Ледокол «Красин» в годы Великой Отечественной войны

Очевидно, что осуществить все обозначенные изменения было возможно лишь при капитальном ремонте ледокола. О том, когда должен был быть осуществлен «мобилизационный проект 212», у нас не имеется четких сведений. К. Д. Смирнов осторожно выдвинул предположение, что ремонт должен был быть проведен после завершения вахты осенью 1941 г. на Дальзаводе № 202, хотя и не привел подтверждений своей версии[51 - Смирнов К. Д. 1) Мобилизационный проект 212 ледокола «Красин». – С. 47; 2) Ледокол «Красин» (к 90-летию истории ледокола-музея). – С. 16; 3) Вооружение судов ледокольного отряда Беломорской военной флотилии.—С. 72. Отметим, что отсутствие сведений о сроках ремонта сначала привело исследователя к неверному выводу о том, что ремонт по проекту все-таки был осуществлен, хотя в более поздних работах автор отказался от данного вывода. Смирнов К. Д. Вооружение ледоколов на северном театре во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.—С. 56–57.]. К этому мнению присоединились и авторы главного коллективного труда по истории ледокола[52 - Дремлюг В. В., Филин П. А., Емелина М. А., Савинов М. А. Ледокол «Красин» в истории изучения и освоения Арктики.—С. 241.]. По нашему мнению, косвенно данное предположение подтверждается сообщением Н. А. Мерта о настроениях команды, когда было получено известие об отправке ледокола в США после завершения вахты в октябре 1941 г., стало понятно, что судно не будет отправлено во Владивосток: «Поразмыслив, мы пришли к выводу, что для нас это, пожалуй, самый лучший вариант. Оставаться в Провидении не имело смысла, а возвращаться во Владивосток было крайне рискованно, так как на обратном пути нас могли не попустить через проливы японцы. К тому же ремонт ледокола во Владивостоке отвлек бы большое число рабочих рук, в которых так нуждалась страна»[53 - Мерт Н.А. «Красин» в боевом походе. – Владивосток: Дальневосточное кн. изд-во, 1976.—С. 20.].

К началу 1941 г., по воспоминаниям старшего помощника Н. А. Мерта, на ледоколе уже сложилась опытная команда: большая часть членов несла службу уже 6–8 лет, а «молодыми краспицами» считались те, кто отработал на ледоколе три года. Наиболее яркими членами экипажа, кроме капитана, по мнению Н. А. Мерта, были старший механик Иван Леонтьевич Бонднк. возглавлявший машинную часть, и боцман Степан Сидорович Гуземин – люди с богатейшим опытом работы в ледовых плаваниях[54 - Мерт Н.А. «Красин» в боевом походе. – С. 8–9.].

Из ледокольной повседневности мемуарист отмечал изучение газет и журналов в читальном зале (на судно выписывалось 15 наименований периодических изданий), кроме того, в плавании команда получала ежедневную сводку новостей (радиогазета).

Устраивались кинопоказы (фильмотека насчитывала до 100 наименований старых картин). Еженедельно члены команды проходили курсы повышения квалификации[55 - Мерт Н.А. «Красин» в боевом походе. – С. 9.].

Очередная арктическая навигация началась 3 июня 1941 г. В этот день ледокол «Красин» отправился в привычную арктическую навигацию (продолжительность таких плаваний составляла, как правило, 3–4 месяца), из провожавших судно были только немногочисленные родные и близкие членов команды и несколько представителей Владивостокского арктического морского пароходства. Никто еще не мог даже предполагать, что возвращение ледокола в порт приписки произойдет только через 885 дней – 6 октября 1943 г. Путь до Провидения был закрыт густым туманом, поэтому весь путь предпринимались меры предосторожности, чтобы избежать столкновения с другими судами.

Наконец 15 июня «Красин» достиг бухты Эмма, ожидалось прибытие транспортов с углем, команда отрабатывала судовые тревоги.

Порт Провидения, Значок. 70-е годы XX в.

ММО 1 № 5602-13.

Рано утром 23 июня к судну пристал пришедший откуда-то катер. Как через много лет вспоминал Н. А. Мерт: «Катер отошел от причала, развернулся и последовал курсом на ледокол. На "Красине" приготовились к встрече посетителей. Всеми нами овладело смутное предчувствие каких-то важных событий. Из-за пустяка так рано моряков не потревожили бы […].

– Товарищи! – обратился к собравшимся начальник порта. – 22 июня в 3 часа 30 минут фашистская Германия вероломно нарушила договор о ненападении, заключенный 23 августа 1939 года, и начала вторжение всеми силами на нашу территорию. Немцы бомбят Ленинград, Минск, Смоленск, Житомир, Киев, другие города и населенные пункты.

Мы стояли, как громом пораженные. Случилось самое страшное – война»[56 - Мерт Н.А. «Красин» в боевом походе. – С. 10–12.].

Глава II

Ледокол «Красин» в Арктической навигации 1941 г

Как уже было отмечено выше, ледокол «Красин» вышел из Владивостока на выполнение рейсового задания 3 июня 1941 г. в 19 часов местного времени[57 - Рейсовые донесения капитана М. Г. Маркова // ЛК ММО № 842. Л. 1. Исследователи М. А. Емелина, П. А. Филин и М. А. Савинов так характеризуют этот вид источников: «Донесение представляет собой свод подённых записей, содержащих основные сведения о передвижении ледокола, о событиях, в которых корабль принимал непосредственное участие. Записи содержат характеристику метеоусловий, состояния льда, волнения моря. По итогам навигации капитан делает краткие выводы: обобщает характер использования своего судна и формулирует предложения по наиболее целесообразному его применению в будущем. Таким образом, в отличие от вахтенного журнала, задача которого – максимально точная регистрация фактического местонахождения судна, чрезвычайных происшествий, рейсовое донесение является аналитическим документом, отражающим личный опыт и воззрения капитана-составителя. Вахтенные журналы заполнялись штурманами, капитан прочитывал их записи и расписывался под последней в конце дня. Иногда на полях журнала капитан делал необходимые записи (например, о передаче дел преемнику). Рейсовые донесения составлялись исключительно капитаном и посвящались отдельному рейсу судна». Емелина М. А., Филин П. А., Савинов М. А. Рейсовое донесение капитана ледокола «Красин» М. Г. Маркова за переход Провидение – Сиатль – Панамский (1941–1942 гг.) // Полярные чтения на ледоколе «Красин»-2015: Арктика в годы Великой Отечественной войны.—М.: Паулсен, 2016.– С. 254.].

Перед отправкой капитан М. Г. Марков получил рейсовое задание от начальника Владивостокского арктического морского пароходства ГУСМП Степанова. Документ определял точные временные рамки (оперативный график рейса): предполагаемое время в пути составляло 180 судо-суток (75 ходовых и 55 стояночных). Также коротко был обозначен маршрут пути. Сначала «Красин» должен был следовать на Сахалин, где пройти бункеровку (запасы угля должны были занять в том числе и палубу). Далее до 18 июля ледокол должен был привести караван судов в порт Амбарчик и вновь пройти бункеровку. После этого планировались переход судна в Западный сектор Арктики[58 - Граница секторов проходила по 140 меридиану.] и, соответственно, передача руководства операцией командованию Западного сектора (отдельно подчеркивалось, что в этот период капитан должен был ежедневно отчитываться и перед своим командованием Восточного сектора). Наконец, 22 августа караван, ведомый «Красиным», должен был вернуться в Восточный сектор[59 - Рейсовое задание ордена Трудового Красного Знамени л/к «Красин» // ГАПК. Ф. 347. Оп. 1. Д. 44. Л. 84.].

В начале пути капитаном М. Г. Марковым и старшим помощником Н. А. Мертом была составлена судовая роль, в которой значился 131 человек[60 - Судовая роль л/к «Красин». 1941 // ЛК ММО № 911/4. Л. 1–4. По недоразумению в судовой роли было указано 132 члена: А. Г. Хворостин был записан два раза, сначала как четвертый механик, а потом как старший машинист.]. Важное замечание было сделано М. Г. Марковым в рейсовом донесении о том, что лишь 125 человек были членами экипажа, а еще 8 были конструкторами ЦКБ-4, что также свидетельствует об активной работе, которую вело конструкторское бюро накануне начала войны. Роль конструкторов М. Г. Марков определил как «проверку чертежей ледокола». Из этой скупой справки, к сожалению, невозможно выяснить, кто были эти люди[61 - Рейсовые донесения капитана М. Г. Маркова // ЛК ММО № 842. Л. 1.].

Однако из анализа судовой роли мы можем обнаружить на последнем листе список из 8 технических специалистов, напротив которых поставлены галочки, а с обратной стороны от руки указано, что они были «списаны в Провидении». Совершенно ясно, что это и были сотрудники ЦКБ: инженеры-корпусники Николай Деомидович Кузьмичев, Кирилл Степанович Прокопьев, технический корпусник Борис Адриянович Степура, инженер-электрик Ульян Григорьевич Колемацкий, инженеры-механики Сергей Ерофеевич Морозов, Василий Александрович Воробьев, Герман Иванович Руковишников, Наум Мардукович Вейнгер[62 - Судовая роль л/к «Красин». 1941 // ЛК ММО № 911/4. Л. 4.].

Обратим также внимание на тот факт, что общая численность членов экипажа (123 чел.), указанная в судовой роли, не сходится (даже с учетом ошибочно записанного дважды механика А. Г. Хворостина) с численностью членов экипажа, записанной в рейсовом донесении (125 чел.). Здесь мы подходим к самом романтичной и интересной загадке истории «Красина» периода Великой Отечественной войны. Но об этом подробнее ниже.

На следующий день в 15 часов ледокол был уже на Сахалине, сделав остановку на Дуйском рейде, где планировалась погрузка запасов угля. Из-за малого количества плавсредств погрузка велась очень медленно (до 15 июня). Всего было загружено 2686 т угля[63 - Рейсовые донесения капитана М. Г. Маркова // ЛК ММО № 842. Л. 2–4.].

Одной из главных проблем, которые застигли врасплох команду ледокола, было истечение срока договора с судовым врачом М. Г. Казаковым, которого необходимо было снять по прибытии в порт Провидения. Капитан сделал первый запрос начальнику Владивостокского арктического морского пароходства ГУСМП Степанову, чтобы в Провидение с идущим в порт очередным пароходом был доставлен новый судовой врач[64 - Рейсовые донесения капитана М. Г. Маркова // ЛК ММО № 842. Л. 4.].

20 июня судно уже прибыло в порт Провидения, и капитан сделал повторную попытку попросить у Степанова прислать судового врача.

Именно в порту Провидения 23 июня «Красин» застигло сообщение о начале войны. М. Г. Марков сделал краткую запись в своей тетради: «23 июня. 00:45. Получили сообщение о нападении Германии на Советский Союз»[65 - Рейсовые донесения капитана М. Г. Маркова // ЛК ММО № 842. Л. 5.].

В 8 утра капитан собрал всю команду и сообщил новость, которая к тому времени «уже облетела все каюты и вахты ледокола». Команда была сильно встревожена: все прекрасно понимали, что за нападением на СССР со стороны Германии закономерно должно было последовать нападение Японии на дальневосточном направлении. На ледоколе к такому повороту событий не были готовы: по воспоминаниям старпома, из вооружения на «Красине» в начале войны была… лишь одна малокалиберная спортивная винтовка. «Мы стали держать машину в 15-минутной готовности, вести усиленное наблюдение за бухтой, более внимательно следить за эфиром», – отмечал Н. А. Мерт[66 - Мерт Н. А. «Красин» в боевом походе.—С. 12.].

Очередная бункеровка в бухте Эмма продолжалась до 7 июля. Очевидно, что второй запрос о присылке судового врача не возымел действия – капитан отметил в рейсовом донесении: «Потеряв надежду в присылке врача для "Красина" из В/востока обратился к начальнику порта Провидения т. Елкину с просьбой оказать содействие в отыскании врача во избежание задержки отхода ледокола в море». 3 июля в бухту прибыл начальник операций Восточного сектора А. П. Мелехов, который должен был часть навигации также пройти на «Красине»[67 - Рейсовые донесения капитана М. Г. Маркова // ЛК ММО № 842. Л. 7–8.].

Относительно отправки судового врача Елкин 3 июля отправил «молнию» в п. Лаврентия врачу Дюринбауму (видимо, руководитель Райздрава), который на следующий день ответил, что не возражает предоставить сотрудника в случае соответствующего распоряжения со стороны начальства. После получения ответа А. П. Мелехов отдал распоряжение продолжить путь с внеплановым посещением Лаврентия для приема судового врача.

В Лаврентия ледокол прибыл в тот же день в 15:30, и после переговоров с Райздравом было получено разрешение принять на борт врача Н. С. Пудовкину[68 - Рейсовые донесения капитана М. Г. Маркова // ЛК ММО № 842. Л. 9-11.]. В этом месте мы приближаемся к главной загадке этой экспедиции – участию в ней семьи капитана М. Г. Маркова: его жены Нины Сафроновны Марковой и их девятилетнего сына Володи[69 - Известно, что в 2002 г. В. М. Маркову было 70 лет. Калиберова Т. Он сидел на коленях у Рузвельта и шел в караване PQ-15 // Владивосток. 2003. № 1314 (21 февр.)]. Из интервью, которое В. М. Марков дал Татьяне Калиберовой, сотруднику газеты «Владивосток», нам известно, что он с мамой принимали участие не только в экспедиции в США, что было известно и ранее, но и с самого начала они были в Арктическом рейсе «Красина» июня-октября 1941 г. «Все объясняется довольно просто, – вспоминал Владимир Михайлович, – в мае 41-го отец (здесь рассказчик совершил небольшую ошибку: в действительности начало пути пришлось на 3 июня. – В.Б.), будучи капитаном на ледоколе "Красин", отправлялся в обычную штатную навигацию в Восточный сектор Арктики, мама в этот рейс шла судовым врачом, а меня оставить было не с кем. Кто же знал, что случится такое. Но даже когда началась война, мы продолжали работать в Арктике по-старому, еще мирному графику». То есть из этих слов становится ясно, что те два человека, не указанные в общем списке судовой роли, – это и есть Н. С. Маркова и её сын В. М. Марков! Можно предположить, что накануне рейса возникли какие-то проблемы с участием семьи капитана в данном путешествии, и острожный М. Г. Марков предпочел не упоминать об их присутствии на судне в официальных документах. Впоследствии он, воспользовавшись тем, что ледоколу требовался новый судовой врач, внес жену в документацию под именем «Н. С. Пудовкиной». В доказательство нашей версии можно привести такой аргумент, что в дополнительных пунктах судовой роли, которые были записаны от руки, скорее всего, накануне отправки ледокола в США, все-таки появляются «133 – Маркова Нина Сафроновна, врач» и «134 – её Вова», а никакого врача Н. С. Пудовкиной в документе нет[70 - Судовая роль л/к «Красин». 1941 // ЛК ММО № 911/4. Л. 4. Закономерный вопрос, возникающий при сопоставлении этих источников, почему М. Г. Марков обозначил свою жену в рейсовом донесении как «Пудовкину»? Увы, при имеющейся источниковой базе разрешить этот вопрос не представляется возможным, отметим лишь, что из интервью племянника Нины Сафроновны, Бориса Леонидовича, нам известно, что ее девичья фамилия была Ерёмина. Сластина Е. На коленях у Рузвельта // Земля: крестьянская газета. 2018. № 8 (20 февр.)]. Из воспоминаний В. М. Маркова известно, что в команде все очень любили его, на судне он был лучшим шахматистом и игроком в бильярд (в 9 лет!)[71 - Марков В. М. Юный защитник Отечества! // Твой отдых. 2001. № 4 (12).—С. 60.].

Семья М. Г. Маркова.

1944 г.

ЛК НА № 889/7

Как отмечал Н. А. Мерт, в ходе войны изменилась задача ледокола: раньше, в предвоенный период, «Красин» выходил в плавания лишь в Восточном секторе Арктики, отныне была добавлена также работа в районе м. Челюскин, так как суда Западного сектора отныне были вовлечены в боевые операции[72 - Мерт Н. А. «Красин» в боевом походе. – С. 14.].

М. И. Белов так описывал общую ситуацию на Восточном секторе: «В арктической навигации 1941 г. на востоке работало 11 судов. Ледокольное обеспечение осуществляли два ледокола. На одном из них находился штаб морских операций. Всего в восточном районе плавало 24 судна, включая суда сквозных рейсов и гидрографические. Первым на ледовую трассу вышел ледокол "Красин", который 5 июля (на самом деле «Красин» прибыл в косу Двух Пилотов 6 июля, где оставался в течение недели до получения задания по проводке пароходов. – В.Б.