Не заражай этим микробом мою новую
Квартиру! Но спасибо. Пока, фрау Грубер.
Твоя цена, думаю, моя половина зарплаты».
«Лишь половина? У тебя большие деньги!
Я этого не знала! Скажи спасибо, ты заплатил не весь
Свой месячный гонорар. Кафка того стоит…
И больше!»
«Книга должна быть написана
Для замерзшего моря внутри нас».
Мои древние преображающие жизнь шестидесятые!
Это нестабильное, небезопасное, другое время –
Не ошибиться бы и попасть в стремя!
Шаткий мост между мечтой и состоявшейся реальностью,
Которая становится лояльностью, формальностью,
Существования банальностью…
И если говорить о чём-то новом,
Я стал ползающим насекомым?
Да, стал. Не только я.
А вся моя не по родству семья –
Все вокруг – и к ним приткнувшийся я…
И эти насекомые были соседи, помощники, враги…
Кафки насекомое, не видя зги, заползает в
Нашего вождя ботинок новый
Дав прокричать ему всем миром услышанное слово!
О, он забыл или он
Помнил идею Маяковского «Клопа» или
Ему не до умершего футуризма!
Он всегда в своём крестьянском детстве,
Как с футуризмом по соседству!
Насекомое смелеет! Модный туфель его греет!
О! Другой дух обуви новой,
Ещё и у правой ноги – толчковой!
О! Только что было вольготно!
Дремотно и чистоплотно!
Эй-эй! Кто внутри? Мне больно и щекотно!
Невыносимо – хоть умри! И его голос изнутри:
«Убирайся, американский Жук-Мошенник!
Антисоветский ты изменник!»
И правый ботинок с ноги в правой руке!
Он стучит им, уже плохо помня о хозяине-жуке!
Счастливы мировые СМИ,
пишущие об экзотическом политике
с его свободными манерами!
О! Искренний такой!
О! Мой любимый вождь!
Не веря, что в огне нет броду,
Дал моему отцу свободу,
Освободив из страшного Гулага.
Да здравствует его отвага!
Лететь пять часов