Молот Тора

Авальд Справедливый умер, когда Хельги миновала вторая зима, и ярлом вместо деда стал отец, Авальд Добрый, Авальд Последний, как мы это теперь знаем.

15

Хельги рос на острове Кармэй и был очень хорош собой. Светлые, как шелк, волосы лежали у него по плечам. В росте Хельги уступал многим своим сверстникам, был тонок в поясе и не был широкоплеч. Но грудь у него была крепкая, а руки и ноги стройные и очень сильные.

Он бегал и плавал быстрее других детей, мог перепрыгнуть через ручей, через который никто из детей перескочить не мог. Зимой на лыжах он не отставал от отца, который известным был лыжником.

Вдобавок, он был удивительно стремителен в движениях. Он всегда ловил брошенный в него мяч или камень. А однажды, задумавшись, поймал в кулак пролетавшую мимо птицу.

К тому же он был не по годам храбр. Ему было три года, когда в гости к Авальду-ярлу пожаловал Торгильс, сын Готреда Молчаливого, конунга Хордаланда. Торгильсу в ту пору было лет двадцать, но он уже успел заявить о себе в боях с морскими разбойниками. Выйдя во двор, он сел на ступени крыльца и принялся пугать игравших детей грозным рычанием и страшными гримасами. Дети задрожали от страха и разбежались. А Хельги, самый из них маленький, засмеялся, подошел к Торгильсу и, улыбаясь, стал гладить его по голове, а потом по усам.

– В один прекрасный день ты тоже станешь викингом, мальчик! – воскликнул герой.

Когда Хельги исполнилось семь лет, к нему стали тянуться многие дети, в том числе те, которые были старше его. Не потому только, что он был сыном ярла, но потому также, что был он со всеми дружелюбен, приветлив, говорил мало, но красиво и рассудительно, умел справедливо разрешить любой спор, как его дед, и сделать это ласково и с улыбкой, как его отец.

Еще больше нравилось его товарищам, что в играх и упражнениях Хельги никогда не стремился быть первым, как это обычно бывает среди детей. Способности свои он обнаруживал лишь тогда, когда этого требовали обстоятельства, и своего превосходства никогда не выставлял напоказ, давал проявить себя другим, а сам держался как бы в тени.

С детства у Хельги было столько друзей, что ему можно было бы позавидовать. Но он был из тех, кто вызывает зависть лишь у очень плохих людей.

16

Хельги еще не минуло девяти зим, когда произошло вот что:

Конунг Эйвинд пригласил ярла Авальда на пир, на который должны были приехать другие рогаландские ярлы. Дело было в месяце гои. Погода стояла солнечная и морозная, и Хельга, жена Авальда, упросила мужа взять ее с собой.

Выехали на двух санях с двумя воинами; ярл редко брал с собой многочисленную охрану.

До Нэрбу, где ждал их конунг, никто из них не добрался.

Дней через десять в Кармэй пришла весть, что в Аскье были обнаружены две пустые подводы с лошадьми, а в пяти милях от этого селения, в лесу, в сгоревшей дотла сторожке для путников – четыре обгоревших тела. Ярла опознали по золотому обручью, загнутому по краям и называвшемуся «змея Одина», а жену его – по серебряному ожерелью с тремя золотыми подвесками. Как возник пожар и почему путникам не удалось выбраться из горящей хижины, никто не мог объяснить.

Но скоро поползли слухи. Сначала кто-то припомнил, что на свадьбе Авальда и Хельги предрекали им ворожеи, особенно – младшая. Следом за этим стали припоминать, что все Авальды-ярлы погибали неожиданной смертью, а прадед нынешнего Авальда, Авальд Могучий, сгорел от удара молнии, и это произошло в ясную погоду, когда, казалось бы, ничто не предвещало несчастья. А тут еще кто-то стал утверждать, что перед самым отъездом умер бык, предназначенный для жертвоприношения; это считалось очень нехорошей приметой.

17

На похороны Авальда Доброго и его жены приехал сам конунг Эйвинд Кривой Рот, хотя, как известно, путь от Нэрбу до Кармэя совсем не близкий. По всему было видно, что конунг горюет о смерти своего верного ярла. Рот его ни разу не искривился в улыбке, и слезы стояли в глазах.

Осиротевшего Хельги он усадил к себе на колени и объявил, что берет ребенка на воспитание.

Тогда еще здравствовала Астрид, мать погибшего Авальда и бабушка Хельги. А также были у юного Авальдссона двоюродные дядья. Все они со своими людьми были готовы воспитывать сироту и прямо заявили об этом конунгу Эйвинду. Но тот возразил:

– Дед Хельги, Авальд Справедливый, когда-то меня воспитывал. Теперь настал мой черед воспитать его внука.

К этому Эйвинд прибавил, что помимо королевского воспитания он, конунг, когда мальчик повзрослеет, сделает его своим ярлом и даст ему большие земли в другой части Страны Ругов, а Северо-Западным Рогаландом пусть управляет Хрейдар, один из его дядей. Против этого предложения никто не стал возражать, особенно Хрейдар, которого сделали ярлом.

Авальда и Хельгу похоронили в кургане из камня и глины и укрепленного бревнами.

Перед тем как уехать вместе с конунгом, Хельги попросил, чтобы ему дали с собой плащ, меч и копье его отца.

– Знай, что, беря с собой эти вещи, ты возьмешь и родовую судьбу Авальдов. Тебя это не пугает? – заметила ему Астрид, его бабка.

– В моем роду не произносят такое слово, – возразил восьмилетний внук.

Некоторые из Авальдовых дружинников хотели последовать за Хельги. Но Эйвинд им запретил, сказав, что сидящий на конунговых коленях не будет испытывать недостатка в воинах.

Отправились

Как предсказывал драйвер Петрович, несмотря на свои гневные заявления и угрозы немедленно уехать, профессор Сенявин вместе со всеми отправился на рыбалку.

Завтрак съел молча. Ушел, ни слова никому не сказав. Но, когда Трулль, Митя и Драйвер облачились в рыболовные комбинезоны и вышли во двор, там их уже поджидал Андрей Владимирович, по форме одетый и готовый к рыбалке.

На радостные восклицания Драйвера и лучезарные улыбки Телеведущего, что называется, бровью не повел. И первым шагнул к воротам. Вид у него был такой, будто он один на базе, и во всем свете – один-одинешенек, и вот, решил в своем гордом одиночестве порыбачить и какую-то грустную думу обдумать.

Выйдя за ворота, широко и решительно зашагал к пирсу, стремительно отдаляясь от других рыболовов.

Петрович засеменил следом, сохраняя, однако, уважительную дистанцию между собой и Профессором.

Отставая от них, шли Митя и Трулль. Митя, страдая поясницей, ступал осторожно, прижав руки к бокам и изредка морщась. Александр сопровождал его.

Несколько раз Трулль попытался заговорить со страдальцем. Сначала сочувственно поинтересовался, как чувствует себя Сокольцев. Затем деликатно полюбопытствовал, часто ли Дмитрию Аркадьевичу случается бывать на рыбалке. В третий раз, когда Митя особенно сильно сморщил лицо, Трулль предложил им двоим вернуться на базу и на его, Сашиной, машине съездить к врачу, в Приозерск, в Сосново, да хоть в Питер, если понадобится.

Первый Труллев вопрос Митя, похоже, вообще не расслышал. В ответ на второй глянул на Александра своими прозрачными голубыми глазами и жалобно улыбнулся. А на Сашино предложение сначала закашлялся, а потом ласково заверил Ведущего в том, что болезнь его совершенно не заразная.

– Да я не о кашле – я о спине! – в сердцах воскликнул Трулль. – Можно ведь сделать обезболивающий укол!

Митя лишь благодарно улыбнулся в ответ.

Профессор сел в лодку еще до того, как Драйвер ступил на причал.

Когда Сокольцев вползал в катер, Ведущий поспешил отвернуться.

Еще за завтраком договорились о двух вещах: ловить будут на те новейшие приманки, которые привез с собой Трулль, и ловить будут там, где Александр укажет, пользуясь своим эхолотом. По первому пункту договора Петрович не выдвинул никаких возражений. А по второму позволил себе заметить: «Но ты ведь мест наших не знаешь». На что Александр ему разъяснил: «Я, Толь, до того как пришел на телевидение, лет десять работал егерем на рыболовных базах». И Драйвер тотчас отозвался фирменным: «Не вопрос».

Стало быть, «парадом командовал» Александр: выехали в том направлении, которое он указал; замедлили ход там, где он скомандовал, и там стали раскрываться – выпускать поплавки, цеплять за тросы карабины и вставлять в них плетенки от спиннингов. Как и накануне, использовали все восемь верхних спиннингов и три бортовых: два справа и один слева.

Увидев новейшие воблеры, которые извлекал из своего рюкзачка Ведущий, Петрович восхищенно воскликнул:

– Ну, блин, раздуй вас горой, – охерительная красота!

Он коснулся одной из приманок и тут же отдернул руку, словно воблер обжег ему пальцы.

– Прям страшно дотрагиваться до такой красотишшы, – признался Драйвер.

– Толь, давай побыстрее насаживать, – скомандовал Трулль и, глянув на экран своего эхолота, добавил: – Тут под нами целая стая зачетных подонков.

– Не вопрос, – согласился Петрович и принялся ловко навешивать воблеры, которые распечатывал и подавал ему Александр.

С четвертой приманкой Драйвер, однако, замешкался.