Легионеры

Гарри играл роль «отца родного». Объяснил, что готов подписать с Мигелем контракт и заняться его карьерой. Но для этого ему, Мигелю, прямо сейчас надо лететь вместе с ним в Ирландию. Вот контракт. Все расходы по переезду и обустройству он берёт на себя – гарантирует визу и легализацию Мигеля в Ирландии… И главное, Мигель станет чемпионом мира среди профессионалов.

– Соображай, Мигель, такой шанс у тебя.

Ответ у Мигеля был готов. Ещё недавно ему так хотелось заграницу, а вот прошло две недели и скорее бы домой. Он соскучился. Какая Ирландия? У него и так всё прекрасно!

– Олимпиаду выиграю, тогда и поговорим, – Мигель знал, что олимпийцам платят больше и чемпионские бои дают быстрее.

Гарри и бровью не повёл:

– Отлично, чемп! Вот моя визитка. Счастливо добраться домой.

Гарри пожал Мигелю руку и стремительно вышел.

Гарри надо было ещё переговорить с боксёром из Нигерии и парочкой важных людей из мира бокса. «Боксёры – это источник дохода; там, где начинаются сантименты, теряется прибыль. Нельзя показывать боксёру, что он нужен тебе – это ты ему нужен, чтобы он мог вылезти из дерьма. Сотни стоят в очереди за счастливым билетом, и каждый хочет использовать тебя, поэтому не брезгуй любыми средствами и используй их. Правил нет, а победителей не судят». Эти простые истины стали его неизменной сутью. Он, как рыба в воде, лавировал в хитросплетениях боксёрских интриг, с годами выработал умение скрывать фальшь за лучезарной улыбкой и сердечными рукопожатиями. Наработанная практика и умение обходиться с людьми приносила дивиденды. Он стал успешным менеджером с мировым именем. И знал, что Мигель никуда от него не денется.

***

В самолёте Мигель опустил спинку кресла, закрыл глаза и задремал… Как тогда в детстве, после первого в жизни спарринга, он гордился собой, так и сейчас мысли о собственной исключительности переполняли его. Чемпионская медаль на шее, спрятанная под рубашкой, была тому подтверждением.

В отличие от большинства сверстников, он не просиживал в подворотнях, не сжигал попусту свою жизнь бездельем. Никто из его знакомых не выезжал дальше Гаваны. Большинство дальше района своего носа не кажут, проживают день за днём, не отличимые один от другого. Ему же ещё только девятнадцать, а он уже побывал заграницей и завоевал золотую медаль.

В районе, где жил Мигель, за год обрушилось четыре дома. У правительства нет денег на ремонт. По улицам, оставляя шлейфы выхлопного газа, тащатся обветшалые американские автомобили пятидесятых–шестидесятых годов, вперемешку с уродливыми авто из СССР, завезёнными позднее – во времена братской дружбы. Отъедешь от старой Гаваны и натолкнёшься на безобразные панельные застройки. Ничего не меняется, куда не посмотришь – запустение, упадок и разруха… за исключением двух-трёх кварталов для туристов, где фасадам придали ухоженный вид.

По возвращению Мигелю показалось, что время на Кубе остановилось, если не пошло вспять. Как быстро первые дни абсолютного счастья сменились на скучные будни. Эйфория чемпионства у Мигеля прошла. Ничего не изменилось в его жизни. А чего он ждал? Он и сам толком не мог ответить. Душа его всё ещё кричала: «Я чемпион!», но никому уже давно не было дела – чемпион он или нет.

«Как глупо я поступил», – Мигель ругал себя за то, что не принял предложения Гарри. Жизнь заграницей снова звала и манила его своим внешним шиком, славой и деньгами.

«Всё можно исправить. Выиграю чемпионат страны, поеду на Олимпиаду и не вернусь», – говорил себе Мигель. Но удача отвернулась от него. Он не смог сделать вес крузера и потому ему пришлось выступить в тяжах. Его главный соперник – Орто. Мигель полагал, что сумеет обыграть Орто на скорости. Да и технически он лучше. Но вышло всё иначе, Мигель проиграл, и о поездке на Олимпиаду можно было забыть.

Первый раз в жизни он напился. Его рвало с такой силой, что под глазами от кровоизлияния образовались багровые мешки. Лицо наутро отекло, голова раскалывалась. Он пролежал весь день, уставившись в потёртую стену, на которой кнопками были пришпилены журнальные фотографии Боба Марли, Че Гевары и знаменитых боксёров.

Наутро Мигель твёрдо решил, что не останется на Кубе.

***

В молодёжной команде самым близким другом Мигеля был мухач Эрнесто. Легковесы традиционно дружат с тяжеловесами, наверно, льву и маленькой собачке легче ужиться. Ещё до поездки Мигеля на молодёжный чемпионат, Эрнесто доверил ему свой план побега с Кубы. Тогда Мигель слушал его вполуха, но теперь вспомнил о том разговоре. Эрнесто говорил, что знает человека, который может сбросить его на небольшом плотике в американской зоне. Риск минимальный. Американцы прочёсывают свою зону постоянно и обязательно подберут и дадут убежище. И вот ты уже в Майами, прогуливаешься по Южному бульвару, вдоль улицы тянется вереница ресторанов, а напротив – широкий чистый пляж, где симпатичные девушки в бикини играют в пляжный волейбол, и повсюду атмосфера праздника. «Каких-то двести километров отделяют нас от рая», – громко шептал Эрнесто.

Мигель позвонил Эрнесто. Встретились.

– Прости, Мигель, я не могу с тобой, у матери рак. Вот телефон, позвони Пульпо[5 - Pulpo (исп.) – Осьминог]. Кликуха у него такая.

– У меня есть ещё одна наводка в Виста дель Мар.

Клочок бумаги с нацарапанным на ней телефоном лежал у Мигеля в кармане. Мигелю дал её незнакомый парень в баре, где он накануне напился и, по-видимому, наболтал лишнего. А так с чего бы тому давать ему номер телефона? На прощание приятели обнялись, долго хлопали друг друга, расставание получилось сентиментальным. Эрнесто даже прослезился.

***

Всё решила цена. Пульпо запросил тысячу зелёных, а человек в Виста дель Мар согласился за пятьсот.

Через неделю Мигелю позвонили. Мигель сел в автобус, в кармане лежали пятьсот долларов – плата за доставку в американскую зону. По указанному адресу располагалась кособокая бетонная коробка. На пороге его встретил худощавый тридцатилетний щёголь – с первого взгляда видно, что не местный.

– Хосе, – крикнул он, повернув голову в сторону открытой двери, – Клиент!

Из помещения вышел мужчина средних лет. Он окинул Мигеля взглядом, как бы прицениваясь – не продешевил ли, назначив столь низкую цену.

– Пять косарей…

Мигель отдал деньги.

– Посиди на улице, я сейчас, – сказал и исчез в дверном проёме.

Щёголь ушёл. Мигель сел на корточки, прислонился к стене дома, закрыл глаза, подставив лицо солнцу. Он отдыхал и думал о побеге. Страха не было: «Завтра я буду в Майами».

Мигель услышал шаги, открыл глаза. К нему приближались двое полицейских. Подошли, спросили документы, попросили пройти в участок для проверки. «Какая проверка?» В участке его допросили: «Что ты здесь делаешь? Откуда приехал? Зачем?» Он не мог толком объяснить, что делает в Виста дель Мар. Его продержали сутки и отпустили. Мигель вернулся туда, где его взяли полицейские, прошёл в дверной проём коробки: голые стены, на земляном полу строительный мусор, в воздухе устойчивый запах испражнений. «Так и есть, подстава!»

Весь следующий день он пролежал лицом к стене. Со стены на него смотрел одноглазый Боб Марли. Кто испортил портрет и закрасил глаз, у Мигеля не было желания выяснять. Ему хотелось напиться. Денег не было. Поздно вечером он пошёл на пятачок, где тусуются гомики, там его снял пожилой немец. Мигель отобрал у него кошелёк, взял пятьдесят евро, остальное вернул. На эти деньги снова напился.

На следующее утро в ванной перед зеркалом Мигель высунул язык. Дурацкое отражение в зеркале – рожа с высунутым языком, покрытым белым с желтизной налётом, усталый апатичный взгляд. Мигель взял зубную щётку и стал счищать налёт, тем самым вызвал рвоту. Кровь застучала в висках. Он принял душ, похмелился пивом, и только после этого ему полегчало. Вечером пошёл в сторону Эль Малекон посмотреть на закат, потолкаться среди гуляющих, чтобы не быть одному. Но быстро ощутил себя лишним: люди, их улыбки и смех раздражали его. Он покинул оживлённое место на набережной, спустился к воде, устроился на брошенном кем-то порванном шезлонге и уснул под шелест прибоя. Ему снился цветной сон – слепящий свет софитов, он наносит сокрушительный удар, соперник падает, салют разрывает небо петардами, становится светло, как днём…

Мигель проснулся. Невдалеке кто-то работал отбойным молотком, грохот которого во сне он принял за салют. Первые лучи солнца отражались в морской глади. На море – полный штиль. Мигель разделся догола, вошёл в воду и поплыл. «Вот если бы я мог доплыть до того берега…» Он настолько задумался, что не заметил, как далеко заплыл: «Так и в море унесёт». Мигель развернулся, и мощными неторопливыми гребками, чтоб не сбить дыхание, устремился обратно: «Нет! Я не утону, я стану чемпионом, у меня будет настоящая жизнь».

***

«Надо было слушать Эрнесто». Он не мог рассказать приятелю, что его кинули, как лоха – это всё равно, что расписаться в своей глупости. Вот Санни он мог сказать больше, чем кому-либо. Санни давно завязал с боксом, устроился работать в автомастерскую – он всегда любил автомобили.

– Нужна тысяча баксов, не знаешь где взять?

– У меня есть пятьсот.

– Не поможет, ещё половину надо.

– Можно попробовать у Диаса спросить… Возьмёшь моих пятьсот?

– Нет спасибо, какая разница просить пятьсот или тысячу.

Диас знал Мигеля – не раз бывал на его матчах. Если бы на Кубе был разрешён профессиональный бокс, Диас стал бы главным кубинским промоутером. Он любил бокс и обладал железной хваткой в делах. Делами его были наркотики и проституция.

– Диас, мне нужны деньги.

– Сколько?

– Штука баксов.

– Не мало. Что взамен?

– У меня сейчас ничего нет, но я отдам.

– Я знаю, что ты отдашь, если деньги будут. А если их не будет?