Белоярск. Три века нашей истории

– Но-но, не балуй! – прикрикнул Иван Максюков на своего коня, дёрнувшегося в сторону, и схватился за саблю. Но тут же, узнав в появившемся сына боярского Яшку Вагина, верного своего помощника, поспешно спросил:

– Ну чо, паря? Докладай, чо узнал! Федька то Кривощёк ждёт нас? Нашёл его?

– Уж как ждёт, Иван Яковлевич! Грит (говорит. – Ред.), таперча защита у него чрез нас надёжна будет. Ни един джунгар здесь больше не появится!

– Ну и ладно! Сгоняй до моих братков – сотников (Петр и Фёдор. – Ред.). Скажи – пусть отряд остановится вот здесь, на поляне – потрапезничать пора малость, а там и остатные пол-ста вёрст успеть дойтить до вечера. А с утра, благословясь, начнём город (крепость. – Ред.) новый ставить.

– Зараз исполню, Иван Яковлевич!

И, пришпорив коня, помчался навстречу отряду.

Иван Максюков с улыбкой проводил взглядом давнего своего товарища по схваткам с джунгарами и, ловко спрыгнув с коня, привязал его к молодой берёзке. Ловкий, сильный, роста чуть выше среднего, широкой кости. Кафтан малиновый богатый, хотя и не новый, да кушак синий, да шапка соболиная с алым верхом. Сапоги новые с вострыми носками и мягкими ноговицами. За поясом – пистоль в серебре и нож хорошей работы, рядом – сабля кыргызская, с боем взятая у чёрного калмыка. Лицо загорелое до черноты, ветрами сибирскими да морозами обожжённое, на котором не по-местному выделяются русые борода и усы. И глаза необычные – голубые и как бы видящие тебя насквозь. Нос прямой, лоб высокий с сабельным шрамом… Вот примерно таким, по сведениям от исследователя истории Сибири Евгения Киринчука, был первостроитель Белоярской крепости Иван Яковлевич МАКСЮКОВ.

От кого пошёл есть род МАКСЮКОВЫХ

Солнце понемногу склонялось к дальнему высокому правому берегу Оби, на котором стеной стоял звонкий сосновый бор вперемежку с лиственницами. На огромной поляне над Белым яром Ивана Максюкова с братьями-сотниками Фёдором и Петром встретили Фёдор Криницын-Кривощёк и крестьяне соседней маленькой деревушки Кармацкой – Алексей Кокшеров и Микита Кукарин со взрослыми сыновьями. Радостно поприветствовав прибывших, обнялись и похлопали друг друга по спинам. Всё, теперь у крестьян, живущих здесь, начнётся новая жизнь – под надёжной защитой крепости – Белоярской (на обском Белом яру).

Вечером, после обильной встречи-трапезы в доме Фёдора Криницина, дав команду казакам и служивым людям отряда строителей крепости отдыхать, выставив для охраны дозоры (часовых), Иван с Фёдором и братьями пришли на берег Оби и уселись на край высокого Белого яра, постукивая задниками сапог по крепкой глиняной стенке. Глядя на бордовую полоску заката, Фёдор Криницин вдруг попросил Ивана:

– Слышь, паря! А порасскажи малость, какого роду-племени твои родичи? Где жили, с джунгарами бились, куда ясак брать ходили? Знаешь, а?

– Ну как не знать! Еслиф просишь – расскажу малость. Вот слухай… Начну с деда Дасайки. Слыхал про такого?

– Откель? Давай, сказывай…

Дед Дасайка Микитин

Иван сосредоточенно помолчал, вспоминая, и начал…

– Батяня сказывал, что дед мой родился в Крыму, в семье крымских татар, в 7108 году от сотворения мира (1600 г.). Его татарское имя – Дасай. Прожил более 80 лет. С малых лет любил гарцевать на конях. И языки всякие калмыцкие понимал хорошо, за что как толмач (переводчик) был отправлен в Москву – «выехал на государево имя» Там он принял православие, дал шерть (клятву) государю Михайлу Фёдоровичу на верность и стал зваться Дасайкой Микитиным.

А в Сибири в те годы строились новые крепости, в гарнизоны которых отправляли отряды воинских людей. Вместе с ними зимой 1624–1625 года дед прибыл в Кузнецкий острог. И практически сразу же «отличился» – участвовал в заговоре служилых

людей и пашенных крестьян, которые пытались бежать из острога «на Русь» (в европейскую часть России). На побег согласился «из бедности», но в последний момент передумал, а заговорщикам сказал: «…хошь де мне в Кузнецком остроге межи двор пропасть, а с вами не еду». Заговорщики в количестве 15 человек, под предводительством Ивана Игнатьева и Ивана Зверева, «побежали» из Кузнецкого острога 5 мая 1626 года. Побег для них закончился неудачно: все они были пойманы под Томском и отправлены назад.

А дед Дасайка по указу воеводы был направлен в походы за ясаком (сбор дани с местных племён) в качестве толмача (переводчика). В октябре 1626 года ходил под руководством десятника конных казаков Григория Яковлева за ясаком «в Кыргызы» – в Обраев улус, а в феврале 1630 года был послан «по недоборной ясак» в кондомские волости. Правда, на этот раз его уже звали не Дасайка, а Савинка Микитин. Оба похода за ясаком закончились успешно. Числился он не только как толмач, но и среди «конных присылных черкас» и получал 7 рублей 25 копеек годового денежного жалованья. Тогда это был один из самых высоких окладов в кузнецком гарнизоне.

Через несколько лет дед Савинка Микитин числился уже в конных казаках, с тем же размером оклада денежного жалованья, что и 10 лет назад: 7 рублёв с четью, хлеба – шесть четвертей с осминою ржи, четыре четверти овса, два пуда соли. Рядовые казаки получали по 5 рублёв (в списках казаков этих лет значатся Ивашка Микитин и Илейка Микитин). В 1642 году дед получал уже 8 рублей в год.

Почти каждый год деду Савинке и другим нашим казакам приходилось сражаться с джунгарами. В 1638 году кузнецкие воеводы сообщили в Москву, что в пределы уезда вторглись орды калмыков под командованием князя Коки. Бандиты «кузнецких служилых и всяких чинов людей и подгорных юртовских татар многих побили, и лошадей, и рогатый скот отогнали без остатку… сжатый хлеб пожгли, а несжатый потоптали».

Зимой 1651/1652 года мой дед был назначен в Кузнецке татарским головой, а также толмачом «к государевым ясашным тотаром». Денежный оклад ему увеличили до 10 рублей. Кроме этого, он получал еще хлебное и соляное жалованье. По новому окладу ему платили заметно больше: 10 четвертей ржи, 10 четвертей овса и 3 пуда соли. Эти две должности он «исполнял», по крайней мере, 10 лет. А служил в Кузнецком остроге он в общей сложности около 40 лет. Преставился около 1681 года. Четыре сына Савинки Микитина – Максим, Евтихей, Иван и мой батяня Яков – также служили в Кузнецком остроге.

Отец Ивана Максюкова Яков Савинович

– Да-а, знаменитый был твой дед, – восхитился Фёдор Кривощёк. – Но и батька твой Яков Савинов сын не меньше сделал для приведения Сибири-матушки под государеву руку. Скажи, паря, небольшу сказку и о нём, если спать не оченно хошь…

– Ну уж коли начал… Батяня мой родился, когда деду было почти 40 лет – в 7148 году от сотворения мира (в 1640 году). В семье деда он был самым младшим, но зато стал самым известным. Многое успел сделать – и повоевал, и построил. Трёх сыновей на ноги крепко поставил, они калмыков с ним воевали. Преставился совсем недавно, годов с пяток назад, царствие ему небесное!

Во все свои годы государевой службы – почти 30 лет – был он в Кузнецкой крепости татарским головой и толмачом (татарский голова – это глава служилых татар).

Первое упоминание о бате, как о городовом толмаче Якове Савинове, относится к 1682/1683 годам. В 1687 году он участвовал в походе в «Мраские волости для умиротворения князца Магытки», позже – в другие земли.

Должность татарского головы, понимаешь, очень ответственная. Он не просто командир отряда служилых татар, а проводник государевой политики среди населения уезда. Ну и оплату за радение к службе получал добрую: 10 рублей деньгами, 10 четей (четь – около 150 вёдер) ржи, 10 четей овса и 3 пуда соли каждый год.

Кроме руководства служилыми татарами, сопровождал важные грузы. Летом 1702 года мой батя и пеший казак Микитка Хабаров были посланы в Санкт-Петербург к великому государю Петру Алексеевичу с «мягкой рухлядью и ясачным сбором». Государь лично поблагодарил его. Участвовал батя и в торговых делах.

Ну а лет десять назад батю однозначно стали писать не «Савинов», а «Максюков». Отсюда и пошла наша нынешняя фамилия. Произошли изменения и в его служебном положении – он стал казачьим головой. В его обязанности входило сопровождение «денежной и товарной казны» и других важных грузов в Тобольск и Москву, командование отрядами служилых людей в походах (например, против киргизов в августе 1704 года).

В 1709 году батя, как голова конных казаков, возглавил отряд для строительства на стрелке Бии и Катуни Бикатунского острога. В том же отряде были и мы – его сыновья и представители династии Максюковых: младшой мой брат Петр Максюков – татарский голова, я сам – «калмацкий» толмач Иван Максюков, средний наш брат – голова пеших казаков Федор Максюков, и «новокрещёный» – Семен Иванов Максюков, мой сродник (двоюродный брат. – Ред.)

Шли мы к означенному месту сначала по правому берегу реки Кондомы, после переправы через нее – по верховьям р. Сары-Чумыш, затем по правому берегу реки Бехтемир – до Бии, и вниз – до её слияния с Катунью. Обычно этот путь занимал «пять дней ходу конем», но наш отряд более чем наполовину состоял из пеших казаков (не менее 300–350 человек), да ещё обоз и пушки, и дошли на три дня позже. Но тотчас же по прибытию на место, не мешкая, начали строительство нового острога и закончили его 18 июня – всего через 16 дней после выхода из Кузнецка!

Завершив сооружение нового опорного пункта, благополучно вернулись в Кузнецк и воевода вскоре рапортовал государю Петру Алексеевичу о исполнении его воли.

Только вернулись мы со строительства Бикатунского острога в Кузнецкий город, как на Кузнецкий уезд напали калмаки чёрные (джунгары) – Бойдо Сакыпов, Бейкона Будаева и два других князца со своими конными сотнями. Побили много народу в сёлах, пожгли и потоптали посевы, забрали скотину. Батя не медля возглавил большой отряд казаков и выступил против них. В бою под стенами города джунгары были разбиты и обращены в бегство. В этом бою мы с братьями тоже бились вместе со всеми и побили смертно более 300 калмыков. Да коней ихних более 600 забрали. А наших казаков они побили до смерти 14 человек, да ранили 13 казаков – Стёпку Серебрянникова, которому надлежит теперь новым гарнизоном крепости этой (Белоярской) командовать – дай Бог ему здоровья, Фёдора Бессонова, который завтра к нам со своими строителями из Бердской крепости придёт, и других с десяток. Ну а вскоре, как я уже говорил, нашего бати не стало…

Иван Максюков и его братья

О жизни и делах кузнецкого дворянина Ивана Яковлевича Максюкова история сохранила информации заметно меньше, чем о его отце и деде. Тем не менее основные моменты его биографии постараемся рассказать.

Родился Иван – старший сын Якова Максюкова – в Кузнецкой слободе в 1669 году. Кто была его мать – данных в архивах нет. С детства он видел, как живут и несут службу по защите слободы и окрестных земель от набегов джунгаров отец и казаки крепостного гарнизона. С малых лет подрастая среди русского населения, свободно разговаривал на русском языке. И в то же время неплохо знал крымско-татарский язык (от деда Савинки) и родственный ему язык местных «чёрных калмаков» (джунгар).

В начале 1690-х годов Иван Максюков, ставший к этому времени сильным молодым казаком, неоднократно хаживал с отцом к окрестным двоеданцам брать ясак (дань, которую местные калмыки платили и джунгарским ханам, и в царскую казну России). Нередко приходилось браться и за оружие, так как отряды джунгар неоднократно совершали набеги на русские сёла, только что основанные на юге Сибири. В эти же годы Иван Максюков женился, и около 1700 года в его молодой семье родился сын Семён, а ещё через 30 лет на свет появился внук Иван, названый так в честь деда.

Набег енисейских киргизов 1700 года нанес тяжкий удар по хозяйству русских крестьян кузнецкого уезда. Кочевники сожгли 20 крестьянских дворов «со всяким заводом», в амбарах было уничтожено 560 четвертей хлеба, «да на полях, – добавляет автор документа, – сжатой и несжатой хлеб выжгли без остатку».

Особенно сильно пострадало на этот раз коренное население Кузнецкого уезда. У них бандиты угнали 577 лошадей, 122 головы крупного рогатого скота, были сожжены многие шорские улусы, а 97 человек угнано в плен. Потрясающим был общий ущерб от набега – более десяти тысяч рублей. Чтобы читателю был более понятен размер ущерба, замечу, что годовое жалование (не месячное, а годовое) у служилого человека в Сибири, пешего или конного казака, колебалось в пределах от 3 до 5 рублей, стоимость лошади – от 1 до 2 рублей и т. д.

Постоянная военная опасность со стороны воинственной Джунгарии заставляла не только укреплять имеющиеся крепости, но и ставить (строить) новые. Как уже говорилось, в 1709 году под командованием Якова Максюкова в устье Бии была поставлена Бикатунская крепость. В её строительстве, как уже сказано, принимал участие и Иван Максюков.

В следующем году Кузнецкий уезд вновь подвергся вторжению кочевников. На этот раз в его пределы ворвалась четырехтысячная орда белых и черных калмыков под предводительством князя Духары. Захватчики не только сожгли Бикатунскую крепость, но и побили много людей, сожгли восемь русских деревень, угнали с собой богатый полон (почти триста лошадей, более восьмисот голов крупного рогатого скота, тысячу овец). И опять убытки от этого набега оценивались в почти десять тысяч рублей.

В том же 1710 году большой отряд джунгар, неожиданно напав на небольшой отряд казаков, собиравших ясак с двоеданцев, захватил в плен и Ивана Максюкова. В ханской ставке он хорошо изучил быт, обычаи и особенности военного дела джунгар. А через год пленнику удалось освободиться. Многое, что удалось узнать за год пленения, было использовано в ходе дальнейших его сражений с джунгарами.

На 1715–1717 годы приходится и пик военной карьеры всех трёх братьев Максюковых. В первой четверти XVIII века активно шла борьба с джунгарскими набегами, в связи с чем казаки старались контролировать дороги, ставя поблизости заставы и острожки. Дворянин Федор Максюков в 1715 году возглавлял отряд служилых людей, стоявших на заставе в Борсояковом улусе на так называемой «Китайской дороге». Сын боярский Иван Максюков и младший его брат Пётр в 1715 году неоднократно отправлялись с отрядом в ясачные волости для сбора ясака и разведки, а также участвовали в доставке важных документов в Тобольск.

Наиболее ответственное поручение воеводы Иван Максюков исполнил, когда возглавил отряд, направленный для строительства нового острога на устье Бии и Катуни в 1717 году. Но, как наши читател и уже знают, он, как опытный военачальник, принял решение изменить первоначальный план и вернулся на сотню вёрст с гаком вниз по Оби, построив новую крепость на Белом яру. И только через год, выполняя волю кузнецкого коменданта полковника Бориса Сенявина (который справедливо полагал, что его приказ выполнен лишь наполовину, так как стратегически важный район слияния Бии и Катуни по-прежнему оставался без русского опорного пункта), снова отправился туда с новым отрядом воинов-строителей. И в начале июля 1718 года в 20 км выше по течению Бии, на её правом берегу, соорудил новый форпост – Бийскую крепость, позволившую России с 1720-х годов надёжно укрепиться на юге Западной Сибири и начать интенсивное освоение её богатств.

После 1720-х годов сведений о кузнецком дворянине Иване Яковлевиче Максюкове почти не имеется. И это не случайно. В последние годы правления государя Всея Руси Петра I внутриполитическая борьба в Российском государстве ожесточилась не только в царских покоях, но и в сибирских губерниях, со сменой многих воевод, стольников и многих воинских начальников. Начались доносы и жестокие наказания. К примеру, в 1722 году поступил донос – якобы Иван Максюков с тремя «сынами боярскими» напал на джунгарских сборщиков ясака, отоб рал и присвоил собранную ими пушнину и десять коней. Дело замяли, но больше имя первостроителя Белоярской и Бийской крепостей 1717–1718 года нигде не встречается. Нет и точной даты его кончины (приблизительно в 1730-1740-х годах, в возрасте 60–70 лет). Нет пока в Сибири и памятника этому великому гражданину России…

P.S. Внимательное изучение исторических документов по завоеванию и освоению Сибири и тщательных анализ событий того периода убедительно подтверждают, сколь велика роль династии Максюковых, и прежде всего Ивана Яковлевича Максюкова, в присоединении территории южной Сибири к Российскому государству. Образно говоря, в историю России их имена вписаны золотыми буквами!!!

К 300-летию Белоярска (Новоалтайск)

И поставил крепость на высоком Белом яру

В начале XVIII века Джунгария, не довольствуясь уже мелкими пограничными набегами на юге Сибири, начала готовиться к крупномасштабному вторжению в глубь русских волостей. Правительство России выступило с инициативой мирного разрешения всех спорных вопросов. С этой целью в 1713 году к хану Цэван-Рабдану было отправлено посольство во главе с казачьим «головой» Иваном Чередовым. В своей грамоте Цэван-Габдану Пётр I подчеркивал: