Белый князь

Старый Дерслав обычно выбирался в дорогу, не собирая много людей, потому что знал, что большой и прекрасный отряд, передвигающийся по лесу, привлёк бы разбойников. Он, Ласота, около десятка челяди, одетых невзрачно, выехали из Большой Деревни в Плоцк.

Более или менее проведённая по-старинке дорога у них была: прямо к какому-то броду, от него над ручьём влево до песчаных холмов, потом прямиком долиной, возле луга и тому подобное. Больше вёл инстинкт, чем эти неопределённые данные. На полях кое-где встречали пастуха, батрака с ралом или странствующего деда, которые показывали дорогу до ближайшего города.

Положились на это.

И в этот раз Дерслав и другие, немного рассчитывая на Божье Провидение, выехали из дома, и хотя придерживались указаний вправо и влево, вечером, забравшись в дикую пущу, так хорошо заблудились, что, когда начала опускаться ночь, уже думали заночевать под открытым небом на поляне.

В это время года ночлег в большом лесу не был несчастьем, потому что кони могли пастить на траве, сами в саквах хлеб и кое-какие запасы имели, а аромат распускающейся сирени и расцветающей черёмухи не был неприятным.

Место, в котором они оказались, непрерывно кружа, не показывало ни следа ближайшей стёжки и человеческой ноги. Лес, растущий веками, возвышался до небес, местами укрытый дебрями и заваленный буреломом, который пройти было трудно. Трущобы, давно не хоженные, если бы не вечер, вынудили бы их заняться охотой, потому что зверь там, будучи в безопасности, лежал спокойно в берлогах, и едва на бросок копья бросался в бега.

Дерслав сказал, что такого дикого леса он давно не видел, и что, пожалуй, они очень сбились с пути, раз попали в такую западню.

Они искали только возможного места для ночлега, когда между деревьями, показалась речушка среди болот, а за ней на песчаном холме как бы серое заброшенное городище.

Уже в то время по стране можно было встретить много подобных, что когда-то в языческие времена служили прибежищем и для собраний вечей, а теперь заросших травой.

Болота и речушка отделяли путников от взгорья, Ласота двинулся первым, ища брод, и вскоре начал звать к себе Дерслава, потому что на болотах нашёл гать и подобие дорожки.

Это уже был след того, что тут поблизости должны жить люди. Итак, путники двинулись, в надежде, что найдут какой-нибудь дом, или хотя бы сухое лежбище на пригорке.

VII

Солнце уже заходило ярко и золотисто, но на дворе было ещё светло, как днём, и околицы хорошо просматривались. Не подлежало сомнению, что они приближались к какому-то поселению. Гать, закиданная свежими ветками, была этому доказательством. Речка в этом месте едва достигала коням по брюхо, хоть вода была весенняя.

На противоположном берегу в песке были заметны следы и конских копыт, и человеческих ног. Вели они к пригорку, на котором до сих пор никаких построек, ни крепости, ни валов видно не было.

Но когда, громко разговаривая, они начали взбираться на этот песчаный курган, в то время, когда меньше всего этого ожидали, перед ними появился странно одетый и вооружённый муж, который встал у них на дороге, как будто хотел задержать дальнейший подъём.

Мужчина был пожилой, с длинными седыми волосами, ниспадающими ему на плечи, сильный и плечистый, в колпаке на голове, похожем на литовские, в коротком одеянии из бежевого грубого сукна, затянутый кожаным поясом, его ноги были зашнурованы, как у крестьян, а на них были надеты ходаки. С боку у него висел широкий меч в тёмных ножнах, а в одной руке у него была толстая палка, наполненная кремнием.

Хотя его одежда делала его почти диким, лицо вовсе не было ординарным, черты имел благородные и некогда красивые, и сейчас ещё отмеченные печальной гордостью. Бородка и усы более тёмные, чем волосы, подстриженные, не заслоняли губ, выражение которых, равно как нахмуренного лба, выдавало чуть ли не гнев.

– Гм! – воскликнул он. – Куда? Кто? Стой! Что вас сюда загнало?

Дерслав, который выступил вперёд, по выговору понял, что имел дело не с мазуром.

– Ради Бога! – ответил он. – Что у вас тут, дороги не свободны для путников? Куда же мы попали?

Через минуту сдерживающий их воскликнул:

– Вы попали туда, где в вас не нуждались, и куда вам было не нужно.

– Значит, заблудившимся уже и дороги не покажете?

– Я готов даже проводить, – прикрикнул он, – но сюда вам нечего потом ехать. Тут нет ни тракта, ни постоялого двора. Откуда вы? – добавил он гневно.

– Из Познани в Плоцк, – сказал Дерслав.

– Лихо вас сюда занесло?! Вступил в ад, по дороге ему было! – крикнул тот, загораживая тропинку.

– Ну, а где мы, и кто вы? Можно это узнать? – сказал мягко Дерслав. – Какого чёрта, мы не разбойники.

– Кто я, это вам ни к чему не нужно, – воскликнул незнакомец. – Вы не разбойники, но на разбойников можете попасть.

Сказав это, он внимательно пригляделся к Дерславу и его людям.

– Поворачивайте отсюда, – начал он снова, – туда вам нет дороги… а хотите ночевать, то на другой стороне реки выпас для коней найдётся.

– На пригорке нам бы лучше было, – вставил Дерслав.

Злой человек весь затрясся.

– Я вам говорю, на пригорке нет для вас ничего. С Богом, с Богом ступайте туда, откуда пришли, – и пальцем он указал им в противоположную сторону.

В спокойном Дерславе начинала играть кровь.

– Из вашей речи видно, – сказал он, – что вы не простой бытрак, а обходитесь с нами хуже холопа. Чего нас отсюда гоните?

– Потому что тут вы не нужны и никто не нужен, – начал громко кричать мужчина. – Тут пустошь, тут нет ничего. А кто я, батрак или землевладелец, никому нет до этого дела.

– Но тут у нас ещё не бывало, – вставил более нетерпеливый Ласота, – чтобы где-либо закрывали путнику дорогу и не давали ему даже переночевать и коней выпасти.

– Ночевать, коней пасти так за речкой! – крикнул незнакомец, топая ногой и поднимая копьё. – У нас то, что никогда не бывало, может случиться. Дорогу до Плоцка я готов вам завтра рассказать.

И дрожащей рукой он снова указал на речку. Дерслав смотрел на него в недоумении, и сразу начал улыбаться.

– Слушай, Оконь, ты спятил, или что?

Когда он произнёс это имя, старик сделал резкое движение и так быстро устремился к нему, что Ласота хотел уже хвататься за меч. Дерслав остался спокойным.

– Я бы своею жизнью поклялся в том, что тебя нет на свете! – воскликнул он.

– Да, потому что Оконя на вашем свете нет… нет… – сказал гневный старик.

Но, сказав это, он как-то остыл и опомнился. Дерслав пошёл к нему.

– Если речь идёт о том, – шепнул он ему, – чтобы я не выдал тебя, то ты меня знаешь… Успокойся, людей, если хочешь, отправлю ночевать за речку, а меня не прогоняй, это бесполезно.

Оконь, казалось, раздумывает.

– Ну, людей за речку, – воскликнул он, – за речку, чтобы ко мне не напихались… незачем!

– Это мой родственник, молодой Ласота Наленч, – сказал, указав, Дерслав, – мог бы и он с нами остаться.

– А что он тут будет делать? – зашипел Оконь. – Там он людям нужнее, чем тут нам.

Вышло, как он хотел; Дерславова челядь и Ласота медленно вернулась назад, сетуя и бормоча, старый Наленч остался с тем, которого назвал Оконем. Они ничего друг другу не говорили, потому что тот, ещё гневный и беспокойный, не мог прийти в себя. Сплёвывал и метался, бормоча: