Лучший приключенческий детектив

К Филимону подступил Эдик с колышками.

– Как зовут вашу племянницу?

– Кристина, – ответил тот, аккуратно расправляя палатку, и обернулся к Даше. – На мотоцикле ехали, – и снова к Эдику. – Девица с вывертами. Вроде неглупая, но упрямая. В июне вместо того, чтобы сдавать сессию в университете, связалась с готтами и ушла в отрыв. Теперь переэкзаменовка осенью, иначе…, – махнул рукой.

– На мотоцикле, – повторила Даша ошеломлённо и захлебнулась эмоциями. – Этого быть не может! Ты – байкер? Твою мать! Что за агрегат?

Алиса оглянулась на вопли взволнованной подруги.

– Сузуки.

Откровенная радость слегка удивил Филимона, но он сосредоточил внимание на палаточных растяжках.

Даша поднялась с колен и принялась с воодушевлением отбирать колья у брата. Тот сопротивлялся, не желая потворствовать новому увлечению сестрицы.

– Японец, представляешь?! – с придыханием шептала та. – У меня башня съезжает. Сузуки в лесу!

Отобрав колья, покачалась с ними в обнимку, повернула бейсболку козырьком назад и сделала признание:

– Я тебя люблю, Филимон. Крепко.

Крепко любимый ухмыльнулся и направился к колоде, из которой без усилия выдернул такой необходимый топор. Небрежно перекинул из левой руки в правую – «не иначе, отрезвить обухом дурочку хочет» – и вернулся к палатке. Надеясь достучаться до разума сестры, Эдик ткнул пальцем ей в лоб и неудачно попал в свежую шишку. Даша зашипела от боли и, возжаждав мести, танком двинулась на братца.

– В своем репертуаре, – попенял он ей. – Алиска скоро под колодой уснет, а у тебя с башней непорядок. И хватает же энергии!

Эдик выдернул колышек из рук сестры, из рюкзака достал маленький топорик и стал забивать в землю угловую растяжку. Оболваненная Даша пометалась между братом и Филимоном, а потом приняла решение и взялась подавать колышки новому избраннику.

Графин докурил сигарету и отправил окурок щелчком в костёр.

– Ловко ставите. – Он прошелся рядом. – Молодцы. А царевна пускай отдыхает. Главное, чтобы не мешалась под ногами.

Кристина намеренно громко засмеялась, разворачиваясь к Алисе. Однако ей совершенно не понравилось то, что она увидела. Данила сидел на колоде рядом с белобрысой немочью, поднося поочередно пачку салфеток, кружку, бутылку с водой.

– Чтоб ты захлебнулась! – прошипела девица и отлетела в темноту.

Проходивший мимо Филимон нечаянно задел племянницу рукой.

Между тем, пол у палатки был надёжно закреплен. Эдик приподнял обеими руками брезентовый верх, а Даша, нацепив на лоб прожектор, нырнула внутрь с двумя опорами. Сначала она установила заднюю, потом появилась из палатки и вставила в распорку переднюю стойку.

– Алиска у нас и, правда, царских кровей, – неожиданно заявила она. – И фамилия у нее не абы какая, а Шуйская. Прапрабабка Алиски – я её хорошо помню – умерла, когда мы учились во втором классе, и было ей лет сто. Может, больше. Аделаида Шуйская – так звали прапрабабку – была воспитанницей Смольного института, танцевала на балах с кадетами и водила дружбу с великими княжнами. Эдик, не тупи, забивай колышек! Это я к чему? – Она нахмурила лоб и почесала шишку. – Великосветского потомка следует беречь и охранять…как памятник архитектуры.

Графин развел руками, тем самым признавая право Шуйской являться памятником архитектуры.

– Сидела бы дома, – не выдержала Кристина. – Зачем сюда?

Громова с прищуром рассматривала девчонку. Пока мужчины забивали колышки, она подошла к Кристине и очень душевно попросила:

– Хорош психовать, подруга? Сейчас палатки поставим, чайку попьём, – покосилась на Алису, – байкерского и подружимся по-соседски навек.

Глава седьмая,

в которой наступает утро раннее и доброе

Утро наступающего дня трудно было назвать добрым. Алиса проснулась четверть часа назад и поняла, что смертельно больна. Еще подумалось, что агонию она бы предпочитала пережить в одиночестве, а не в соседстве с довольно посапывающей Громовой. Умереть мечталось в тихом, живописном уголке, под цветущей, сладко пахнущей черемухой или липой. Слева, пусть будет для умиротворения души, альпийская горка, а справа – белый лилейник.

Но, чтобы отыскать это райское место, надо, прежде всего, подняться, а она ни ног согнуть не может, ни плеч развернуть. И поясницу чудовищно ломит. Еще неплохо бы перед смертью умыться и зубы почистить. Вчера она даже не ужинала – сил не было. Как только мужчины поставили палатку, она нырнула внутрь. Разложила спальный мешок Громовой, потом – свой и это последнее, что помнит. Да, еще снился сон, больше смахивающий на кошмар, и лучше не вспоминать, как она всю ночь летела вниз, пробивая головой пышные сосновые кроны.

Алиса завозилась, расстегнула спальный мешок и, вытаращив глаза, согнулась в пояснице. Собрав остатки сил, воззвав к мужеству, принялась растирать ноющие руки и плечи.

– Куда меня понесло? Зачем? – бормотала она, не находя смысла в своих поступках.

Понятно, что последние годы была не жизнь, а мука, и она взбунтовалась против опеки тетки и родителей, абсолютно подавивших ее волю. Но с какого перепуга она поддалась на уговоры друзей? Тоже ещё тех манипуляторов.

– Господи боже, никому доверять нельзя! – пожаловалась она создателю, упираясь взглядом в брезентовый потолок.

Громова недовольно завозилась в спальном мешке, и Алиса решила быть сдержаннее в чувствах.

– Схожу на озеро, – поделилась она планами со спящей подружкой. – Поплаваю в качестве лечебной терапии.

Стараясь не шелестеть пакетами, достала из рюкзака купальник и медленно переоделась. Потом отыскала сумочку с туалетными принадлежностями. Выбираясь из палатки, мельком отметила, что беспечная Громова не удосужилась на ночь завязать полог. Так и спали, уповая на везение и добрых людей.

Снаружи ее встретила утренняя идиллия: звонкоголосое щебетанье птиц, прохладный ветер, обдувающий плечи, ласковые солнечные лучи, безоблачное небо, и вода…

– И вода как зеркало.

Перебирая пальцами узкие ивовые листочки, она медленно спустилась по склону к озеру и тихо рассмеялась. Все плохое случилось вчера. И этот день ушел, исчез, как расходящиеся круги на воде.

Алиса растёрлась полотенцем и обвязала его вокруг талии. Пока медленно расчесывала волосы – пятьдесят обязательных взмахов щеткой, – бездумно разглядывала чёрно-коричневые потемневшие мостки, метра на три выдающиеся в озеро из зарослей осоки. Вчера ночью она их не заметила.

Нацепив шлёпки, Алиса прошлась до мостков и обнаружила с обратной стороны тёмно-зелёную резиновую лодку, крепко привязанную к деревянной свае.

– Как спалось? – поинтересовался позади нее голос Филимона.

Алиса вздрогнула, схватилась за шею и покраснела от досады. Второй день вести себя точно нервная барышня, это слишком. Она обернулась к вежливому соседу.

– Спасибо, хорошо, – и вопреки убеждению, добавила. – Доброе утро.

Ее собеседник улыбнулся в ответ, но взгляд его остался выжидающим.

– Доброе. Я с утра тоже добрый, без топора.

Алиса открыла рот и закрыла, сообразив, что у неё проблема не только с нервами, но и с шутками. Каждый раз, когда Филимон приближался к ней на небезопасное расстояние, хотелось бежать без оглядки.

Сосед подвигал плечами – за спиной подпрыгнул небольшой рюкзак – и обошёл немое препятствие. В правой руке он держал два спиннинга, а в левой – сетчатый садок для рыбы. Алиса отметила поношенные резиновые сапоги и черную футболку, спереди которой красовалась алая эмблема «SUZUKI». Байкер-рыбак повернулся к ней спиной: из-под короткого рукава футболки виднелась татуировка, изображающая зеленоватый мотоцикл и смерть с косой.

Меж тем Филимон спустился в лодку, устроив на воде внушительную рябь, и пока Алиса наблюдала за игрой воды, позади раздался заключительная фраза-аккорд и женский смех:

– …ботаник навернулся в темноте! Ха-ха-ха!