История человечества. Запад

Еще в 1911 году Д. Лакенбилл, читая хеттский договор с вассальным царем Алаксандусом, заподозрил в этом царе некоего героя греческого эпоса Александра (одно из имен Париса). В 1924 году эту гипотезу подхватил Э. Форрер, причем он добавил к ней новые факты, опознав в хеттских документах и Илион (греч. Илиос, древн. Вилиос – хеттск. Вилуса), и ахейцев (греч. «Ахайвой» – хеттск. «Ахийява»), и конкретные имена героев эпоса (например, греч. Этеоклос – хеттск. Тавакалавас). Форрер также заметил, что для скрепления договора клятвой со стороны Алаксандуса привлечен бог Апалиунас, в «Илиаде» же Александру помогает Аполлон. Опознание Александра подкреплялось такой деталью: в греческом предании рассказывается о том, что, похитив Елену, бежавший Александр нашел приют у малоазийского царя Муталиса. А в преамбуле договора рассказано, что в прошлом царевич Алаксандус не сумел утвердиться на отчем престоле и нашел приют у хеттского царя. Тот и помог ему захватить трон. Этим хеттским царем был, по мнению историков, Муваталис. Имя Александра по происхождению греческое (означает «защитник людей»), а Алаксандус чуждо хеттской речи – но ведь у Гомера многие троянцы носят греческие имена. Видимо, троянцы и в самом деле говорили на языке, родственном греческому.

Для тесных сношений Ахийявы с хеттами расстояние – не преграда, а море не отделяло греков от хеттов, а связывало с ними: ахейцы были завзятыми моряками. Львиные ворота в Микенах давно рассматриваются как подражание бесчисленным каменным львам хеттов. царь Ахийявы, живя где-то на западе, обычно действует издалека, к нему отправляются на корабле. Повелитель хеттской империи титулует его как равного, в одном ряду с фараоном Египта и царем Ассирии, просит у него прощения за былые обиды. Кто еще мог бы на западе претендовать на такое обращение могущественного хеттского царя? На Родосе нет ни роскошных ахейских дворцов, ни толосов, а Кипр известен хеттам под другим названием (да ведь он и не на западе от хеттов, а на юге). В схему «Ахийява =?ахейская Греция» хорошо укладываются и результаты новых раскопок микенских колоний в Малой Азии (особенно Милета – хеттск. Милаваты, где хетты встречали людей Ахийявы), и новые находки хеттских документов с упоминанием Ахийявы и ее вассалов. Все это и вызвало резкое изменение хода исторической дискуссии.

Александр в свое время действительно царствовал в Илионе, и некоторые его данные (имя, принадлежность к царской семье, связь с Илионом и др.) действительно совпадают с характеристиками греческого эпического героя. Правда, говорили его подданные не на греческом языке, а на лувийском. Греческое имя царя может свидетельствовать об ахейском происхождении династии (иноземные династии – дело нередкое). Одна из ипостасей Аполлона – действительно малоазийская. Таким образом, сочетание образов Александра Илионского и Аполлона действительно восходит к XIII веку, но трудно назвать царя Алаксандуса историческим прототипом Александра-Париса, поскольку его образ (если это его образ) в поэмах изменился почти до неузнаваемости. Может быть, вернее будет сказать, что существовавшему издревле фольклорному образу мифического похитителя красавицы были приписаны имя и некоторые другие данные реального илионского царя. Во всяком случае, в греческом эпосе это один из древнейших образов: он более других (за исключением Елены) снабжен постоянными эпитетами, характерными для фольклора.

Была ли в бронзовом веке какая-либо историческая основа для предания о Троянской войне? Территориальных захватов в северо-западном углу Малой Азии – таких, как южнее, – ахейцам сделать не удалось. Государство Вилуса (Илион) и соседние с ним находились под хеттским протекторатом. Спустя одно поколение после договора с Алаксандусом хеттский царь в письме к царю Ахийявы упоминает свою ссору с ним из-за Вилусы, закончившуюся примирением. Еще позже в хеттском письме о царе соседней с Вилусой страны говорится, что царь этой страны «сделал войну (против хеттов), полагаясь на царя Ахийявы». Так что царь Ахийявы в XIII веке до н. э. плел какие-то интриги в этом районе против Хеттского царства, а поскольку Вилуса была вассалом хеттов, то эти действия царя Ахийявы означали непосредственную угрозу Вилусе. Но сведений об осаде и взятии Вилусы нет. Захват ее был скорее реализованной лишь в сказках мечтой ахейцев, нежели исторической действительностью XIII века до н. э. Возможно, то, что они не сумели осуществить в жизни, их потомки совершили в героических песнях.

Реальное историческое поражение ахейцев явно не вяжется с победным славословием Гомера. Но возьмем в руки «Илиаду» и «Одиссею». Прочтем их повнимательнее – так, как историки уже давно прочли надписи Рамзеса II о битве с хеттами при Кадеше. Там за пышными самовосхвалениями кое-где проступали горькие факты: египтяне не ожидали нападения, воины «бегали, как овцы». «Преступление моих воинов и колесничих, которые бросили меня», «эта далекая страна лицезрела мою победу… когда я был один… и ни единого возницы не было у меня под рукой», «ничтожный царь страны Хатти» направил отборных воинов на пленение фараона, «но я ринулся на них» и… пробился из окружения – «сам, без пеших воинов и колесничих». Потом подошли египетские резервы, и после нового боя египтяне отступили – теперь уже в порядке. Такая вот победа…

Обратимся же к Гомеру. Чем оканчивается повествование об осаде Илиона в старшей из двух поэм – «Илиаде»? По сути, ничем. «Илиада» не описывает взятие и разгром Илиона. Лишь «Одиссея», составленная позже, а также другие поэмы троянского цикла – «Малая Илиада», «Разрушение Илиона» – рассказывают о том, как завершилась Троянская война. И как же она завершилась?

Ахейцы, простояв под Троей девять лет, на десятый год (конечно, мифическое, символическое число) вынуждены были снять осаду и, вернувшись на корабли, отплыть. По логике, это и есть конец, и этот конец – поражение. Но эпический певец не может с ним примириться. И вот появляется совершенно сказочный эпизод с троянским конем – прощальным даром данайцев городу. Они-де лишь притворно примирились с поражением, а ночью вернулись, уповая на свою военную хитрость. И она дала успех. Вставной характер этого эпизода виден уже из того, что в окончательном тексте «Одиссеи» соединены две, очевидно, изначально существовавшие отдельно версии. Деревянный конь, доставленный в город, был «начинен» «лучшими из ахейцев», которые ночью вышли из него и бросились на спящих троянцев. Этого вполне достаточно для овладения воротами изнутри и успешного прорыва. Но сверх того, троянцы, чтобы протащить огромного коня в город, разобрали крепостную стену (ворота были слишком низки), и греки, вернувшиеся на кораблях, смогли пройти в Илион сквозь пролом в стене. Но ведь в таком случае начинять коня воинами даже и не было нужно! Толчком к сочинению подобных песен на основе туманных сказаний послужила, очевидно, экспансия греков-эолийцев на северо-западном побережье Малой Азии в Х – IX веках до н. э., а непосредственным поводом – отплытие объединенной флотилии греческих отрядов, руководимых потомками Агамемнона, на восток, к Малой Азии. По преданию, переданному Страбоном, этот флот отплыл из Авлиды – как и у Гомера.

Еще одна проблема возникает при изучении хеттских документов: в одном из них упомянуты оба названия города – и Илион, и Троя (Вилуса и Труя), но как разные города, хотя и находящиеся по соседству. В самой «Илиаде» есть следы такого расхождения: у этих названий разные наборы постоянных эпитетов, а сами названия сосредоточены в разных песнях «Илиады». Иными словами, вполне вероятно, что в «Илиаде» слились разные сказания о взятии города – в одном речь шла об Илионе, в другом – о Трое. Илион найден и раскопан, о Трое мы можем строить лишь догадки.

Гомер считается автором еще одной знаменитой поэмы – «Одиссеи». С античности и до наших дней историки и географы, изучающие «Одиссею», делятся на два лагеря. Одни считают эту поэму чудесной сказкой. В ней люди встречаются с богами, на свободу вырываются стихии и космические силы. Волшебницы пользуются своими чарами для того, чтобы соблазнить уставших мужчин. Соответственно и места, где разворачивается действие «Одиссеи», должны быть такими же вымышленными, как и ее герои.

Вторые же исходят из того, что маршрут гомеровского героя реален. Разве в поэме не упомянуты названия многочисленных островов и городов? Ведь легендарная Троя, откуда начинает свое странствие Одиссей, простояла вплоть до времен Римской империи, а родина хитроумного героя – остров Итака в Ионическом море – и поныне носит это название.

Что же касается таких мест, как страна лотофагов – пожирателей лотоса, или остров бога ветров Эола, то еще греческие историки Геродот и Фукидид в V веке до н. э. поместили первую на побережье Северной Африки, а второй на один из Липарских островов возле Сицилии – в древности их называли Эолийскими. За бога ветров и его сыновей, как утверждал Фукидид, Одиссей принял древних правителей архипелага. С тех пор не прекращаются попытки нанести на карту все промежуточные остановки долгого кружного пути Одиссея из Трои до Итаки.

Порой можно прочитать, что Одиссей выходил в Атлантический океан и даже плавал по Балтийскому морю. В пестром ворохе этих надуманных предположений теряются серьезные, заслуживающие внимания исследования, проведенные в ходе научных экспедиций по Средиземному морю. Первую такую экспедицию организовал французский знаток античности и переводчик Гомера Виктор Берар в 1930-х годах.

Берар утверждал, что миссия рапсода – поэта времен Гомера (VIII–VII века до н. э.) – состояла не столько в том, чтобы услаждать слух и бередить душу публики. Нужно было еще и просвещать – передавать слушателям знания. А что более всего интересовало древних эллинов, только-только начинавших осваивать мир за пределами своих городов-государств? Конечно, географические сведения! Ведь они помогали расширить торговлю, вести войны и прокладывать новые пути в заморские страны.

Внимательный читатель «Одиссеи» Виктор Берар установил, что автор передал не только общеизвестные географические сведения. В поэме есть информация, неизвестная большинству эллинов в ту эпоху. Вероятно, Гомер воспользовался опытом чужеземцев, более искушенных в мореплавании, чем его соотечественники. Самыми же искусными моряками той далекой поры были финикийцы. Именно у них греки учились искусству навигации. Гомер, судя по всему, изучал записи финикийских путешественников, беседовал с иноземными моряками и учеными.

Чтобы проверить, насколько достоверно Гомер описал Средиземноморье, Берар совершил несколько морских путешествий по упомянутым в «Одиссее» местам. Сличая текст поэмы с описаниями берегов, так называемыми навигационными инструкциями, которые помогают штурманам ориентироваться в море, он попытался восстановить маршрут Одиссея.

Разумеется, помимо гомеровской поэмы, у древних греков были и другие источники информации. Например, рассказы местных жителей. Известно также, что моряки в те далекие времена прекрасно владели искусством извлекать нужную им информацию из наблюдений за полетом птиц и морскими волнами. Но их представления о мире в целом определялись, конечно, мифами. Понятие «край света» было общепринятой географической координатой. Один край лежал на западе, другой – на востоке. Чем дальше устремлялись взоры греков, тем сильнее разыгрывалась фантазия, рисуя образы обитающих там невероятных и страшных существ.

Но что для нас фантазия, то для эллинов – реальность. Древние мореходы, отваживаясь идти на край света вслед за Одиссеем, умели извлечь рациональное зерно из мифов. Первопроходцы времен Гомера в большинстве своем были торговцами и пиратами. Слушая описания страны циклопов, они подмечали, что там есть пещеры, где удобно прятать награбленное добро, а баранов, которых пасли одноглазые пастухи, можно погрузить на корабль. Чем не провиант? Даже иносказания и гиперболы Гомера могли служить инструкциями для моряков.

Приключения хитроумного гомеровского героя можно локализовать в трех областях Средиземного моря. Первая – острова и побережья Ионического моря. Здесь уже в XIII веке до н. э., то есть во времена Одиссея, регулярно ходили торговые и военные корабли. Второе место действия – Эгейское море – центр мироздания для древних эллинов. Этот район был в те времена еще более «исхоженным». Здесь пролегал путь к восточным рубежам ойкумены – к Черному морю.

Путь по этим морям описан точно, его можно прочертить по карте. Описания берегов достоверны, галеры царя Итаки держались удобного курса. Даже количество дней, за которые совершали переходы парусные суда, указано верно. Острова, бухты, пляжи, места остановок, мысы, опасности – все здесь выдерживает сравнение с современными навигационными инструкциями.

Совсем иначе обстояли дела в третьем участке путешествия – у побережья Северной Африки и островов Тирренского моря. Роковой северо-восточный ветер занес Одиссея туда, куда эллины не плавали – далеко на запад. Именно там, в непосредственной близости от «края света», один за другим появляются мифические существа – чудища, волшебницы, нимфы, боги.

Некоторые исследователи считают, что им удалось расшифровать скупые намеки Гомера в отношении мест, где Одиссей встречался со всеми этими фантастическими персонажами. Одни из них явно символизируют опасности в море (ветры бога Эола), трудности перехода через пролив (Сцилла и Харибда), другие – отличные условия для жизни, которые имелись на открытых Одиссеем берегах, – сады во владениях волшебницы Цирцеи и красоты острова нимфы Калипсо. Не для того ли, чтобы созерцать их, Одиссей отложил возвращение домой на целых семь лет?

Конечно, однозначно сказать, куда заносило Одиссея в скитаниях по Западному Средиземноморью, в ряде случаев невозможно. Например, это касается страны циклопов, которые издревле ассоциировались с вулканами. Одиссей мог встретиться с ними и на Сицилии, и на Эгадских островах, и севернее – в гавани Неаполитанского залива. Описание страны пожирателей лотоса одинаково применимо к двум островам близ Туниса. Берег Калипсо может лежать на крайнем западе Средиземноморья – в Испании, но описания Гомера вполне позволяют поместить обитель нимфы и на мальтийский остров Гоцо. Оттуда он с большей долей вероятности добрался бы на своем плоту до греческих островов живым и невредимым.

Но эллинам, отправляющимся из родного Эгейского моря на запад, не было нужды вычислять, где именно находилась та или иная из сказочных стран поэта. Вдохновленные «Одиссеей», они стремились вслед за героями Гомера расширить пределы своего замкнутого мирка. Под конец эпохи открытий, которая последовала за эпосом Гомера, мир «на краю света» греки заселили так плотно, что он стал чуть ли не центром греческой цивилизации, а под названием Великая Греция понимали не саму Грецию, а Южную Италию.

Точнее, колонии на местах былых скитаний и невзгод проклятого богами Одиссея.

Проследим же путь Одиссея в соответствии с одной интересной теорией, согласно которой он долгие годы плавал по Средиземному морю.

Одиссей и лотофаги

Предполагаемое место действия – остров Джерба. Когда корабли собирались обогнуть мыс Малея близ острова Кифер, буря отнесла их к побережью Африки. После девяти дней скитаний по морю флотилия пристала к незнакомому берегу. Одиссей отправил трех человек на разведку. Они познакомились с местными жителями, называвшими себя лотофагами – «пожирателями лотоса». Островитяне угостили чужеземцев лотосом, и у тех пропало желание возвращаться на родину. Одиссею пришлось силой загонять их на корабль.

Одиссей ослепляет циклопа Полифема. Чернофигурная ваза

В наше время за людным побережьем острова-курорта Джерба, куда паромы из Туниса ежедневно доставляют тысячи туристов, лежит совсем другой мир. В гуще пальмовых рощ в глубине острова скрываются деревушки коренных жителей Джербы – берберов. Название этого народа происходит от латинского слова «варвары» – так римляне называли людей, чуждых, по их мнению, цивилизации. Многие берберы до сих пор живут в пещерах, пасут стада тощих коз и баранов, собирают скудный урожай ячменя и чечевицы. Такой патриархальный уклад жизни роднит их с «пожирателями лотоса», далекими от цивилизации в представлении греков: у лотофагов не было городов, дворцов и рынков. Но каким на самом деле был «сладко-медвяный цветок», которым лакомились островитяне? Употреблять в пищу лотос первыми стали египтяне, и в Греции были об этом наслышаны. Из семян лотоса египтяне делали муку, а опьяняющий экстракт из лепестков добавляли в вино. Но сам лотос не сладок, да и как мог прижиться этот влаголюбивый цветок на сухой земле Магриба? А вот чего на Джербе в изобилии, так это колючих кустов ююбы. Осенью они покрываются яркими сладкими плодами. Ими лакомятся дети, а целители готовят из этих плодов обезболивающие снадобья. Кроме того, ююбу называют еще лотосовым деревом, или африканским лотосом. Так что это растение вполне подходит на роль таинственного цветка. Однако Гомер мог говорить о лотосе и в метафорическом смысле. Ведь лотос – это древний символ жизни. В Египте иероглиф «лотос» означал радость и удовлетворение. В таком случае можно понять, как велико было желание посланников Одиссея навеки поселиться на этом блаженном острове.

Одиссей и циклоп

Предполагаемое место действия – вулканы Флегрейских полей к западу от Неаполя или Эгадские острова у Сицилии. Оставив эскадру в удобной бухте, Одиссей с двенадцатью спутниками попадает на остров циклопа Полифема. До того как Одиссей выколол ему глаз деревянным колом, великан успел разделаться с шестью членами команды. Остальных спасла хитрость – они выбрались из пещеры Полифема, прячась под брюхами баранов. циклоп швыряет вслед морякам камни и навлекает на них гнев бога морей Посейдона.

Великан с одним глазом посреди лба – персонаж, хорошо известный первым слушателям «Одиссеи» из мифов. Подручные бога огня Гефеста циклопы ковали молнии для Зевса. Так мифологическое сознание объясняло природный феномен – гул, исходящий из недр горы, дым и пламя, вырывавшиеся из ее кратера, – то есть извержения вулканов, столь частые на западе Средиземноморья. Эта область до сих пор отличается высокой вулканической активностью. Вернувшиеся с запада мореходы рассказывали об огромной огнедышащей горе с множеством круглых отверстий на склонах. Они имели в виду один из крупнейших ныне действующих вулканов мира – сицилийскую Этну. Именно с ней молва связывала миф о кузнице Гефеста и циклопах. «циклоп» в переводе с греческого означает «круглоглазый». Нет сомнения, что единственный глаз великанов символизировал кратер вулкана.

Что же касается острова циклопов у Гомера, то вряд ли здесь речь идет о Сицилии. Из текста поэмы ясно, что Одиссей и его спутники достигают какого-то архипелага. Они останавливаются в удобной бухте поросшего лесом острова, а затем отправляются на соседний остров, где их ждет встреча с Полифемом. Первый исследователь пути Одиссея Виктор Берар полагал, что герои Гомера увидели вулкан неподалеку от Неаполя, прибежище Полифема могло располагаться на Эгадских островах, славящихся удобными, защищенными от ветра бухтами и лесами.

Рассказ об ослеплении задремавшего великана весьма примечателен: вонзив кол в око циклопа, герои слышат шипение, затем раздается вой, сотрясающий землю, и наконец вдогонку беглецам несутся каменные глыбы. Это точная картина извержения, характерного именно для вулканов Италии. Ученые относят их к особому взрывному типу – извержения сопровождаются ритмическими выбросами лавы, которая падает на землю в виде вулканических бомб.

Одиссей и Эол

Предполагаемое место действия – остров Стромболи. Корабли Одиссея достигают обители бога ветров Эола. Чтобы гости благополучно добрались до Итаки, Эол помещает опасные ветры в мешок, оставляя на свободе лишь попутный западный Зефир. Вручая мешок Одиссею, Эол советует ни в коем случае не развязывать его. На девятый день плавания спутники Одиссея, улучив момент, развязывают мешок, думая, что там золото. Вихри относят корабли обратно к острову Эола, но бог больше не хочет помогать незадачливым странникам.

Эти края вечно окутаны дымом непрерывно извергающихся вулканов. Рожденные взрывами подводных гор острова, мимо которых, вероятно, и плыли корабли Одиссея, застыли на поверхности моря разноцветными сгустками вулканической лавы. Где-то здесь спутники царя Итаки развязали злосчастный «мех с буреносными ветрами». И дар Эола обернулся бедой…

С тех пор минуло более тридцати веков. Острова, которые в честь бога ветров звали Эолийскими, переименованы в Липарские – по названию одного из них. А выпущенные на волю беспечными спутниками Одиссея ветры все еще наводят страх на здешних рыбаков. Тучи могут налететь в любой момент – и тогда нежный Зефир сменится шквальным ветром, забрасывающим клочья морской пены на вершины прибрежных скал.

В 60-х годах XX века, как паломники к святым местам, на Липари потянулись археологи. Здешняя земля сохранила следы 10 культур, уходящих корнями в бронзовый век (ХV – ХII века до н. э.). Одиссей гостил у Эола на исходе той эпохи. В Археологическом музее Липари выставлен осколок керамики с изображением знаменитого путешественника. Одиссей похож на симпатичного бородатого Робинзона, на голове – колпак, вроде тех, что носили якобинцы во времена Французской революции. Портрет бога ветров история для нас не сохранила – только черепок, на котором лаконично начертано: «Эол».

Увы, эти находки никак не могут служить историческим доказательством. Они свидетельствуют лишь о том, что греческие колонисты связывали эти острова с сюжетом «Одиссеи». Но на какой из них ступала нога гомеровского героя? Липари, Вулькано, Филикуди, Аликуди, Салины, Панареа – ни один из бывших Эолийских островов греки не упоминали рядом с именем царя Итаки.

Местный пейзаж потрясает и внушает трепет. Прямо из морских глубин вырастает гора абсолютно черного цвета – почти километр в высоту. На вершине – пламя. С грандиозной пирамиды Стромболи на вас взирают даже не века, а вся история Земли. Здесь веет изначальным огнем, изначальным морем, бесплодной землей изначальных времен. «Добро пожаловать в Эолию!» – сказали бы древние. Они были уверены, что слепец Гомер привел Одиссея именно сюда – на Стромболи. Но почему? Вулкан Стромболи, этот вечно горящий маяк Средиземного моря, никак не вяжется с образом повелителя ветров Эола – воплощения легкости и эфемерности. Однако люди не всегда думали, что ветры образуются в атмосфере – их источником считались недра земли. Скитаясь по подземным лабиринтам, воздушные потоки набирали силу, чтобы пробить земную твердь и вырваться наружу, вызывая землетрясения и бури. Жерло Стромболи считалось одной из таких «отдушин преисподней».

Остров великанов

Предполагаемое место действия – северное побережье Сардинии. Дюжина кораблей Одиссея вошла в окруженную скалами гавань. Три человека, высланные на разведку, повстречали у прибрежного источника деву исполинского роста. Она отвела моряков во дворец царя великанов-лестригонов Антифата, где все трое были съедены. Затем великаны начали топить корабли Одиссея, швыряя в них огромные камни. Спасавшихся вплавь моряков они выловили из воды и унесли в город, нанизав на палки. Уцелели только сам Одиссей и экипаж его корабля.

В конце осени заканчивалась навигация и надо было искать место для зимовки, кормчие Одиссея увидели на горизонте северную оконечность Сардинии, где сейчас стоит город Санта-Тереза-ди-Галлура. Корабли маленькой флотилии изрядно потрепало на волнах в проливе Бонифаччо, отделяющем Сардинию от Корсики, и в лабиринтах архипелага Маддалена. Теперь моряки отчаянно нуждались в отдыхе.

Медвежьи очертания мыса Орсо, хорошо различимые с моря, стали для них ориентиром. На седьмой день утром корабли углубились в длинный узкий проход, который сегодня ведет в бухту Порто-Поццо – «Порт источников». Этот городок находится неподалеку от источника у подножия медведеобразной скалы и вполне может претендовать на роль Артакийского ключа, возле которого, как повествует Гомер, моряки повстречали деву из племени лестригонов. Название этих великанов-людоедов некоторые ученые считают просто бессмысленным набором звуков, подчеркивающим нереальность этих персонажей. Но Виктор Берар в свое время увидел в этом названии искаженное греческое словосочетание «лаас тругонон», что означало «скалы, где гнездятся голуби». Очень похоже на облепленные птицами скалы Сардинии. Эти нагромождения из гранита греки называли также Безумными горами.

Хозяева «Голубиных скал» уничтожили флот Одиссея. Это первый миф в долгой череде связанных с Сардинией легенд: от таинственных могил гигантов – каменных некрополей невероятных размеров – до нетрадиционного толкования христианского мифа о сотворении мира. Согласно преданиям обитателей этого острова сардов, Господь сотворил сначала Сардинию, а уж потом все остальное. Сардиния – остров и впрямь героический. Его жители отражали атаки многочисленных завоевателей – финикийцев и карфагенян, римлян и византийцев, вандалов, арабов, испанцев, генуэзцев. Что же стоит за мифом о лестригонах? Может быть, история столкновений с людьми, построившими удивительные башни-нураги из точно подогнанных друг к другу каменных глыб? Эту цивилизацию назвали нурагической, но никаких сведений о создавшем ее народе история до нас не донесла. На Сардинии осталось около 7 тысяч таких каменных башен. Самые древние построены около 1500 года дон. э. Наивысшего расцвета нурагическая цивилизация достигла как раз в гомеровские времена. Подобные странные сооружения есть только на Сардинии. Слухи о жителях острова, возводивших огромные сооружения, вероятно, доходили до Греции. Само название Тирренского моря происходит от греческого слова, которое означает «строители башен». Но не слишком ли поспешно мы отождествляем лестригонов с представителями цивилизации нурагов?

Одиссей и Цирцея

Предполагаемое место действия – мыс Чирчео на западном побережье Италии. Едва сойдя с корабля, моряки, чудом спасшиеся от лестригонов, без сил повалились на золотой песок, плача от счастья, потому что остались живы, и от тоски по товарищам, погибшим ужасной смертью. Двое суток они не могли покинуть этот великолепный пляж.

На острове Эя половина команды Одиссея уходит на разведку, а возвращается лишь один человек. Он рассказывает, что волшебница, живущая на горе, опоила моряков зельем и они превратились в свиней. Одиссей спешит на выручку и встречает бога Гермеса. Тот дает ему в качестве противоядия от зелья моли – траву богов. Увидев, что ее зелье не подействовало, Цирцея возвращает морякам человеческий облик и просит Одиссея погостить у нее год.

Цирцея считалась сестрой царя Колхиды Ээта, к которому аргонавты плыли за золотым руном. По версии комментатора Гомера грека Аполлодора (II век до н. э.), Цирцея родила от Одиссея сына. В свое время он поехал на Итаку искать отца и случайно убил его.