Соратник Петра Великого. История жизни и деятельности Томы Кантакузино в письмах и документах

Одновременно с описываемыми событиями в Яссах быстрыми темпами шло формирование княжеского войска. В набираемые Д. Кантемиром полки записывались сотни добровольцев, значительную часть которых, помимо представителей военно-служилого сословия, составляли горожане, ремесленники, крестьяне и бежавшие от своих владетелей слуги[102 - Ion Neculce. Op. cit. P. 248.].

Уже к двадцатым числам июня под княжескими знаменами находилось 17 полковников и 170 ротмистров с хоронгвами общей численностью около 7 тыс. человек[103 - Цвиркун В.?П. Димитрий Кантемир. Страницы жизни… С. 86.]. С этими силами молдавский господарь ожидал прибытия российского монарха в столицу княжества.

Один из активных участников Прутской кампании русских войск, вице-канцлер П.?П. Шафиров[104 - Петр Павлович Шафиров (1669–1739) – барон, второй по рангу после Гаврилы Ивановича Головкина дипломат петровского времени. Начал службу в 1691 г. в посольском приказе переводчиком. Сопровождая Петра Великого во время его путешествий и походов, П.?П. Шафиров принимал участие в заключении договора с польским королем Августом II (1701) и с послами седмиградского князя Ракоци. 16 июня 1709 г. пожалован в тайные советники и произведен в вице-канцлеры. В 1711 г. П.?П. Шафиров заключил с турками Прутский мирный договор и сам вместе с графом M.?Б. Шереметевым остался у них заложником. Кавалер ордена Св. Андрея Первозванного (1719). В 1701–1722 гг. фактически руководил российской почтой. В 1722 г. получил чин действительного тайного советника и назначен сенатором. В 1723 г. П.?П. Шафиров рассорился с могущественным князем А.?Д. Меншиковым и обер-прокурором Г.?Г. Скорняковым-Писаревым. В 1723 г. приговорен к смертной казни по обвинению в злоупотреблениях, последнюю Петр I заменил ссылкой в Сибирь, но на пути туда позволил ему остановиться «на жительство» в Нижнем Новгороде «под крепким караулом». Екатерина I по восшествии на престол возвратила П.?П. Шафирова из ссылки, вернула ему баронский титул, присвоила чин действительного статского советника (1725), сделала президентом Коммерц-коллегии и поручила составление истории Петра Великого. В 1730–1732 гг. – посол (полномочный министр) в Персии, в Гиляни заключил торговый и мирный договор с персидским шахом. В 1732 г. получил чин тайного советника. В 1733 г. снова сделан сенатором и президентом Коммерц-коллегии; в 1734 г. участвовал с графом А. Остерманом в заключении торгового соглашения с Великобританией; в 1737 г. участвовал в заключении Немировского мирного договора с Турцией. См.: Походная канцелярия вице-канцлера Петра Павловича Шафирова. Часть I. СПб., 2011. С. 5–27.] следующим образом описал это событие в своих дневниковых записях: «В 24 день <июня 1711 г. – В.Ц.> Его Величество изволил итти с ближними людьми своими в волосский город Яссы, от реки Прута с 2 мили, в котором господарь живет… И встречал оной [князь] Его Царское Величество, також государыню царицу жена его <Кантемира. – В.Ц.> с детьми за городом. Оной господарь человек зело разумной и в советех способной. В бытность же Царского Величества в Яссах, тот господарь с женою и с домом Его Царское Величество трактовал <принимал. – В.Ц.> изрядно, и стоял Великий Государь в доме его господарском»[105 - РГАДА. Ф. 9. Отд.?1. Кн. 30. Письма о делах с азиатскими народами по турецким делам в 1711–1723 годы. Журнал воинского походу Его Царского Величества в Турскую область Петра Павловича Шафирова. Л. 16об. – 17.]. В тот же день в Яссы «приехал из Мултянской земли великий спафарий Фома Кантакузин с объявлением своей и всего мултянского народа к Его Царскому Величеству верности, что коль скоро войска Его Царского Величества к ним приближатся, то они тот час к оному пристанут. А о господаре мултянском сказывал оной, что он [К. Брынковяну] паче чаяния в подданстве Его Царского Величества весьма ненадежен и некоторые отговорки оттого и несклонность являет, понеже зело богат и не хочет себя в трудности и опасность отдавать. Хотя и от него [К. Брынковяну] прислан с некоторыми предложении, прежде бывший на Москве, Георгий Кастриот. Чего ради, помянутой Фома, с согласия тамошнего народу, без ведома его господарского, оттуду <из Мултянской земли. – В.Ц.> тайно отлучась, сюда прибыл…»[106 - РГАДА. Ф. 9. Отд.?1. Кн. 30. Л. 17об. – 18.]

В течение двух дней в Яссах шли торжества и застолья по случаю прибытия российского монарха. Лишь в первой половине дня 26 июня Петр I в сопровождении своих генералов покинул столицу княжества и отправился к Пруту к месту дислокации армии. Несколько позже к нему присоединился Д. Кантемир со своими ближними боярами и духовенством, а также Т. Кантакузино и Г. Кастриот. «Того ж 26 дня, после осмотрения армии, с вечера против 27 числа, отправлено всеночное пение. А в 27 числе – святая литургия и благодарственный молебен за дарованную от Бога над неприятелем Его Царского Величества королем шведским под Полтавою прошлого 1709 года викторию. Чего ради, вся инфантерия поставлена была в строю в цыркуль около церкви с ружьем.

По совершении же Святой литургии и молебного пения, была единократно из 60 пушек и от всей инфантерии из мелкого ружья залфом стрельба. При том же всем был и волосский господарь со знатными людьми своими и приехавший из Мултянской земли Фома Кантакузин. Тако ж волосский митрополит с монахи. И по окончании вышеозначенной всей церемонии ему, господарю, показывано было все войско. И был он со всеми людьми своими на обеде у Царского величества, где зело довольно трактован…»[107 - РГАДА. Ф. 9. Отд.?1. Кн. 30. Л. 18об. – 19.]

28 июня, на следующий день после торжеств, посвященных празднованию второй годовщины Полтавской виктории, состоялось заседание военного совета, на котором были рассмотрены многочисленные вопросы организации и обеспечения войск, а также планы дальнейших действий кампании.

Среди наиболее важных пунктов, вызвавших бурную дискуссию совета, было обсуждение письма господаря Валахии Константина Брынковяну, доставленное Г. Кастриотом. В нем сообщалось о готовности турецкого султана начать переговоры с царем, не прибегая к военным действиям[108 - Голиков И.?И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам. Изд.?2. М., 1837. Т. IV. С. 245–246.].

В настоящее время в кругах историков, исследующих данную проблему, факт попытки османского двора урегулировать конфликт с Россией мирным путем не вызывает сомнений[109 - Орешкова С.?Ф. Русско-турецкие отношения в начале XVIII века. М., 1971. С. 119.]. Однако в тот период выжидательная позиция и двойственная политика валашского господаря, затягивание выполненения взятых им прежде обязательств о присоединении своих войск к армии Петра I для совместного выступления против Порты, а также неисполнение договоренностей о поставках в русский лагерь провианта и фуража подрывали доверие царя к валашскому господарю и его представителю.

Обсудив поступившую информацию и взвесив все за и против, военный совет отверг предложения турецкой стороны о разрешении конфликта путем мирных переговоров. После этого участники совета перешли к рассмотрению плана дальнейших военных действий кампании.

Из внесенных на обсуждение мнений предпочтение было отдано плану[110 - Первоначально представленный генералом К.-Э. Ренне план был озвучен на предыдущем военном совете, состояшемся 15 июня.] генерала К.-Э. Ренне[111 - Карл Эвальд Ренне (нем. Carl Ewald von R?nne; 1663–1716) – русский генерал от кавалерии (1709), сподвижник Петра Великого, участник Северной войны и Прутского похода. На русской службе находился с 1702 г. и был принят в нее по договору, заключенному с ним Паткулем и князем Г.?Ф. Долгоруковым. В 1703 г. был драгунским полковником и 7 июля 1703 г. участвовал в битве со шведским генералом А. Крониортом, командовал полком своего имени и при основании Петербурга был назначен первым его комендантом. После Полтавской победы 10 (21) июля 1709 г. награжден чином полного генерала от кавалерии. За взятие Браильской крепости во время Прутского похода Петр наградил К.-Э. Ренне орденом Св. Андрея Первозванного. С конца 1711 г. по 1715 г. К.-Э. Ренне командовал дивизией на Украине, живя в Киеве. В июне 1716 г. был направлен в Польшу для усмирения конфедератов, но вскоре умер – 29 декабря 1716 г. См.: РБС. Том Рейтерн. М., 1998. С. 57–59.]. Суть его заключалась в том, что русским и молдавским войскам надлежало вступить в пределы Османской империи, «в области греческие», которые «готовы… возмутиться по примеру молдавского господаря» и ожидают лишь появления царских войск[112 - Моро де Бразе. Записки бригадира Моро де Бразе, касающиеся до похода 1711 года // Пушкин А.?С. Полн. собр. соч. Т. VIII. Л., 1978. С. 294.]. В тех же землях, по мнению генерала, надлежало найти необходимые запасы провианта и фуража. Предложение генерала было активно поддержано молдавским господарем Д. Кантемиром и великим спатарем Томой Кантакузино.

По «воспринятой» по этому предложению резолюции военного совета предлагалось «генерала К.-Э. Ренне с корпусом кавалерии отправить к реке Дунаю против паланки <крепости. – В.Ц.> Браилова, дабы он в тамошних местах неприятелю военную диверзию учинил»[113 - РГАДА. Ф. 9. Кабинет Петра Великого. Оп. 6. 1711 г. Д. 66. Л. 2.].

Веским аргументом в пользу предложения К.-Э. Ренне явилось сообщение Т. Кантакузино о том, что Браильская крепость, располагая относительно небольшим гарнизоном, занимает важное стратегическое положение для ведения успешной войны с османскими войсками, а также о том, что за ее стенами собраны значительные запасы провианта и фуража[114 - Журнал или Поденная записка, блаженныя и вечнодостойныя памяти Государя Императора Петра Великого… Ч. 1. С. 337–338; Кочубинский А. Мы и Они… С. 150.].

Занятие Браилы, убеждал он Петра I и членов совета, приведет ко всеобщему выступлению валашского народа и склонит колеблющихся бояр, в том числе господаря с его войском, к «стороне преславного царского величества»[115 - Цвиркун В.?И. Димитрий Кантемир. Страницы жизни… С. 44.].

Кроме того, Т. Кантакузино сообщал о готовности присоединиться к русскому войску 18 тысяч сербов, якобы задержанных К. Брынковяну на границах Валашского княжества[116 - ППВ. Т. ХI. Вып. 1. М., 1962. № 4544. С. 305.].

Приведенные Т. Кантакузино сведения о количестве сербов, готовых присоединиться к русским войскам, нам представляются достаточно далекими от истины. Во-первых, предводители сербов из империи Габсбургов в секретной корреспонденции с Петром I обещали отправить на соединение с русской армией не 18, а только 10 тысяч человек[117 - ППВ. Т. ХII. Вып. 1. М., 1975. С. 423; Политические и культурные отношения России с юго-славянскими землями в XVIII в. М., 1984. С. 36.]. Во-вторых, продвижению сербов из пределов Габсбургской империи на соединение с русской армией препятствовал не господарь Валашского княжества, не обладавший для этих действий достаточной военной силой, а сами имперские власти[118 - Политические и культурные отношения… С. 36; Достян И.?С. Борьба сербского народа против османского ига. ХV – начало XIX вв. М., 1958. С. 98.].

Окончательное решение о командировании конного корволанта генерала К.-Э. Ренне к Браиле было принято только 29 июня[119 - Моро де Бразе. Указ соч. С. 302.]. Общая его численность составляла около 11 тысяч человек, среди которых значилось 5?600 человек в регулярной кавалерии и более 5 тысяч молдаван и валахов, возглавляемых Т. Кантакузино[120 - Цвиркун В.?И. Под сенью двух держав… С. 104.].

Относительно активного участия Д. Кантемира и Т. Кантакузино в заседании военного совета и обсуждении плана военной кампании свидетельствует любопытная запись в итоговом протоколе совета: выступление корпуса к Браиле хотя и «опасно было на их <т. е. Д. Кантемира, Т. Кантакузино и генерала К.-Э. Ренне. – В.Ц.> прошение соизволять, однако ж, дабы христиан желающих помочи в отчаяние не привесть, в опасный весьма путь для неимения провианту, позволено [было]»[121 - РГАДА. Ф. 9. Отд.?1. Д. 5. Гистория Свейской войны. Л. 432об. – 433.].

Накануне их отбытия к валашской границе Петр I «в знак высокой милости к спэтарию, и за ревность его к Великому государю пожаловал ему Его Величества персону <портрет. – В.Ц.> в алмазах, ценою в 1 тысячу рублей, да сверх того денег 1 тысячу рублей»[122 - РГАДА. Ф. 9. Отд.?1. Кн. 30. Л. 20; Цвиркун В.?И. Материалы к биографии… С. 25.].

Перед корпусом стояла задача овладеть Браильской крепостью, запастись провиантом и следовать к Галацу. Там генералу К.-Э. Ренне предстояло соединиться с главными силами и, «устроя магазейны <продовольственные и фуражные склады. – В.Ц.>, искать неприятеля»[123 - РГВИА. Ф. ВУА. Д. 1526. Л. 4.].

Только 30-го, а не 31 июня, как отмечено в воспоминаниях бригадира Моро де Бразе[124 - Моро де Бразе. Указ. соч. С. 303.], корпус генерала К.-Э. Ренне «марш свой восприял в местечко Бырлад и далее… к паланке Браила»[125 - РГАДА. Ф. 9. Оп. 6. 1711 г. Д. 66. Л. 5; Цвиркун В.?И. Материалы к биографии… С. 26.].

Отправляя корпус К.-Э. Ренне к границам Валашского княжества, русское командование руководствовалось прежним планом. Армии необходимо было двигаться к Фальчи и занять ее до прихода туда турок, тем самым не допустив их переправы на правый берег Прута. В то же время генералу К.-Э. Ренне надлежало, взяв Браилу, совместно с ожидаемыми валашскими и сербскими войсками ударить в тыл турецкой армии[126 - Адрианов П.?М. Петр на Пруте. По поводу 200-летия. СПб., 1911. С. 20.]. Однако последующие события внесли существенные коррективы в утвержденный русским командованием план кампании.

Особое значение придавалось склонению «к стороне российского монарха» колеблющегося господаря Валахии. В противном случае ставился вопрос о замене его более лояльным к России и решительным в действиях человеком. Таковым, по мнению царской администрации, являлся перешедший на сторону Петра I бывший валашский великий спатарь. Ярким подтверждением сказанному служит письмо П.?П. Шафирова, адресованное генерал-адмиралу Ф.?М. Апраксину от 30 июня 1711 г. из лагеря на реке Прут. Шафиров пишет: «… ежели господарь тамошний <К. Брынковяну. – В.Ц.>, как выше объявлено противен тому явитца <т. е. не присоединится к царскому войску. – В.Ц.>, то велено ему <Томе Кантакузино. – В.Ц.> позволение дать народу обрать <т. е. избрать. – В.Ц.> вместо его <К. Брынковяну. – В.Ц.> иного господаря»[127 - РГА ВМФ. Ф. 233 графа Ф.?М. Апраксина. Оп. 1. Д. 32. Л. 71–72.].

Марш корпуса вглубь Молдавии и Валахии начался 2 июля, после переправы через Прут[128 - РГАДА. Ф. 17. Оп. 1. Д. 91 доп. Л. 517.]. Продвижение его было достаточно быстрым, поскольку уже на третий день связь с ним едва поддерживалась, а с началом военных действий на Пруте и вовсе прервалась[129 - ППВ. Т. ХI. Вып. 1. С. 310; Орешкова С.?Ф. Указ. соч. С. 113.]. Однако высокий темп марша отнюдь не значит, что он был легким. Уже в первых донесениях к царю К.-Э. Ренне рапортовал о том, что «нынешний марш в фураже зело нужен <нуждается. – В.Ц.>, ибо вся трава потравлена [саранчой]», а также о наличии множества «безводных мест» по пути следования[130 - РГАДА. Ф. 17. Оп. 1. Д. 91 доп. Л. 517.].

Двигаясь «с поспешанием на Браилу», корпус прошел через селения Хушь, Бырлад и 8 июля остановился в местечке Фокшаны[131 - Там же; Архив Санкт-Петербургского Института истории РАН (далее – АСП ИРИ РАН). Ф. 83. Оп. 3. Д. 5. Л. 127.; Цвиркун В.?И. Материалы к биографии… С. 26.]. Здесь полки пополнили фуражные и продовольственные запасы, приобретя у местных жителей 104 меры пшеницы, ржи и ячменя, а также «хлеба и вина волосского на 58 рублей, 26 алтын и 4 деньги»[132 - АСП ИРИ РАН. Ф. 83. Оп. 3. Д. 5. Л. 127–127об.].

На следующий день, находясь в деревне Распопы, генерал выдал Томе Кантакузино 1?000 рублей для раздачи жалования офицерам и рядовым новосформированных в пути хоронгвей, «а именно: на сербскую одну и на две волосские – полковнику одному, ротмистрам – трем, поручикам – трем, хорунжим – трем, рядовым – 180 человекам»[133 - АСП ИРИ РАН. Там же. Л. 127об.]. Таким образом, в марше к Браиле к корпусу генерала К.-Э. Ренне присоедились еще три легкоконные хоронгви численностью 193 человека, набранные Т. Кантакузино.

Продолжая движение на юг, корпус 10 июля достиг Максименского монастыря, где, помимо отдыха и пищи, получил ценные сведения о Браильской крепости и системе ее укреплений, а также данные о составе и численности ее гарнизона, возглавляемого Дауд-пашой[134 - РГАДА. Ф. 89. Оп. 1?1711 г. Д. 6. Л. 10.]. Дополнительную информацию как о защитниках крепости, так и о неприятельском войске сообщали языки, захваченные разведывательными партиями молдавских полков[135 - АСП ИРИ РАН. Ф. 83. Оп. 3. Д. 5. Л. 127об.].

Оценив обстановку, генерал К.-Э. Ренне принял решение выступить на следующий день к Браиле, оставив багаж и обозы под защитой монастыря. Около 11 часов дня войска приблизились к крепости, после чего генерал отдал приказ молдавской кавалерии атаковать неприятеля, засевшего в палисаде. При поддержке конно-гренадерского и Сибирского драгунского полков, легкоконные части, руководимые Т. Кантакузино, стремительным ударом выбили турок из палисадов и заставили их отступить под крепостные стены[136 - РГАДА. Ф. 89. Оп. 1?1711 г. Д. 6. Л. 10–10об.].

На протяжении следующего дня шло интенсивное приготовление к штурму. С наступлением темноты спешившиеся кавалерийские полки русской армии совместно с молдавскими, валашскими и сербскими легкоконными хоронгвами начали атаку вражеских укреплений. В течение всей ночи шел кровопролитный бой, в результате которого неприятель был выбит из окопов.

Преследуемые с флангов драгунскими полками под командованием генерал-майора Луки Чирикова и полковника Соловцова, а также легкоконными хоронгвами Т. Кантакузино, турки «обратились в побег», едва успев укрыться за крепостными стенами[137 - Там же. Л. 10об. – 11.].

Утром 14 июля трехтысячный гарнизон Браильской крепости, не возобновляя военных действий, принял условия капитуляции[138 - Там же. Л. 11.]. Ее защитникам (за исключением коменданта) вместе с женщинами и детьми разрешалось, сложив оружие и боеприпасы, беспрепятственно покинуть крепость и перебраться на другую стороны реки.

Согласно реляции генерала К.-Э. Ренне, направленной царю после взятия Браилы, при штурме крепости неприятель потерял убитыми и раненными более 800 человек. Потери русских составили 100 убитых и 300 раненых драгун[139 - Там же. Л. 11об.].

К сожалению, в реляции К.-Э. Ренне не были упомянуты потери, понесенные молдавскими, валашскими и сербскими полками и хоронгвами под началом Т. Кантакузино. Однако, поскольку они участвовали во всех авангардных боях, а во время штурма Браилы шли бок о бок с русскими полками, их потери могли быть не меньшими, если не большими.

Ярким контрастом вышеприведенным фактам выступает утверждение известного румынского историка Н. Йорги о том, что после того как корпус генерала К.-Э. Ренне подошел к Браильской крепости и окружил ее, «напуганные турки по доброй воле сдали крепость на условиях свободного и беспрепятственного выхода из нее гарнизона, женщин и детей, и переправы их на другой берег Дуная»[140 - См.: Genealogia Cantacuzinilor de Banul Mihai Cantacuzino publicata si adnotata de N. Iorga. Bucureeti, 1902. P. 353.].

Взятие Браилы стало одним из ярчайших эпизодов всей Прутской кампании, однако воспользоваться одержанным успехом русскому командованию уже не представлялось возможным. Ни генерал К.-Э. Ренне, ни его соратники не знали, что на реке Прут еще за два дня до штурма и капитуляции турецкой крепости между Россией и Османской империей был заключен договор о мире.

Только 17 июля в Браилу прибыл царский посыльный с сообщением о прекращении военных действий и указом полкам оставить крепость, вернуть отобранные вещи и оружие ее защитникам, а самим «немедля выступить» на соединение с главной армией[141 - РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1711 г. Д. 6. Л. 11об.].

Известие о поражении русских войск на Пруте и заключенном мирном договоре с Мехметом Балтаджа-пашой застало Т. Кантакузино в родовом имении, куда он прибыл сразу же после капитуляции Браилы.

Опасаясь мести и преследования со стороны турецких властей, а в еще большей степени – от своего кузена, валашского господаря, он вынужден был покинуть семью и дом и тайно бежать за пределы княжества. Единственным местом пристанища ему могла служить Россия, куда он, минуя Трансильванию и Польшу, и направился.

В отличие от Австрии и Польши, мест традиционной миграции опальных или преследуемых властями молдавских и валашских бояр, только в пределах Российского государства он мог рассчитывать на безопасность, кое-какую материальную определенность и соответствующее его рангу социальное положение.

Томе Кантакузино было доподлинно известно, что 29 июля 1711 г. в лагере при Могилеве Петр I подписал указ о пожаловании ему чина генерала-майора от кавалерии[142 - См.: Список военным генералам со времени императора Петра I до императрицы Екатерины II, выбранный по повелению военного министра из Архива Государственной Военной Коллегии. СПб., Тип. Ученого комитета по артиллерийской части. 1809 г. С. 6.]. Принимая во внимание тот факт, что во всей русской армии в описываемое время в таком звании состояло около 20 человек[143 - Список военным генералам… С. 129.], несложно представить, каким уважением в обществе пользовался его обладатель.

Бегство Т. Кантакузино в Россию без семьи, в одиночку, имеет и другую причину. Обладая в Валашском княжестве «многочисленными имениями – домами, селами, пастбищами, пашенными угодьями»[144 - Genealogia Cantacuzinilor… Pag. 356.], он отнюдь не намеревался расставаться с ними. Еще до своего отъезда из княжества он передал оставшуюся в родовом поместье жену с имуществом и владениями под опеку ближайших родственников, всесильных бояр Константина и Михая Кантакузиных. Тем самым он до лучших времен обеспечил безопасность и сохранность собственности[145 - В своем исследовании генеалогии рода Кантакузино Н. Йорга ошибочно утверждал, что «после бегства Т. Кантакузино в Россию все его владения перешли в руки родственников – дяди и кузенов». См.: Genealogia Cantacuzinilor… Pag. 356.].

Скрываясь от преследований валашского господаря, избегая оживленных торговых дорог, Тома тайно пробирался к границам России. Уже в первых числах января 1712 г. он находился во Львове, откуда возобновил переписку с российским внешнеполитическим ведомством[146 - АСП ИРИ РАН. Ф. 83. Оп. 3. Д. 5. Л. 20.]. Лишь к началу февраля 1712 г. Т. Кантакузино достиг рубежей России и прибыл в Москву[147 - Следует отметить ошибочное утверждение Н. Йорга о том, что Т. Кантакузино прибыл в Россию в конце 1711 г. и остановился на жительство в Санкт-Петербурге. – См.: Genealogia Cantacuzinilor… P. 354.].

На защите южных рубежей России

Приезд Т. Кантакузино в первопрестольную столицу российского государства совпал с новой волной военно-политического противостояния с Блистательной Портой.

К концу 1711 г., несмотря на усилия сторонников сохранения мира обеих стран, отношения между Османской империей и Россией грозили перерасти в новый военный конфликт. Подстрекаемый «наносами» непримиримых противников России – крымского хана Девлет-Гирея, шведского короля Карла XII и графа Дезальера, французского посла при Порте, а также неудовлетворенный ходом выполнения условий мирного договора, султан Ахмед III хатти-шерифом, приказом, имеющим силу закона, от 9 декабря 1711 г. разорвал Прутский мир и объявил войну России.

В сложившейся обстановке в русской армии вновь, как и накануне в предыдущей кампании, остро возросла потребность в легкоконных частях. Понимая это, фельдмаршал Б.?П. Шереметев в своем письме от 2 января 1712 г. к канцлеру Г.?И. Головкину отмечал, что «при армии… весьма надлежит быть нерегулярных довольному числу, того ради, ежели татары разделясь на разные купы <группы. – В.Ц.> в нашу землю пойдут, тогда регулярные, хотя и армия в достояние произведено будет, никакой противности татарам учинить не смогут»[148 - ППВ. Т. XII. Вып. 1. С. 287. Примечания к док. № 5024.]. Эту же мысль фельдмаршал повторил и в донесении на имя царя.

Рассуждая о тактике ведения предстоящей войны с Османской империей, Б.?П. Шереметев отводил действиям кавалерии решающее значение, недвусмысленно заявляя, что в случае отсутствия или «недостаточного количества легкой конницы… при татарской офенсиве <нападении. – В.Ц.> может край всероссийский паче чаяния быти разорен, ибо турки будут атаковать крепости или регулярный корпус… а татаре впадут в Украйну и далее наступать будут»[149 - Там же. С. 182. № 5234.].

На 15 марта 1712 г. в корпусе генерал-фельдмаршала Б.?П. Шереметева, расквартированного в Киевской губернии, помимо волошских полков, сербских рот и донских казаков состояли французский конный полк Шериера, венгерский гусарский – полковника Роппа и польский гусарский – полковника Церциева, общей численностью 446 человек[150 - ППВ. Т. XII. Вып. 1. С. 453. Примечания к док. № 5644, а также: Архив ЛОИИ. Ф. 83. Оп. 3. Д. 5. Л. 21об.].

Приняв во внимание рассуждения Б.?П. Шереметева, Петр I направил в Сенат указ, которым предписывал «для нынешней и будущей войны учрежденные команды волохов, сербов и казаков… в добром состоянии содержать»[151 - ППВ. Т. XII. Вып. 1. С. 188–189.].

Вскоре после этого фельдмаршал обратился к царю с предложением увеличить число легкоконных формирований из числа балкано-дунайских переселенцев для усиления обороны юго-западных рубежей страны.

В связи с этим он ходатайствовал перед Посольским приказом о принятии вновь на службу полковника Г. Иваненко «с тремя стами волохами»[152 - Там же. С. 387. Примечания к док. № 5178.]. Ходатайство было удовлетворено, и уже в феврале 1712 г. Г. Иваненко «с его волохи в службу царского величества был принят… с определением жалования от Сенату выдавать»[153 - АСП ИРИ РАН. Ф. 83. Оп. 3. Д. 5. Л. 21об.].