Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Григорий Потемкин. Его жизнь и общественная деятельность

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
4 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Для Потемкина не существовало ни законов, ни сената, ни министров: уже через 3 – 4 месяца после своего возвышения, он, по сообщению английского дипломата Гуннинга, собственной властью и вопреки сенату распорядился винными откупами невыгодным для казны способом. Не забудем, что свое могущество князь порой неразборчиво употреблял на самые недобросовестные цели. Так, мы знаем, что он взял себе винный откуп, а его доверенный Гарновский без церемонии просил Безбородко, приготовившегося к пересмотру таможенного тарифа, запретить ввоз стекла и изделий из него в Россию. Это бы дало громадные выгоды Потемкину, которому, как известно, принадлежал стеклянный завод.

Только человек, уверенный в своем могуществе и безнаказанности, мог проделывать то, что делал Потемкин: он брал отовсюду, где хотел, казенные деньги, – ему не смели сопротивляться, – и не давал в них никакого отчета. В Новороссии и Крыму он сам и его генералы раздавали громадные участки земли и даже с населением, находившимся там… Нам понадобилось бы исписать целые тома, чтобы перечислить все то, в чем проявлялась необыкновенная власть князя.

И как отвратительно было то общество, в котором пришлось жить Потемкину и которое наложило на него свой отпечаток! Унижавшееся перед находившимся в силе временщиком, оно бесцеремонно бросало его, едва только замечая собиравшуюся над ним немилость. В “Записках” Энгельгардта встречается следующий рассказ, относящийся к 1783 году. Императрица была недовольна князем, и уже готовились экипажи для его заграничного вояжа. Князь не показывался во дворце, перестал видеться с государыней. Знать перестала бывать у него, а за ней и прочего звания люди, так что Миллионная улица, прежде запруженная экипажами, не оставлявшими места для проезда, была совершенно пуста. Но немилость императрицы продолжалась короткое время: она убедилась в несправедливости наговоров на князя и вернула ему свое благоволение. И опять, через два часа после этого, Миллионную запрудили экипажи, и сотни лиц снова спешили расшаркиваться перед князем… Было бы большим ригоризмом требовать со стороны Потемкина, чтобы он, в свою очередь, не платил надменностью и презрением подобному обществу.

Могущественный, роскошный и богатый, – а в цветущем возрасте и красавец, – князь представлял лакомую приманку для женщин, в особенности для искательниц приключений и тщеславных дочерей Евы, пленявшихся мыслью – приобрести земные блага через привязанность временщика. И действительно, конец XVIII века, так отличавшийся обилием ловеласов и развратниц, имел в нем одного из самых блестящих и счастливых Дон Жуанов. У князя были десятки романов с женщинами всевозможных наций и рангов. Страсть к женщинам, бывшая вместе с честолюбием преобладающей стороной его натуры, не щадила даже родственных связей. Недаром в одной брошюре современного ему автора Потемкин был назван “князем Тьмы”.

В высшей степени интересны отношения князя к его племянницам, урожденным Энгельгардт. Отношения к ним вельможного дяди, являвшегося сенсуалистом до полной распущенности, были совершенно неплатонического характера. Как известно, эти племянницы были вызваны в Петербург, приближены ко двору и стараниями дяди получили блестящее светское воспитание. Любимейшими из них были – Александра, впоследствии графиня Браницкая, на руках которой и умер Потемкин, и Варвара, впоследствии княгиня Голицына, которую Державин звал “златовласой Пленирой”. Благодаря не особенно нравственной школе дяди племянницы отличались большой даже для того времени распущенностью нрава, так что одну из них, Надежду, сам князь звал “Надежда безнадежная”. Каждая из племянниц благодаря дяде упрочивала свою судьбу и получала богатства. Мы приведем некоторые письма князя к Варваре, из которых увидим как характер их отношений, так и то, какой искусник был князь “в науке страсти нежной” и как его мучила ревностью шустрая племянница. Вот некоторые из этих billet doux[4 - Любовных записок (фр.)] Потемкина:

“Прости, mon amour, mon ame, mon tout ce que j'aime!”[5 - Моя любовь, моя душа, все, что я люблю! (фр.)]

“Варенька, когда я люблю тебя до бесконечности, когда мой дух не имеет, опричь тебя, другой пищи, то если ты этому даешь довольную цену; мудрено ли мне верить, когда ты обещала меня любить вечно. Я люблю тебя, душа моя, – а как? Так, как еще никого не любил… Прости, божество милое; я целую всю тебя”.

“Варенька, жизнь моя, ангел мой! Приезжай, голубушка, сударка моя, коли меня любишь…”

“Матушка, Варенька, душа моя, жизнь моя! Ты заспалась, дурочка, и ничего не помнишь… Я, идучи от тебя, тебя укладывал и расцеловал и одел шлафроком и одеялом и перекрестил…”

“Варенька, моя жизнь, красавица моя, божество мое; скажи, душа моя, что ты меня любишь, от этого я буду здоров, весел, счастлив и покоен; моя душа, я весь полон тобой, моя красавица. Прощай, целую тебя всю…”

Вот как писал “светлейший” Вареньке, называя ее “губки сладкие” и “улыбочка моя милая”. Но эти “сладкие губки” за каждую свою ласку тянули и деньгами, и подарками, и донимали постоянным, мучительным надоедательством о покровительстве и милостях родным и поклонникам. Эта племянница и другие ее сестры как жадная стая набрасывались на подряды, рекомендовали могущественному дяде подрядчиков и срывали с последних громадные куртажи.

Говоря об отношениях дяди к племянницам, мы должны упомянуть о следующем факте. Семен Романович Воронцов, отправляя свою дочь в начале царствования Александра I в Россию, говорил, что он этого не решился бы сделать при Потемкине.

Кроме романов с племянницами у князя было бесконечное количество других. Даже во время самых тяжелых дней долгой осады Очакова у него, в роскошной землянке, был целый гарем красавиц.

Мы не имеем возможности перечислять всех любовных похождений “великолепного князя Тавриды”. Понятно, что, обладая громадными средствами и могуществом и любя этот спорт, он не знал препятствий в исполнении желаний. Однако хотя многие его панегиристы и говорят, что он оставался красавцем до конца, очаровывая женщин, но всего вернее предположить, что последние толпами набрасывались на “светлейшего” в его даже почтенные годы только потому, что видели в нем источник всех благ, которые так высоко ценятся на земле низменными людьми.

Заканчивая рассказ о любовных приключениях князя, мы должны упомянуть о том, что ревнивый Потемкин не стеснялся устранять счастливых соперников в ухаживании очень неблаговидными средствами. Упомянем об одном из известных примеров мести Потемкина счастливому сопернику. Это майор Щегловский, сосланный в Сибирь за то, что приглянулся какой-то знатной польской панне, за которой ухаживал сам могущественный Дон Жуан.

Однако жизнь, хотя и исполненная внешнего блеска и могущества, но не согретая плодотворным, созидательным и благородным стремлением к определенной цели; жизнь, не освещенная теплым отношением к ближнему; существование, главным стимулом которого является честолюбие, – такая жизнь не способна удовлетворять натуры недюжинные. То же испытал на себе и Потемкин.

Червь честолюбия грыз ему сердце. При его страшной гордости всякое предпочтение, оказанное другому, приводило его в бешенство. Хотя он и был могущественным человеком, но и его пугала порой мысль о возможности изменения его положения. Не зная удержу своим страстям и удовлетворяя все желания, изведав все, что только можно было в области материальных благ, он испытал страшную скуку пресыщения. Власть избаловала его: едва только удовлетворялось одно желание, за ним возникали новые и новые… Несмотря на то, что его окружали толпы подобострастно кланявшихся людей, он чувствовал себя одиноким и в душе своей не находил плодотворной силы, чтобы сносить это тяжелое нравственное одиночество. Его тяготил золотой венец могущества, или, как в прекрасном стихотворении Лермонтова, князь чувствовал, что он

… один,
Как замка мрачного, пустого
Ничтожный властелин…

Хотя у Потемкина и была “железная” натура одного из богатырей прошлого века, но беспорядочная жизнь подтачивала и его крепкое здоровье. А физические недуги еще более усугубляли его порой ужасное нравственное состояние. Немудрено, что могущественный князь, может быть, и казавшийся другим бесконечно счастливым, порой испытывал припадки мрачной хандры и немого отчаяния, в которые к нему боялись подступиться. Или пресыщенный благами жизни вельможа заполнял пустоту своей души невозможными выходками: капризами, причудами и почти юродством.

Во время припадков меланхолии, неумытый, неодетый и нечесаный князь валялся по целым неделям в своей спальне или отдавался глубоким религиозным настроениям. В нем развилось суеверие. “Он воображает, – говорит про религиозность князя де Линь, – что любит Бога, а сам боится дьявола, которого считает сильнее и могущественнее самого Потемкина”.

Князь сам называл себя “l'enfant gate de Dieu”[6 - Избалованное дитя божье (фр.)]. Иногда на него находила совершенно неожиданно для окружающих тоска. Однажды, например, князь за столом был очень весел, любезен, говорил, шутил, а потом стал задумчив, грустен и сказал: “Может ли человек быть счастливее меня? Все, чего желал я, все прихоти мои исполнялись как будто каким очарованием: хотел чинов и орденов – имею; любил играть – проигрывал суммы несчетные; любил давать праздники – давал великолепные; любил дорогие вещи – имел столько, что ни один честный человек не имеет так много и таких редких; словом, все страсти мои в полной мере выполнялись”. Проговорив это, он бросил фарфоровую тарелку на пол, разбил ее вдребезги, ушел в спальню и заперся там.

Было бы напрасной попыткой передать в кратком очерке обо всех тех выходках и причудах, которыми князь утолял свою тоску и пресыщение: на это бы понадобились фолианты. Будучи гурманом и пресытившись тонкостями иностранной кухни, обжираясь паштетами, трюфелями и ананасами, он иногда чувствовал неодолимую потребность поесть соленых огурцов, редьки, клюквы, капусты. За всеми этими продуктами посылались, даже из-под Очакова, бесчисленные курьеры, скакавшие дни и ночи, загонявшие лошадей и выбивавшие зубы ямщикам для того, чтобы поспеть с какою-нибудь диковинною редькой, икрой или калужским тестом к “светлейшему”. Эти же курьеры во время войны скакали в Париж или другой какой-нибудь заграничный пункт за покупками башмаков, лент и других безделушек для бесчисленных любимиц князя.

Князь забавлялся с бриллиантами и другими драгоценными камнями, пересыпал их из руки в руку, любуясь их блеском, или раскладывал разнообразными фигурами. В одежде Потемкина замечались резкие переходы: то он ходил в солдатском мундире из грубого сукна, то его платье было страшно тяжело от унизывавших его драгоценностей. Кстати сказать, эта привычка вельмож прошлого времени украшать себя бриллиантами, бывшая сродни азиатской роскоши и нашедшая высшее выражение в одежде – в торжественные дни – Потемкина, справедливо изумляла иностранцев и давала им повод делать о русской знати обидные замечания. До чего был роскошен ассортимент украшений у Потемкина, видно из того, что у него, например, один бриллиантовый эполет стоил 400 000 рублей! Были пуговицы и пряжки на башмаки, стоившие десятки тысяч… Все, что ни делал “великолепный князь Тавриды” – все это было запечатлено роскошью и фантастическим чудачеством, или в лучшем случае – оригинальничаньем. В числе этих забав его были и пиры, о самом знаменитом из которых мы скажем ниже.

При князе дежурил немалый штаб забавников. Были шуты, из которых особенно известен Моссе, забавлявший князя своими выдумками и остротами. Мы уже ранее сказали, что князь возил с собой раскольников и иноверцев и забавлялся их распрями. Он выписал к себе купца из Тулы, отлично игравшего в шахматы. Узнав, что в Херсоне есть чиновник, умеющий хорошо передразнивать известных лиц, князь немедленно выписал его к себе и приказал показать искусство, передразнить и его, князя, а затем отпустил. Мимолетные капризы властелина исполнялись немедленно.

Один из бесчисленных адъютантов князя, Спечинский, живший в Москве и считавшийся в отпуску, получил приказ немедленно явиться к должности, под Очаков. Родственники засуетились: одни боятся немилости “светлейшего”, другие чувствуют неожиданное счастье. Молодой человек, наскоро снарядившись, скачет день и ночь и является в лагерь Потемкина. О нем немедленно докладывают. Князь приказывает явиться. Адъютант с трепетом входит в его палатку и находит Потемкина в постели, со святцами в руках. Между ними происходит следующий диалог:

– Ты, братец мой, адъютант такой-то? – спрашивает князь.

– Точно так, ваша светлость! – отвечает Спечинский, ни жив ни мертв.

– Правда ли, что ты святцы знаешь наизусть?!

– Точно так.

Потемкин смотрит в святцы и спрашивает:

– Какого же святого празднуют 18 мая?

– Мученика Федота, ваша светлость!

– Так. А 29 сентября?

– Преподобного Кириака.

– Точно. А 5 февраля?

Мученицы Агафьи, ваша светлость.

Потемкин закрыл святцы и закончил аудиенцию словами:

– Ну, поезжай себе домой!

К числу довольно странных выходок князя нужно отнести и то, что, разбрасывая без преувеличения миллионы на пустяки, он не любил платить своих долгов, обижая иногда и очень бедных кредиторов. Так, он не желал уплатить долга часовщику Фази 1400 рублей, и только тогда, когда императрица заступилась за этого швейцарца, князь приказал отдать упомянутую сумму медными деньгами, так что ими пришлось наполнить целые две комнаты. Когда кредитор являлся к князю, последний обыкновенно звал правителя своей канцелярии Попова и, спрашивая, почему долг не отдан, делал условный знак, по которому Попов и судил, уплатить деньги или нет.

В этих капризах и выходках достаточно обрисовывается как могущество Потемкина, так и его больная, пресыщенная душа, жаждавшая избавиться от тоски.

Вскоре князь завершил блестящею феерией свои выходки и удовлетворил страсть к громадному и изумительному. Он, как опытный режиссер, поставил великолепное зрелище. Ареной для этого спектакля служил край, которому князь посвятил свои силы и таланты и где он царил; статистами и актерами – население, собранное из разных пунктов пустынной страны, а зрителями – несколько монархов и блестящая плеяда царедворцев. Мы говорим о знаменитом путешествии Екатерины II в Тавриду и Новороссию, совершенном при блестящей обстановке в 1787 году.

Глава V. Путешествие Екатерины II на юг

Деяния Екатерины. – Шаблонность исторических оценок. – Потемкин – верный и способный помощник государыни. – Его заботы о Новороссии и деятельность. – Причины поездки Екатерины на юг. – Подготовка спектакля Потемкиным. – Блестящий кортеж с коронованными особами. – Подробности спектакля. – Римские галеры. – Хандра князя в Киеве. – Рассказ Черткова о чудесах Потемкина. – Встреча с Понятовским. – Гордый князь целует у Понятовского руку. – Блестящие эскадроны. – Встреча с Иосифом II. – Въезд в Херсон на колеснице. – Крым. – Татарская гвардия. – Стихи в честь князя. – Эффектная сцена в Инкермане. – Отзыв Иосифа о Потемкине. – Ангорские козы. – Симферополь и Карасубазар. – Отзывы Гельбига. – Впечатления поездки. – Благодарность императрицы. – Ее письма

Самая счастливая эпоха, наполненная делами Екатерины, совпадает со временем могущества Потемкина и влиянием его на государыню.

В задачу нашего очерка не входит подробное рассмотрение всех событий того времени и положения европейских держав, но мы должны назвать главные из подвигов Екатерины по внешней политике: завоевание преобладающего значения в Европе, блестящие турецкие войны, шведскую войну, раздел Польши, мирное приобретение Крыма, Тамани и прикубанских стран. Кажется, трудно спорить против того, что главные подвиги Екатерины II относятся больше к области внешней политики. Были, конечно, и значительные внутренние реформы: учреждение губерний, основание государственного банка и прочее. Но наряду с этим, как известно, происходили и явления совсем иного порядка…

Вообще говоря, большинство историков довольствуется во взгляде на историю достаточно шаблонными приемами. Наши взгляды не привыкли еще подробно и верно различать исторические перспективы: при взгляде, например, на Екатерининскую эпоху мы видим блеск знаменитых побед, роскошный двор, умную государыню, и нам кажутся мелкими подробностями темные пятна картины… Если бы историки отрешились от шаблонных манер заполнять картину блеском, а отводили бы законное место и темным пятнам, то можно ручаться, что многие изображения самых знаменитых эпох в истории утратили бы свой элегантный блеск и радужные краски.

Во всех великих деяниях Екатерины был совершителем или подготовителем великолепный князь Тавриды. Другие громкие деятели начала ее царствования и друзья государыни постепенно сходили со сцены. Панин, Григорий Орлов и Захар Чернышев умерли, и Потемкин все меньше и меньше встречал соперников по способностям и значению.

Князь за свою деятельность вознаграждался баснословно щедро государыней: чинами, деньгами и дворцами, причем Потемкин не стеснялся продавать раз уже полученное, чтобы снова этим завладеть. Так было, как известно, со дворцами Аничковским и Таврическим, дважды ему подаренными. Все русские ордена были уже у него, в том числе и недавно учрежденный орден св. Владимира, которого он был одним из первых кавалеров. В начале 1784 года он был пожалован генерал-фельдмаршалом и президентом военной коллегии, генерал-губернатором Крыма и сделан шефом кавалергардского корпуса. Эти новые звания еще более расширяли сферу власти князя, и так подавлявшего современников своим могуществом. Но главные заботы в начале восьмидесятых годов прошлого столетия “светлейший” посвящал Новороссии и Тавриде, его любимым детищам. Мы уже говорили о том, что присоединение Крыма, Тамани и прикубанской области было величайшей государственной заслугой князя. Он это знал, гордился этим и хотел устройством упомянутых областей докончить начатое. Эти заботы занимали князя долгий срок, что было довольно необычным явлением для “светлейшего”, умевшего выдумывать и начинать гениальные проекты, но у которого не хватало терпения долго заниматься ими и возиться со скучными подробностями исполнения. С начала восьмидесятых годов, как сказано выше, мы видим князя в Крыму и Новороссии, где он развивает кипучую деятельность: строит флот, крепости, организует войска, основывает города, привлекает поселенцев, изредка лишь наезжая в Петербург. Мы уже, говоря о греческом проекте, указали на важность этой деятельности князя, интересовавшей глубоко и императрицу. Эти работы Потемкина уже по одному тому должны были привлекать внимание государыни и современников, что они поглощали громадные суммы, расходовавшиеся князем бесконтрольно. До императрицы доходили слухи о неправильной трате денег и вообще о бесполезности этих работ и деятельности Потемкина, и ей, может быть, частью лично хотелось проверить эти слухи, хотя подобное предположение гадательно. Скорее всего, желание императрицы ехать в Крым и Новороссию возникло отчасти по горячим просьбам князя, хотевшего поразить государыню созданным им целым царством, отчасти, может быть, по причинам политическим: сделать демонстрацию против Турции и повидаться с монархами соседних стран, а также показать себя народу и узнать страну.

Как бы то ни было, но об этой поездке говорилось в придворных сферах еще в 1784 году. Из писем Екатерины видно, что она собиралась совершить вояж и раньше 1787 года, но боялась чумы, еще не оставившей нашего юга. Эта поездка, наконец состоявшаяся в начале 1787 года и послужившая одной из причин последовавшей затем турецкой войны, была совершена при такой обстановке, которая возможна только или в сказке, или при могуществе Потемкина.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
4 из 8