Молодёжная среда – образ будущего

Усложнение и утончение как две стороны процесса развития

Сегодня весьма не просто включиться в хор высказываний по поводу процесса развития, понимаемого как высший этап движения и изменения, приводящего к иному качественному состоянию, от старого к новому.

В современной научной литературе, в частности, в синергетике, всё в большей степени говорят о сложных процессах и системах, выдвигаются концепции «сложного человека», «сложного общества». При этом без внимания остаётся аспект развития, который мало исследован, порой лишь всуе упоминаемый, только как искусствоведческий, в лучшем случае, культурологический термин. Речь идёт о понятии «изощрённость» (от ст. слав. изострять) и многочисленных его производных: «обострение», «отточенность», «утончённость», «тонкость» и т. п., которые должны выйти на общенаучный уровень осмысления.

Основной пафос этой работы состоит в том, чтобы выделить и оттенить такое качественное свойство развития, подчас трудно уловимое, порой примыкающее к состоянию сложности или идущее с ним параллельно, а, иной раз, противостоящее ему, составляющее феномен утончения, обострения, без которого представление о развитии в природе и человеческой деятельности остаётся неполным, а то и принципиально невозможным.

«Сложность» и «утончённость» – два самостоятельных, самодовлеющих начала, которые не столько отрицают, сколько дополняют друг друга. В целостном процессе развития они балансируют в поступательном движении, усиливая, либо ограничивая один другого.

Несмотря на то, что в определённых фазах развития сложность и утончённость вполне могут быть свиты, переплетены, соединяясь в некоем качественном единстве, подмена, смешивание категорий сложности и тонкости является тем же самым, что не замечать разницу между кислым и громким, лёгким и чистым. Как говорится в русской пословице: «В огороде бузина, в Киеве дядька». Поскольку для состояния усложнения полярными выступают категории «простота», «упрощение» (опрощение), «элементарность» или даже «примитивность», а характеристике утончения противостоят определения косности, заскорузлости, грубости, тупости (отсюда тупик, тупоумие, молодежное – тупить и т. д.), общим для которых оказывается относительное отсутствие развития, весьма возможна их подмена, приводящая к серьёзным осложнениям в анализе процесса развития и, прежде всего, в области его морально-нравственных и социокультурных оценок. Трудно представить, во что превратилась бы «обезьяна» на эволюционном пути к человеку, если бы она только усложнялась, минуя процесс утончения? Что в таком случае стало бы с культурой, с цивилизацией?

Следует отметить, что концепция «сложного человека» не столь нова. Неправомерное отождествление понятий «совершенствование» и «усложнение» было свойственно теоретикам и практикам барокко XVI – XVIII веков (Б. Грасиан, Дж. Марино, Э. Тезауро, Л. Гонгора и др.), которые ввели понятие «изощрённость» в научно-теоретический обиход, положив его во главу угла своей как эстетической, так и этической концепции, что во многом определило их теорию личности. Суженная трактовка понятия «изощрённость», сведение его к понятию «усложнение», неспособность уяснить разностороннюю, спектральную направленность скрытого под этим понятием явления, определяющего собой важнейшее универсальное свойство процесса развития, явилось крупной и существенной ошибкой всей теории барокко, в конечном счёте, определившей ограниченность её и незавершённость.

Усматривая в развитии параметр усложнения как основной, доминирующий, синергетика вслед за теорией барокко упускает из виду тот факт, что характеристика усложнения плохо работает, а то и не работает вовсе, в морально-нравственном и подлинно эстетическом развитии. Если где-то в общественно-гуманитарной сфере усложнение и проявляет себя в значительной мере, так это в бюрократических и юридических институтах и нормах, и то, когда речь идёт о формализации их работы с целью выдвижения новых препон и запретов. В области морально-нравственных, культурно-эстетических взаимодействий, как правило, востребуется не столько усложнение, сколько упрощение и утончение, то есть, доступность, открытость, искренность, прямота, при сохранении душевной тонкости, человеческой деликатности и такта. А. П. Чехов по этому поводу утверждал, что, стремясь помочь плачущей женщине, мало предложить ей стул, необходимо развернуть стул таким образом, чтобы никто не видел её заплаканного лица.

Со времени возникновения умеренного барокко (М. Перегрини, С. Палавичини, Д. Бартоли и др.) становится ясно, что упования мастера единственно на усложнение, которое, конечно, присутствует в искусстве, но не сопровождаемое эффектом утончения, не оправдывает себя, ибо быстро утомляет и наскучивает. Нагромождение всё новых и новых элементов в барочных произведениях и, прежде всего, в архитектуре, привело к тому, что психика человека стала уставать от чрезмерности, и здесь потребовался переход к новой простоте, которую нашли в классицизме, неоклассике, ампире. Традиционно в языке понятие «упростить» соотносится с понятиями «облегчить», «ослабить», а понятие «усложнить» – с «осложнить», «запутать», «затруднить»[3 - Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка. М., 1969, с. 565; 567.].

Феномен утончения в большей степени выражает гуманитарное развитие, доминируя в социокультурных и духовных процессах. Усложнение оказывается ближе к техническому, технологическому развитию. Однако и здесь, если мы обратимся к наиболее фундаментальным открытиям естествознания, сделанным ещё со времён Николая Кузанского и Джордано Бруно, мы увидим, как данные вопросы решались в контексте экстремальных понятий, законов и принципов, которые явились выражением лёгкости, простоты, экономии, совершенства.

Достаточно вспомнить экстремальные (иначе вариационные или оптимальные) принципы: в частности, закон кратчайшего пути прохождения света Ферма в геометрической оптике; принцип наименьшего действия в физике; экономии энергии в биологии; бритва Оккама; принцип экономии мышления Э. Маха или принцип наименьшего усилия Ципфа и др. С данных позиций общая идея движения любых объектов по линии наименьшего сопротивления в среде рассматривается как фундаментальный принцип, ведущий, в частности, к пониманию смысла оптимальности и оптимизации. Исходя из этого, И. Бернулли формулирует мысль о том, что «природа всегда действует простейшим образом»[4 - Бернулли И. Избранные сочинения по механике. М.; Л., 1937, с. 36–37.]. И. Ньютон в своих «Началах» указывает, что «Не должно принимать в природе иных причин сверх тех, которые истинны и достаточны для объяснения явлений. Природа ничего не делает напрасно, а было бы напрасным совершать многим то, что может быть сделано меньшим. Природа проста и не роскошествует излишними причинами вещей»[5 - Голицин Г. А., Петров В. М. Гармония и алгебра живого. М., 1990, с. 11.]. В свою очередь, Лейбниц утверждал: «Мудрецу не свойственно тратить силы сверх надобности»[6 - Там же, с. 16.]. Отсюда, наконец, вытекает представление о предельном идеальном знании, к которому стремится наука, сформулированное Ньютоном тоже, как экстремальный принцип: «…объяснить как можно большее количество фактов как можно меньшим числом исходных положений»[7 - Голицин Г. А., Петров В. М. Гармония и алгебра живого. М., 1990, с. 8.]