

– Город хорошо подготовлен к длительной обороне. Подземные коммуникации необходимо тщательно разведать, и для этого надо задействовать наши Силы специальных операций. Здесь на сирийцев мы полагаться не можем. Если эту задачу не решить, то ничего не получится. Для взлома обороны необходимо уничтожить коммуникации. Здесь надо задействовать уже не только нашу авиацию, но и флот. Придётся наносить мощные удары, точечно и в четко спланированное время. Кроме того, не дать возможности восстановить. Наводить авиацию будут наши Силы специальных операций. Они же должны выявить схемы минирования основных подходов для сирийцев. На сей раз главной ударной силой на земле будет наш добровольческий специальный штурмовой отряд. Вот в этой части будут основные корректировки плана. При успешном выполнении этих задач потери сирийцев будут вполне умеренными, штурм пройдет успешно. Иначе большое количество потерь полностью демотивирует сирийскую армию с самыми неблагоприятными последствиями в дальнейшем. К сожалению, они крайне уязвимы при значительных потерях, буквально теряют даже минимальную боеспособность. Однако, когда противник будет окружён и изолирован, у нас появится как минимум месяц, чтобы они ощутили все тяготы осады. Противник тоже не очень устойчив с морально-психологической точки зрения. Их покровители, конечно, будут подбадривать, но мы используем это время в свою пользу, проводя обстрелы и вступая в небольшие стычки. Заставим их нести потери, пусть и не очень большие, но систематические и непрерывные. Таким образом, время будет работать на нас. В то же время неизбежно будут жертвы среди гражданского населения, и этого не избежать. Также они используют крайне циничные методы, скрываясь за спинами мирных жителей.

– Я попрошу министерство иностранных дел провести активные консультации с властями Сирии и нашими союзниками, чтобы до начала активных военных действий обеспечить создание гуманитарных коридоров и проведение гуманитарных мероприятий. Важно предотвратить возможные обвинения нас в большом количестве жертв среди мирного населения.

Верховный взглянул на меня, видимо, хотел что-то сказать. Я напрягся.

– Юрий Геннадиевич, мы не спешим. Прошу вас, предайте всем вашим коллегам мою просьбу: спланировать так, чтобы количество жертв среди мирного населения было минимально. Это очень важно и надо сделать, безусловно.

– Товарищ Верховный Главнокомандующий, я обязательно передам офицерам ваши слова. Мы сделаем всё возможное для выполнения этой задачи.

Следом Верховный Главнокомандующий обратился к начальнику Генштаба:

– Жду вас уже с готовым планом. Я хочу лично его с вами обсудить. Договорились?

– Будет исполнено. Я вам доложу, – спокойно и уверенно ответил начальник Генштаба.

Далее пошли протокольные поручения о том, кто и что должен сделать или организовать по различным направлениям деятельности: от непосредственной продовольственной гуманитарной помощи жителям Алеппо, помощи медикаментами, оборудованием до информационных дел. Эту часть я слушал уже невнимательно, но обратил внимание, как эти гражданские чиновники тут же и очень ловко всякий раз говорили «о дополнительном финансировании» и с какой прилежностью и рвением они записывали поручения на этот счёт, хотя в этом никакой надобности не было. Каждое слово Президента и так протоколировалось работниками его администрации, а потом разбивалось на отдельные поручения уже руководством его администрации, и эти поручения летели тому, кому надо, да ещё и на контроль ставились.

Нас поблагодарили и отпустили, а начальник Генштаба и руководитель администрации остались у Верховного.

Уже немолодая, красивая и статная женщина окликнула нас:

– Товарищи военные, всех прошу на ранний завтрак.

– Нет, неудобно как-то, да мы и не проголодались, – за всех поспешил ответить я, и тут же в ответ получил недовольные взгляды полковников.

– Это не обсуждается. Если Владимир Владимирович узнает, что я вас отпустила голодными, он меня уволит, – слегка рассмеявшись, сообщила женщина.

Нас привели в небольшую и уютную столовую. Забегали официантки. Простая и вкусная еда, и вдруг на столе появился графинчик коньяка. Пить не стали, хотелось, конечно, но подумали, что лучше не стоит.

Не спешим, ждем начальника Генштаба. Где-то минут через сорок он появился вместе с руководителем администрации Президента. Мы уже пили кофе. Подошли к нашему столу, и руководитель администрации Президента очень добродушно сказал:

– А почему графин полный? Непонятно.

Мы обратили взоры на начальника Генштаба, и тот одобрительно качнул мне головой.

Вот так только что мы стали участниками необыкновенного события, которое большинству людей не доведётся испытать. Наблюдая за процессом принятия решений на высшем государственном уровне, мы сами, пусть и в малой степени, приняли в нём участие. Эти решения влияют на жизни тысяч людей и определяют будущее стран. И всё это происходит в обстановке повседневности, в атмосфере рабочей обыденности и плановости, некой размеренности и абсолютного спокойствия.

Тут же нам принесли нарезку рыбную и мясную, сыр и еще много всего. Пока начальник Генштаба с руководителем администрации Президента завтракали в отдельной столовой, мы коньячок одолели.

Размышляли молча, почти не разговаривая между собой. Только что мы присутствовали при магии принятия самых высших государственных решений.

По окончании завтрака руководитель администрации пожал каждому из нас руку, и мы вышли на свежий воздух. Начальник Генштаба скомандовал нам садиться в микроавтобус Федеральной службы охраны с мигалкой. Всё происходило не спеша, но по-деловому быстро. За считанные минуты мы оказались у трапа самолета. Только разместились в салоне самолёта начальника Генштаба, как миловидная девушка попросила нас пристегнуться. Начинаем выруливать на взлётно-посадочную полосу.

Желание обсудить увиденное не возникло. Выпили чай/кофе и начали дремать, благо начальник Генштаба двери к себе в отсек не открывал, видимо, и сам решил вздремнуть.

В десять часов утра я уже был у себя в кабинете.

Как будто не было этой ночи и не было Сочи. На всю жизнь у меня осталось очень хорошее и тёплое воспоминание об этом событии. Очень человечное и вместе с тем деловое отношение и уважительное к людям, которые, действительно, какие-то там винтики огромной и мощной системы.

Через полчаса началось совещание у начальника Генштаба – постановка задач. Не смотря на то, что совещание у Верховного Главнокомандующего закончилось для нас спокойно, мы отлично знали, что в чиновничестве настрой часто к нам совсем не благостный. Более того, от начальника Генштаба знали, что Верховному Главнокомандующему постоянно докладывают что-то негативное о так называемых «военных» вообще и о Генштабе в частности. Понимали, что у Верховного Главнокомандующего терпение не безгранично, хоть и хладнокровия ему не занимать.

Кроме того, в то время, как и сейчас, мы тоже знали, что большое число граждан высказывалось по отношению к Генштабу очень критично. Сводки такой информации к нам поступали постоянно. В основном там граждане высказывались в таком ключе: генералы «тянут резину», давно нужно было «ковровыми бомбардировками выжечь город». Подобные высказывания позволяли себе те же люди, которые с февраля 2014-го года призывали утюжить Киев с воздуха, с земли и моря. Дескать, на Украине и в Сирии «нормальных» практически не осталось, а значит, только «Калибры» ОФАБы и БетАБы – побольше и «закалибровать»!

Верховный поставил нам совсем другую задачу. Нашему руководству необходимо относительно быстрое освобождение Алеппо. Задача состоит в том, чтобы штурм прошел с максимальной защитой жизни мирных жителей и минимальными потерями среди атакующих. При этом враг в городе использует мирное население, как живой щит.

Начались те самые бессонные ночи. Делаем, переделываем, иной раз спорим и потом, когда решили, уже все наваливаемся. Докладываем проект плана. Что-то переделываем. Без конца и без края устраняем замечания и недостатки. Опять докладываем, обсуждаем и… переделываем.

Новый план операции был утвержден Верховным Главнокомандующим не без его некоторого недовольства сроками её проведения. Особенно в части окружения врага и снятия окружения подразделений САА.

Мы знали точно, что в тот период времени Владимир Путин очень часто разговаривал с Башаром Асадом.

Только 9 сентября мы вернули свои бывшие позиции. Снабжение по трассе было восстановлено, а боевики восточного Алеппо снова оказались в осаде.

К моменту начала штурма Алеппо российская группировка, размещённая на сирийском аэродроме Хмеймим, уже имела достаточный опыт применения высокоточных боеприпасов. Наведением авиации занимались бойцы Сил специальных операций, участие которых в битве за Алеппо, естественно, скрывали.