Падение

– Грызу гранит науки на втором курсе философского…

– Ты такой умный?

– Да ерунда, на каждого мудреца довольно простоты, – он махнул рукой. – Я мог бы оказаться где угодно. Не люблю сковывать себя рамками, условностями.

Они дошли до Площади Победы. В дальнем её конце зиял слепыми тёмными окнами художественный музей. Справа через дорогу надменно высилось здание мэрии. Слева белел Воскресенский собор. Хотя площадь, парк и окрестности считались «центром города», на самом деле они располагались ближе к северо-западной окраине.

Юля и Антон подошли к фонтану. На дне в свете фонарей поблёскивали монетки.

– Давай бросим и мы, – предложил он. – На счастье.

Он достал из внутреннего кармана куртки два медяка, один дал ей.

– Ну, на счёт три… Раз, два, три!

Они синхронно бросили монетки.

– Готово, – улыбнулся он.

Она улыбнулась в ответ, слегка неуверенно:

– Разве этим можно подкупить Фортуну?

– Кто знает? Она дама своенравная. Вот в Риме есть знаменитый фонтан Треви, туда туристы за год набрасывают мелочи на миллион долларов.

– Ничего себе… И кому это всё достаётся?

– Кажется, монеты собирают священники и отдают бедным.

Юля поёжилась от дуновения ветерка.

– В одиннадцать резко холодает, – заметил Антон. – И ещё не лето. Ты слишком легко одета. Накинь мою куртку.

Он стянул джинсовку с плеч и подал ей.

– А ты?

– Да я парень горячий, аж кровь в жилах кипит. За меня не беспокойся.

Она приняла куртку из его рук, накинула на свои хрупкие плечики и укуталась. Плотная ткань ещё хранила его тепло. Её стало спокойно и уютно. Ветер снова качнул ветку, и фонарь словно подмигнул ей. Она вспомнила, что всегда хотела подойти к деревьям и прикоснуться ствола рукой. Но не решалась – словно невидимая преграда отделяла её от всего окружающего. Она была чужой на празднике жизни и часто не решалась сделать и многое другое. Например, зайти в переполненное кафе. Она не выносила пристального внимания, взглядов, обращённых на неё… хотя на самом деле никто почти её и не замечал, словно она была призраком. Казалось, если она не уступит пешеходу дорогу, он пройдёт сквозь неё. Но сейчас ей стало легко, тепло физически и душевно. Она словно слилась и стала единым центром с окружающим, резонировала с миром – словно кто-то подтянул заботливыми и умелыми руками колки на расстроенных струнах. Она почувствовала себя нормальной, необходимой частью единого гармоничного целого – это было восхитительное ощущение. Раньше она боялась этого. Мир представлялся ей полным опасностей, как бассейн, в котором плавают крокодилы. Антон, его горячее, переполненное энергией, идеями, чувствами и намерениями тело встало надёжной преградой между ними и ею.

– Кстати, в том фонтане сбоку есть «трубочки влюблённых» – припомнил он. – Если выпить воды из них, влюблённые никогда не расстанутся… Ну ладно, тебе куда дальше?

Она назвала улицу.

– А мне совсем в другую сторону. Ну ладно, провожу, раз вызвался. А то темнота, Луна, оборотни…

– Только не доходи со мной прямо до дома. А то мама увидит и…

– Всё настолько серьёзно? – он присвистнул. – Ладно, о маме не беспокойся… если что, возьмём обаянием.

Они пошли по брусчатке, прислушиваясь к звуку своих шагов, гулко, в унисон отдававшихся в вечерней тишине. В какой-то момент Юля сама не заметила, как обвила его руку своей.

Эдик и Оксана шли по прогулочной дорожке, тянувшейся вдаль почти у самой реки. Вода мерно плескалась о берег. Справа величественно и смиренно возвышался, поблёскивая в полумраке золочёными куполами, Воскресенский собор. Слева на другой стороне реки привлекала взор аллея с разноцветными торговыми палатками. Позади них – торговый центр «Мажор», ряд кафе, ресторанчиков. Это было излюбленное место влюблённых парочек и оживлялось оно как раз по вечерам. Фонари, деревья, прогуливающиеся в обнимку парочки, сверкающие витрины кафе – всё отражалось в блестящей и лоснящейся глади реки.

Эдик чувствовал непривычное воодушевление. Все его чувства обострились. Краски казались сочнее, прохладный вечерний воздух – ароматнее и свежее. Он вдыхал его с наслаждением. Оксана шла радом с ним, держась за его руку, прижимаясь к нему мягким боком и полной тёплой грудью. От неё слегка тянуло спиртным, он этот запах не любил, но сейчас ему это странным образом нравилось. Вечер был прекрасен, как и она… До сих пор ему редко удавалось чувствовать близость женского тела. Как-то приятель вытащил его в «Пирамиду», и привлекательная дама в возрасте пригласила его на танец. Он не сумел «воспользоваться ситуацией». Он вообще имел смутное представление, как ими «пользуются». Он произнёс пару стандартных реплик и задал пару банальных вопросов, в целом был скован и зажат. Дама села на своё место и больше не подходила. Вот и сейчас он лихорадочно искал тему для начала светской беседы. Но все казались ему какими-то глупыми.

– Чего молчишь? – сказала наконец Оксана. – Не знаешь, что сказать, спроси что-нибудь.

– Ты правда встречаешься с Князевым?

Она усмехнулась.

– Тебя это так интересует? Может да, может и нет…

– Он тебе в отцы годится. Что ты в нём нашла?

– У него тачка крутая, и не одна. Чем не повод?

– Тебе никогда не хотелось чего-то серьёзного, настоящего?

– А это, по-твоему, не серьёзно и не по-настоящему?

– По-моему, да.

– Ты слишком всё усложняешь. С другой стороны – не стоит относиться к жизни слишком серьёзно. Идти по жизни надо легко… Вот ты всегда такой серьёзный… тебя никогда нигде не видно. Целый день сидишь с книгами?

– Иногда я даже засыпаю с книгой. Да я и сам пишу… вернее, пытаюсь.

– Правда? А что ты пишешь?

– Да так, рассказы… просто подражаю тем, кто произвёл на меня впечатление. Сейчас я пытаюсь сделать что-то в духе Стивена Кинга.

– Интересно…

– Только ты пока не говори никому об этом.

– Почему? – она удивлённо приподняла брови.

– Это всё равно что давать пробовать блюдо, которое не готово. Я не волшебник, а только учусь. Я ещё не имею права заявлять об этом на весь мир.

– Хорошо, – улыбнулась Оксана – Это будет наш секрет.

Они дошли до Воскресенского моста. Ему нужно было направо, ей – на мост, налево.

– Ну, что теперь? – она остановилась, с вопросительной улыбкой смотря на него.

– Доведу тебя до дома, раз вызвался.