Оборотни у власти, или Мракобесие 90-ых

– Тссс… потише, – и Борис с опаской оглянулся. – Я видел Адольфа. Он пришёл в отделение утром, взял у меня трёх головорезов, а мне приказал, что ты думаешь? – ни больше, ни меньше как организовать взрыв в центре столицы, где-нибудь поблизости от Красной площади. Как он сам выразился, «надо срочно дестабилизировать обстановку в престольной». Он и взрывчатку прислал в отделение. Каков, а? Что-то опять гнусное замышляет. Совсем оборзел, паразит. В случае успешного выполнения задания обещал мне кругленькую сумму. Но я уже твёрдо решил, Михаил, как только найду другую работу, немедленно уйду от него. Как говорится, «жизнь дороже!».

Борис настолько раскипятился, что совершенно забыл о своём первоначальном страхе перед Адольфом. Николай усмехнулся и ехидно заметил:

– Но ты же его правая рука и верно служишь этому, как ты говоришь, паразиту. Чем же ты, прости, отличаешься от него? Он-то служит своей идее, а ты чему? Если ты его не любишь и даже презираешь, то зачем работаешь у него, да ещё и возглавляешь его банду? Получается – два сапога пара. Он – это ты. Ты – это он. Или не так?

Борис помрачнел, зло посмотрел на собеседника и сквозь зубы промычал:

– Отвали! Я же тебе объяснял – у меня не было выбора, жизнь заставила, надо было кормить семью, а он предложил хорошие бабки. К тому же, кроме как стрелять и воевать я ничего делать не умею. А потом, я же шёл в охранное отделение, а не в банду, как оказалось.

– Так уходи, чего ждёшь? Здесь у тебя только два выхода – либо нары, либо пуля в лоб. Не лучше ли вовремя завязать, явиться в милицию и всё подробно изложить о криминальной деятельности ОО «Вымпел» и его вдохновителя Адольфа? Тем более, имеется вещдок – взрывчатка.

– Ты что, Михаил, решил меня перевоспитать? Не суетись: у тебя – своя дорога, у меня – своя. А потом, чего ты ко мне пристал? Посмотри лучше на себя – ты же тоже служишь этой сатане, не так ли?

– Ты прав, к сожалению. Так давай уходить вместе. Найдём другую работу и пошлём Адольфа к чёрту. А милицию проинформируем анонимно.

Борис снова нахмурился. Предложение Николая ему явно не нравилось.

– Ты извини, Михаил, но я не стукач и не побегу в милицию, и, тем более, анонимки писать не буду. Я слишком много грешил, чтобы рассчитывать на снисхождение. А ты как хочешь, твоё дело, но по-дружески не советую связываться с этим монстром, если, конечно, жизнь тебе дорога. Живи по принципу – «моя хата с краю, ничего не знаю!».

– Спасибо за совет. Надеюсь, ты понимаешь, что этот разговор должен остаться между нами. А теперь скажи, почему всё – таки Адольф оказался здесь, в то время, когда он должен быть в Вашингтоне?

– А чёрт его знает! Он мне не докладывает о своих похождениях.

Подвыпивший Борис продолжал что-то говорить, но Николай его не слушал. Его как будто молнией пронзило: «Если Адольф здесь, а не в Америке, то это значит, что он мог всё это время следить за нами – слишком много поставлено на карту, и он это понимает. А это значит, что все мы у него на крючке. И самое страшное – это то, что моя жена Надя и моя дочь Олеся находятся в смертельной опасности. Боже мой, что я натворил? Ведь, если он проследил нашу поездку на дачу, если раскусил меня и понял, что его охранник и неуловимый Фантомас, которого они так долго ищут, одно и тоже лицо…», – и Николай похолодел. Он кинулся к телефону, набрал номер Сергея, но к телефону никто не подходил. Николай резко бросил Борису:

– Если ты взорвёшь что бы то ни было и где бы то ни было, я тебя убью. – И не дожидаясь ответа, выскочил на улицу.

Поймав такси, Николай направился на дачу. Сердце его билось так сильно, что готово было вырваться на волю.

– Давай, давай жми, – торопил он водителя, – что ты тащишься как черепаха.

То, что увидел вместо дачи Николай, повергло его в шок: на месте уютного домика осталось сплошное пепелище. Не помня себя от горя, он бросился в самую середину сгоревшего дома и начал лихорадочно разгребать пепел, воя от ужаса и непрерывно повторяя: «где вы, мои родные девочки? Любимые мои! Отзовитесь. Что я наделал, болван, что я наделал? Нет мне прощенья. Не уберёг, не спас…».

Николай совсем потерял самообладание, рассудок его помутился. Он взревел и бросался в густой пепел, непрестанно бил по нему ногами и руками и всё несвязно бормотал: «что я наделал? что я наделал? Где вы, мои девочки? где вы? Где моя Олеська? Где моя Надя? Я не могу больше, я хочу к вам! Я не хочу жить! Я хочу умереть! – И Николай снова забился в истерике.

Таксист, видя, что его клиенту плохо, подбежал к нему и силой вытащил из пепла, посадил на заднее сиденье машины и спросил:

– Куда тебя отвезти? Может в поликлинику? Или домой? Какой у тебя адрес? Где ты живёшь? – непрерывно повторял эти вопросы, основательно испугавшийся таксист. Он бил Николая по щекам, пытаясь привести его в чувство. Но Николай на вопросы таксиста не отвечал, с трудом приходя в себя. Наконец, очнувшись, он удивлённо спросил:

– Где я?

– Где, где? На даче, от которой ничего не осталось. Ты там, на пепелище, настоящую истерику устроил. Подумаешь – дача сгорела. Вот у меня был случай…

– Заткнись, – перебил его Николай, – там были моя дочь, жена и хозяйка дачи. Они их сожгли, понимаешь ты, сожгли, живьём – сволочи, мразь, фашисты! Я уничтожу их всех до единого! – И он снова забился в истерике.

– Успокоишься ты, наконец? – не выдержал таксист. Зря ты убиваешься. Ты был ни в себе, а я всё видел: там нет, прости, обгоревших тел. А это значит, что твои, как ты их называешь, девочки, живы и здоровы, и ты напрасно расстраиваешься. Лучше скажи, куда тебя вести?

Николай немного успокоился и назвал адрес Сергея. Однако того дома не оказалось. Тогда Николай подъехал к Косте Панину. Тот, к счастью, оказался дома. Открыв дверь, он, поражённый видом Николая, удивлённо воскликнул:

– Что с тобой, капитан? На тебе же лица нет! Проходи, проходи, не стой в дверях. Тебя что опоили чем-нибудь? Глаза у тебя какие-то бешенные, как у наркомана.

Проведя неожиданного гостя на кухню, Костя налил ему коньяка, заставил выпить и лишь потом попросил рассказать, что с ним случилось. Выпитый коньяк несколько взбодрил Николая. Он начал что-то соображать и вдруг, уткнувшись в шею Кости, глухо застонал.

– Случилось ужасное, Костя, хуже не бывает: мои девочки – жена и ребёнок – либо погибли, либо вновь захвачены бандитами.

– Погоди, погоди, давай всё по порядку – кто их похитил?

– Кто, кто? Всё тот же злой гений – Адольф и его люди.

– Но ты же говорил, что он в Америке.

– И я так думал. Но он снова нас обманул. Получается, что этот негодяй следил за нами, пытаясь, видимо, обнаружить похитителей документов. И, конечно, первый подозреваемый – это я, собственной персоной. Мы должны были это предвидеть. – И Николай махнул рукой, и совершенно опустошённый опустился на диван.

– Сожалеть о минувшем – удел слабаков. Нам же надо действовать и действовать быстро, – попытался взбодрить приятеля Костя. – Я уверен, что смогу помочь тебе найти и освободить твоих девчонок. Я знаю практически все места, куда бы он мог их отвести.

– Я только что был у Сергея, дома его нет. Телефон на работе не отвечает.

– Вот, вот. Кажется, ты начинаешь что-то соображать. Сергея он тоже видимо взял – теперь очередь за остальными. Позвони – ка им, нужно их предупредить, если, конечно, они ещё на свободе. Но ни Иван, ни Павел, ни Сёма к телефону не подошли.