Король холопов

Хотя тройственное соглашение между Венгрией, Чехией и Польшей внешне не было нарушено, однако в действительности оно не было уже так крепко, как в первое время. Проект соединения польской и венгерской короны в лице одного человека, придуманный сестрой Казимира, Елизаветой, об осуществлении которого она старалась, не мог нравиться чешскому королю, так как это угрожало создать сильное государство и могло бы быть в ущерб его интересам.

Поэтому король Ян советовал Казимиру, отчаивавшемуся в том, что не имел мужского потомка, жениться; когда же его собственная дочь овдовела, он старался сосватать ее польскому королю.

Княжна Маргарита, будучи вызвана отцом в Прагу, послушная его приказаниям, возвратилась туда. Как будто для того, чтобы выразить свой протест против нового брака, она приехала в трауре по мужу и по сыну недавно умершему. Слепой отец, узнав об этом от других, велел ей снять траурную одежду.

Король Ян и маркграф Карл окружили Маргариту самыми нежными заботами, баловали ее, стараясь повлиять на нее, чтобы она вышла замуж за Казимира; но все то, что она узнала о Польше, еще будучи в Баварии, вовсе не могло ее расположить к этому браку. Ей представили страну, как дикую и пустынную, лесами заросшую, холодную и печальную, бедную и Богом обиженную, постоянно подвергнутую войнам и нападениям. Король был ей обрисован как язычник, который вел невоздержанную жизнь и брал от нее все, что мог.

Совсем иначе отзывались о Казимире король Ян и маркграф Моравский. Они его хвалили как благороднейшего человека, с быстрым умом, руководимого самыми лучшими желаниями, владетеля великой страны и громадных богатств, приобретенных на Руси. Король Ян расхваливал и превозносил до небес рыцарскую прекрасную фигуру молодого короля, не уступавшего никому пальмы первенства на турнирах и в состязаниях.

Тщетно Маргарита умоляла отца и уверяла его, что не хочет вторично выйти замуж. Деспотический король Ян требовал от дочери пожертвовать собою ради его личного интереса, желая ее видеть на королевском троне. Ей не давали времени для размышления и обсуждения, настаивая на том, чтобы она дала свое согласие.

В один из дней, предшествовавших поездке Николая из Липы в Краков, Маргарита, утомленная после длинного разговора за вечерней трапезой с отцом и братом, оставила их и отправилась в предназначенные ей комнаты. У нее был довольно многочисленный женский штат, состоявший преимущественно из немок. Дамы и барышни, окружавшие ее, были разделены на два лагеря; одни поддакивали вдове, другие, повинуясь приказаниям короля Яна, старались ее склонить к браку.

Старая Агнеса, бывшая няня Маргариты, полунемка, полуитальянка, из любви к своей воспитаннице, защищала ее интересы. Возможно, что страх навлечь на себя гнев отца удержал бы ее от излишнего усердия, но после ее приезда в Прагу нашелся субъект, знавший о ее влиянии на Маргариту и постаравшийся немедленно им воспользоваться.

Это был некий Хинко-Пеляж, давно уже поселившийся в Праге, имевший торговые сношения с Венгрией и связи с тамошним двором. Это была загадочная, скрытная личность, умевшая повсюду проникнуть, часто скрывавшаяся надолго с горизонта; Хинко-Пеляж много путешествовал, имел большие связи, был хорошо принят духовенством и двором, но товарищи подозревали его в политических интригах.

Никто не отвешивал королю Яну таких низких поклонов, никто так ревностно не служил маркграфу Карлу, никто не оказывал королю такого содействия при получении займов, как он; несмотря на все это, его втихомолку обвиняли в вероломных интригах.

Хинко, недавно только возвратившийся из Венгрии, казалось, внимательно следил за временем прибытия Маргариты. На следующий день после ее приезда он поторопился навестить свою давнишнюю знакомую и приятельницу Агнесу. Богатый Пеляж был всегда желанным гостем при дворе. Агнеса, как и все старые женщины, лишенные возможности работать, любила много болтать. Ее любимым занятием было изливаться в жалобах: она плакалась на свою собственную судьбу, судьбу своей барыни, всей семьи, на плохие времена, на несчастия и на бедствия, постигшие весь род человеческий.

С тех пор как саранча напала и опустошила Чехию, прошло три года, а Агнеса об этом все еще не могла забыть.

Пеляж, не особенно много говоривший, слушал очень внимательно; они сидели вдвоем в комнате в то время, когда Маргарита молилась в часовне при костеле Святого Вита.

Агнесса вначале рассказывала о том, как муж ее госпожи внезапно скончался, как она сожалела о его смерти, затем как заболел единственный сыночек Маргариты, на которого она возложила все свои надежды, и как эта неожиданная смерть сына чуть не довела молодую мать до отчаяния.

Пеляж выслушал все эти рассказы с большим интересом и сочувствием, добавив, что теперь вовсе нет хороших врачей, которые могли бы помочь своим советом, и что лучшим доказательством этого является король Ян, лишившийся зрения вследствие их нерадения.

Агнеса заливалась слезами. Зашла речь о предстоящем браке с Казимиром, к которому молодая вдова питала такое отвращение. Пеляж, выслушав ее излияния, прервал свое упорное молчание. Понизив голос, он тихо высказался против этого брака, указывая на то, что Агнеса из любви к своей воспитаннице должна содействовать тому, чтобы предохранить Маргариту от несчастий.

– Я бываю часто в Венгрии, – произнес он таинственно, – и я там и в Кракове, где у меня много приятелей, наслушался вдоволь о Польше, о ее прежних королях и о теперешнем монархе. Княгиня привыкла к другим обычаям, и она бы не могла там оставаться, потому что эта дикая страна, почти без всяких путей сообщения, подверженная разбойничьим нападениям, заросшая лесами. Ее опустошают один за другим татары, литовцы, крестоносцы, жители Руси, соседние князья. Города состоят из деревянных построек, деревни из шалашей, народ ходит чуть ли не нагишом, покрытый звериными шкурами, часто голодает и терпит во всем недостаток.

Агнеса слушала, творя крестное знамение, ломая руки и призывая на помощь всех святых.

Пеляж слово за словом, как будто нехотя, начал говорить о молодом короле Казимире. Он знал об этой известной венгерской истории…

Старая воспитательница начала его заклинать Христом Богом, чтобы он ей рассказал о случившемся. Пеляж после долгих упрашиваний, сделав вид, что он вынужден уступить ее просьбе, рассказал ей всю историю Амадеев, приукрасив ее добавлениями собственной фантазии и очернив королеву и ее брата.

По его мнению, это был человек дикий с необузданными страстями и страшно невоздержанный. Впрочем, – добавил он, – языческие обычаи страны дозволяли многочисленные любовные связи, которые считались супружескими; поэтому Маргарита не была бы единственной женой, а одной из жен польского короля. Этот рассказ навел ужас на бедную старушку, и она прониклась благодарностью к человеку, открывшему ей такие важные тайны.

В тот же день она поторопилась их сообщить своей госпоже, назвав источник, откуда она их почерпнула. Маргарита пожелала это услышать из уст самого Пеляжа, и его секретно вызвали.

Он колебался, отказывался, но, наконец, уступил, и, когда он дал волю языку, бедную вдовушку обуял ужас, и отвращение, которое она питала к незнакомому Казимиру, сильно возросло. Со слезами на глазах княгиня умоляла отца и нетерпеливого брата не настаивать на ее согласии, и они сразу почувствовали, что ее сопротивление вызвано чьим-то зловредным влиянием. Так прошло несколько дней в просьбах, в слезах, в спорах и в настояниях.

Агнеса каждый вечер заново подстрекала к сопротивлению Маргариту, ослабевшую в течение дня и начинавшую поддаваться воле отца и брата. Пеляж часто навещал ее и подливал масла в огонь.

Однако борьба с людьми, обладавшими такой силой воли и горячим темпераментом, каким обладали король Ян и сын его Карл, стала слишком тяжелой для этой измученной женщины, и ей трудно было выйти из нее победительницей.

Король Ян настаивал, сердился, угрожал ей последствиями в будущем, которое зависело от него. Маркграф Карл насмехался над всеми сплетнями о Казимире, а жена его Бьянка старалась убедить Маргариту чисто женскими аргументами. Ей не давали отдыха, принуждая ее дать слово, и княгиня в конце концов обещала быть послушной отцу.

Получив ее согласие, немедленно послали сообщить об этом в Краков, и король велел готовиться к свадьбе. Она должна была быть отпразднована с подобающей роскошью, и бургграф Хинек, призванный к королю, получил приказание, чтобы в городе были сделаны все приготовления к предстоящему торжеству.

Весенняя пора была как раз подходящим временем для этого торжества, которое было одновременно и придворным, и народным, и в котором все духовенство должно было принять участие.

В то время, когда Маргарита заливалась слезами, в городе обдумывали программу празднеств в честь приезда польского короля и свадебного пиршества. Был назначен большой турнир, на реке старого города были приготовлены столы для угощения народа, в замке готовились к приему поляков с танцами, песнями и играми.

Но с того дня, как Маргариту заставили дать слово, которого обратно ей уже нельзя было взять, она начала чахнуть.

Слепой отец не мог заметить на лице красивой дочери ни следов слез, ни отпечатка душевного страдания; брат Карл относился к этому как мужчина и утешал ее тем, что печаль и опасения пройдут с прибытием Казимира.

От переживаемого волнения прекрасная Маргарита ослабела. В первый день после данного ею согласия она молча явилась к обеду. Отец тщетно старался вызвать ее на разговор, но она отвечала лаконически. Слезы часто появлялись на ее глазах, и она чувствовала себя несчастной жертвой. Удалившись после обеда в свои комнаты, она уже там осталась до ночи. Агнеса уговаривала ее лечь в постель и позвала придворных фрейлин, чтобы пением и музыкой развлечь госпожу, но Маргарита воспротивилась этому, потребовав тишины и спокойствия.

На следующий день она не вышла к отцу и все время ходила по комнате от окна к окну, тревожно приглядываясь и дрожа при мысли, что этот страшный жених может ежеминутно нагрянуть.

Король Ян не изменил своего решения, узнав о болезни дочери, и, не считаясь с этим, расспрашивал о приготовлениях к свадьбе. Маркграф Карл тоже не обращал внимания и смотрел на состояние сестры как на женскую причуду.

По их мнению появление молодого, красивого, благородного Казимира должно было уничтожить имевшееся против него предубеждение.

Наконец, настал день, ожидаемый одними с такой тревогой, другими с таким нетерпением. Маргарита, уступив усиленным просьбам Бьянки и брата, встала с постели. Она видела, что ей не избежать страданий, и она решила их перенести с покорностью.

Оставшись наедине со старой Агнесой, которая своими причитаниями над несчастной судьбой Маргариты еще более увеличивала ее тревогу, княгиня начала говорить о своей близкой смерти.

– Не плачь, старуха, – говорила она ей, – я долго не буду мучиться. Я не дам себя увезти отсюда в их страшные леса и пустыни, чтобы попасть к ним в неволю и подвергнуться их издевательствам… Я тут умру…

Агнеса обнимала ее колени с плачем и причитаниями. Спасения не было. Король даже и слышать не хотел о том, чтобы из-за болезни отложить свадьбу. Карл возмущался и терял терпение.

Какое чувство – воспоминание ли или надежда на что-нибудь – увеличивало ее сопротивление и отвращение к жениху? Об этом никто, кроме старой воспитательницы, не знал.

Красивое лицо княгини бледнело и увядало.

– Тем лучше, – отвечала она, когда ей высказывали соболезнование. – Может быть, он меня найдет некрасивой и откажется.

Наконец, однажды вечером, прибыл в замок посол, отправленный вперед послом Николаем для того, чтобы уведомить короля Яна о близком прибытии будущего зятя.

Все было готово к торжественной встрече. Слепой король сожалел, что не может выехать навстречу Казимиру, вместо него должен был поехать маркграф Карл в сопровождении известного подкормился Енджиха из Липы, бургграфа Хинека и блестящего отряда рыцарей. Дали знать в епископство, чтобы духовенство выступило навстречу и чтобы зазвонили во все костельные колокола.

Когда Бьянка пришла с этим известием к Маргарите, бедная женщина зашаталась и упала в обморок.

Несмотря на это, отец отдал категорическое приказание, и весь ее штат поспешил помочь ей при одевании, так как король настаивал на том, чтобы она нарядно оделась, и торопил быть готовой к принятию Казимира.

Отчаяние придало мужество ослабевшей и встревоженной женщине. Она порывисто поднялась с ложа и с насупившимся лицом приказала подать одежды. Все необходимое было уже заранее заготовлено, а тогдашние обычаи требовали, чтобы королевская дочь была окружена пышностью и блеском. Платье из парчи, покрытое воздушной прозрачной материей, тяжелые золотые украшения, ожерелье из дорогих камней, широкий, большой золотой пояс, бывший тогда в моде, пурпуровая накидка, окаймленная мехом, – во все это нарядили бедную жертву, которая, казалось, вовсе не чувствовала и не сознавала, что с нею делается.

Агнеса, спрятавшись в уголочек, плакала, а женщины кругом суетились, пристегивали, подкалывали, завязывали, одевали дорогие кольца на бессильно опущенные руки.

В это время раздался звон колоколов, и Маргарита зашаталась и упала бы, если бы слуги не поддержали ее. На дворе замка был слышен топот коней и звук железного оружия. Маркграф Карл, покрытый блестящими позолоченными латами, с огромным пучком страусовых перьев на шлеме выезжал навстречу гостю. Король Казимир с лицом, сиявшим от радости, помолодевший при мысли об ожидающем его счастии, въезжал в Золотую Прагу, приветствуемый криками многочисленной толпы народа.

Пышно растянулся этот польский кортеж, пестревший золотом, состоявший из отборных красивых рослых людей, роскошно одетых, с изысканным оружием, державших в правой руке щиты, на которых были нарисованы топоры, подковы, небесные светила, хищные птицы и львы.