Десант стоит насмерть. Операция «Багратион»

Остановка. Капитан Коваленко выбрался из троллейбуса и неспешно шагал по скверу: руки в карманах джинсов, свободная рубашка прикрывает кобуру пистолета. За последнее время привык к «ТТ», будто и не таскал иного штатного ствола. Кобура, правда, современная, из кордура. Кстати, можно было бы ее и в командировку брать. Хрен с ней, с аутентичностью, всегда можно сказать, что ленд-лизовская, редкого образца.

В командировку очень хотелось сходить. Нет, «хотелось» не то слово. Нужно сходить. Полегчает. Сидеть в Отделе, пытаясь что-то анализировать и вычислять, между подготовкой расположения к приему пополнения и руганью со строителями и психологами, охреневая от спускаемых сплошным потоком циркуляров и сводок, утихомиривая взвод охраны, где срочников – «комендачей» весьма «успешно» усилили контрактниками, было сложно. Угнетало. Ну разве это дело для офицера морской пехоты? Но людей нет. Варшавин в Отделе сидел на своем месте, но теперь он высоко, и это правильно – Сан Саныч один из немногих, кто способен разглядеть целостную картину Психи, пусть и в самых общих чертах.

М-да, хрен моржовый, жили себе, с терроризмом-экстремизмом планово боролись, и на тебе. Получается, благоденствовали.

Хотелось Туда сходить. На войну, где все понятно.

Тьфу, опять упрощаем? Валерий твердо знал, и недолгая служба в Отделе весьма тому знанию способствовала, что все просто и понятно только дуракам бывает. Капитан Российской армии быть наивным не имеет права. «Наши против немцев» – это только в старом кино. Хорошее кино, кто спорит. Но существование всяких РОА и РОНА[7 - РОА – Русская освободительная армия генерала Власова, воевавшая на стороне нацистской Германии. РОНА – Русская освободительная народная армия (бригада Каминского, она же 29-я гренадерская дивизия СС «РОНА»).] забыть не получится. И на Великой Отечественной все было непросто, это нужно знать, учитывать и крепко помнить.

Нет, тогда было проще. Старший лейтенант Коваленко сам видел. Воевал народ. Погибал, голодал, кровью умывался, но бил врага. Освобождал города и деревни, выходил к государственной границе, к боязливо примолкшей Европе. И никаких сомнений у народа и Красной Армии не имелось. Шли к Варшаве, Бухаресту, Вене, Берлину и Праге. К Пиллау…

Странно представить, что город, в котором ты родился и вырос, штурмовали мужики, с которыми случалось ехать на одной полуторке и плыть одним катером, с которыми разговаривал, переругивался, юморил и с опаской поглядывал в небо. Не ветераны, старающиеся держаться прямо и бодро под грузом лет и медалей, а вполне себе товарищи-бойцы и товарищи-офицеры. Обычные и разные. Разгильдяи и толковые, блатные и интеллигенты, городские и деревенские, грамотные и не очень. Хрен его знает: чуть иная форма и техника, но если не мелочиться: что на Выборг, что на Цхинвал – один черт. Два-три дня боевого марша, и форма принимает весьма похожий драный вид-колер, и на какой броне – «тридцатьчетверки» или «бэшки» сидишь – все одно жопе жестко.

Разница в ином. Тогда страна воевала, а сейчас кусочек армии вел узкие боевые действия. Ограниченный региональный конфликт. Слово-то какое кухонное.

Хотелось сплюнуть на газон, но воздержался. Что за привычка такая пацанская? Офицер все-таки, от атавизмов избавляться давно пора.

Комсомольский проспект, естественно, стоял. Раскалялись под солнцем крыши сотен автомобилей, перегревались нервы водителей и водительниц. Скоро кто-то выскочит с битой, травматикой или чем-то посерьезнее. Недавно на глаза аналитическая сводка ФСПП попалась: кривая графика уличных конфликтов плавно, но росла. Каждый день «трехсотые» и один-два «двухсотых». И никакая ремиссия этому безобразию не указ. В выводы аналитиков Валерий вчитываться не стал, но, похоже, Психа лишь косвенно виновата. Просто москвичи. Им ехать очень нужно, срочно и спешно.

Капитан Коваленко вздохнул. Сам-то кто? Москвич. Прописка есть, квартиру дали. Ценный кадр. Снежана кипятком бы писала – столица, повышенный оклад! Умри все живое. Вот же некоторые морпехи дебилы конченые. Куда смотрел? Ладно, купился ножками стройными, очами яркими, попкой округлой. Ну, оформил отношения, чтоб систематически иметь в постели то половое счастье. Но кто ж с такой… детей делает?

Перед воротами расположения было спокойно. Стояла одинокая дежурная легковушка Филикова, у КПП чисто, подметено. Прошла по гарнизону ненавязчивая рекомендация «товарищам офицерам по возможности прибывать на службу общественным транспортом». И безопаснее, и быстрее. Откровенно говоря, и дешевле.

Стальной «бордюр» перед воротами был предупреждающе поднят, Валерий зашел в обшарпанную дверь КПП, сыграл в гляделки со сканером – агрегат не только опознавал рисунок радужки и узор кровеносных сосудов, но и диагностировал психологическое состояние гостя. Магнитный ключ, рамка «Януса»… Специалисты утверждали, что дорогостоящая аппаратура выявляет Психу в подавляющем большинстве случаев. Оно-то конечно, но возвращающиеся с полигона бойцы, проходя странную процедуру медленно и по одному, выражались непечатно.

Капитан Коваленко вошел в отстойник, старший охранного наряда поприветствовал из-за пулестойкого стекла – выходить из дежурки часовым категорически запрещалось, парились в своем кондиционированном аквариуме, где кроме мониторов камер слежения и развлечений-то было – только языками чесать. Вот контрактники с «комендачами»-срочниками и перевоспитывали друг друга. Пока довольно успешно: синяков отмечено не было, психологи уверяли, что «дедовщина» изживает себя, да Валерий и сам это видел. Уровень допуска у бойцов разный, но нормальный парень с головой на плечах не может не отмечать неумолимо подступающего изменения бытия. А безголовых в расширившемся Отделе уже нет.

Задницы механиков торчали из-под поднятого капота «Волка»[8 - «Волк» – полноприводный модульный бронеавтомобиль повышенной защищенности.]. Новая техника, невзирая на свою прогрессивность, капризничала. Ничего, экипаж толковый, отладят. До полигона бронированная «волко-жучка» исправно доезжает, а больше никаких поездок пока и не предвидится. Простаивает Отдел.

Простоем нынешнюю деятельность ОТЭВ, конечно, не назовешь. Отрабатывается боевое сплачивание, осваивается новое оборудование и старомодное оружие, ведется психологическая подготовка личного состава полевых отделений. Все это хорошо и правильно, только и.о. начотдела понимает, что все это откровенное околачивание груш. Тем самым, моржовым.

Завязла работа. Вернее, контрработа.

«С 14.06 по 26.06.1944 г. (по ВРК)[9 - По ВРК – по Времени Рабочей «Кальки».]проводились следственно-разыскные мероприятия в полосе действий Ленинградского и Карельского фронтов.

Установлено:

1. Агент В4 (Варварин С.В.) погиб вследствие операции противника, направленной непосредственно на нашего агента.

2. Разрабатывалась и проводилась операция силами и тех. средствами объединенной немецко-финской диверсионной группы, руководство которой осуществляли представители «Hopfkucuck»[10 - Глухая кукушка (нем.). В разговорах сотрудников Отдела употребляется упрощенное «Hopфик».].

3. Организация «Hopfkucuck» действует нелегально и изолированно, не ставя в известность о своих планах военное и политическое руководство Третьего рейха.

4. Задачи организации Hopfkucuck (предположительно): исследования в областях физики пространств, ускоренное создание мощной установки перемещения (портала), планирование эвакуации членов организации в случае военного поражения Третьего рейха.

5. Установлен круг лиц (предположительно), входящих или причастных к группе Hopfkucuck. (Список установленных лиц прилагается).

6. Эксперименты и дальнейшая эпизодическая работа установки Hopfkucuck-Портал вызвали сильные возмущения коррекционного поля, что, в свою очередь, ускоряет и провоцирует наступление стадии «П»[11 - Стадия «П» – кодовое обозначение момента тотального прихода эпидемии Психи и сопутствующих ей катастрофических явлений. Имеет несколько неофициальных, широко распространенных синонимов.].

7. Несмотря на осознание первоочередности задач по ликвидации Hopfkucuck, проведение мероприятий по выявлению и уничтожению конкретных лиц, исследовательских центров и непосредственно пусковой установки на данный момент невозможно в связи с отсутствием точных сведений о расположении противника.

Вывод: облажался Отдел по полной.

…Валерий повесил гражданскую рубашку в шкаф, застегивая форменную куртку «цифры», подошел к зеркалу. Ничего так мужчина, убедительно выглядящий. Но с крайне ослабленными умственными способностями. То, что специалисты ФСПП, АЧА, МИДа и десятков иных солидных организаций тоже не способны нащупать хвост проклятого «Норфика», ничуть не оправдывает капитана Коваленко. Тысячи людей ищут след семидесятилетней давности в архивах Москвы и Питера, Вены и Цюриха. Прикомандированный от германских коллег Отто Хольт опять улетел на родину: немцы роют землю, собственно, все, кто понимает, насколько высока ставка, делают все, что возможно. Результата нет. Слишком много времени прошло. Забыли, отвлеклись, иных дел было полно, и ту «Кукушку» в исторический мусор давно списали. Лоханулись, да. «Иногда они возвращаются».

Капитан Коваленко сообразил, что уже с минуту тупо рассматривает стену. Собственно, не саму стену, а висящий на ней ММГ[12 - ММГ – макет массогабаритный.] «маузера» С-96 с нагловато-юмористической дарственной плашкой на рукояти. Сей предмет декора отбывший «на верха» Варшавин то ли так и не успел забрать, то ли оставил в назидание нерадивой смене.

Валерий включил компьютер, а заодно и плеер, подключенный к колонкам.

В городском саду играет
Духовой оркестр.
На скамейке, где сидишь ты,
Нет свободных мест…[13 - Вальс «В городском саду», слова А. Фатьянова, 1947 год.] —

задушевно поведал динамик.

И то верно. 9.00 – пора службу тянуть. Проверить вверенный командованием личный состав и вернуться к проклятому компьютеру – вон сколько почты навалило, и все «шапки-заголовки» как-то непривлекательно выглядят.

Личный состав дежурного отделения занимался самоподготовкой, то есть чтением газет и уточнением аутентичных бытовых подробностей. Капитан Коваленко сказал подчиненным «вольно», сел на табуретку и понаблюдал за попытками сержанта Гришина свернуть «козью ногу» – газета перед экспериментатором была засыпана крошками махорки.

– Если это и «нога», то слоновья, – констатировал командир ОТЭВ.

– Да я в реале это курить не могу, – пробормотал сержант. – Там же будут трофейные?

– Ты ваще кидай свой табак, – сказал, складывая «Правду», старшина Батура. – Двое вас, таких чудиков. А еще боксом балуется.

– Я дымлю умеренно, – оправдался Гришин.

– Ты бы, Серега, действительно легкие поберег. – Коваленко посмотрел на клочки бумаги и распечатанную пачку зелья. – Трофейные цигарки еще хуже. Так что соображай. А за «в реале» – наряд. Ладно бы еще, «в натуре» ляпнул.

К компьютеру идти мучительно не хотелось. По делу там ничего нет, а отписываться замучаешься. Валерий упорно вел себя к кабинету, но тут в коридор вывалился, моргая уставшими очами, младший сержант Земляков. В руке полевой переводчик держал пачки вафель «Цитрусовые».

– Уже чаевничаем? – удивился Коваленко.

– Утром в пищеблок положить забыл, – сказал Женька, мельком взглянув на техников Расчетной группы, впихивающих очередной провод в кабель-канал под потолком коридора.

Манеры Землякова командир ОТЭВ знал хорошо, посему кивнул:

– Ну, пойдем, глотнем. Чай не пил – какая сила…

В пищеблоке пришлось переступать через стулья: дежурное отделение предпочитало пить чай здесь, а не в новом расположении. Сюда же по старинке шли расчетчики, оружейники и техники. Набивалось как в кубрик подлодки. Валерий собирался прикрыть посиделки, но счел, что традиции личный состав сплачивают. Придет настоящий начальник Отдела, пусть и пресекает.

Женька сунул вафли в шкафчик, посмотрел на десятки кружек, теснящихся на полке.

– Не томи. Чего стряслось? – тихо спросил Коваленко. – Нащупали что?

– Нет. В смысле, может, и нащупали, но не мы. – Земляков полез в карман и выудил конверт – незапечатанный и порядком смятый. – Вот, почта пришла. Я утром с пробежки возвращался, подошел к палатке за вафлями…

– Стоп! Охренел?! Конверт тебе на улице дали? А инструкция? Черт знает что хватаешь!