Тайна женского сердца

Ведь она, Фенюшка, не просто грациозная самочка. Она – дочь Егора Медведева, Топтуна, самого толкового из его мужиков и потому им неосознанно уважаемого. Уважение это еще больше окрепло, когда он отправил Егора с письмом в Санкт-Петербург и почувствовал с каким пониманием и преданностью и ответственностью этот мужик взялся исполнять поручение своего барина, догадываясь, что дело не совсем простое и даже, скорее всего, рискованное. И то, что было у него, Александра, с женой Егора, Анисьей, теперь уже не могло ни повториться, ни продолжиться.

Александр как-то сразу вдруг понял, что все эти девицы и девушки, совсем не так устроенные, как мужчины, – не просто интересные существа и отвечать за них нужно куда больше, чем за любимую лошадь. А уж за Поленьку…

14. Верую, верую и трудов не пожалею

Одарен некоторой живостью характера, вследствие которой было со мной множество всяких случайностей.

    П. В. Чичагов.

Таков ли был я, расцветая?

    А. С. Пушкин.

Узнав тайну отречения Анны и вместе с этой тайной – тайну отца, заключавшую в себе дело его, майора Нелимова и князя Шумского, жизни, Александр ясно и бесповоротно определил, что это дело – дело и его жизни. До этого он довольно смутно представлял свое будущее, то ли мирного помещика, через приданое Поленьки наследующего владения княгини Тверской, то ли храброго воителя, ведущего в генеральском мундире свои войска чуть ли не в Индию, как это некогда делал другой Александр, царь македонян, упорно считавших себя эллинами, что не совсем признавали за несколько неотесанными горцами их, скажем так, двоюродные братья с тоже не совсем равнинного Пелопоннесского полуострова, отличного от других полуостровов в первую очередь необычайной изрезанностью береговой линии.

И услышав от Зайцева о том, что у князя Шумского и майора Нелимова была великая цель – освободить родину, Россию, от немцев и проходимцев, незаконно завладевших русским троном (а заодно, хорошо бы освободить и весь мир от засевших в Амстердаме масонов и их пособников в петербургских и московских ложах), Александр со всем пылом юношеской души, жаждущей возвышенных подвигов, предался этой мечте.

Отец никогда не подталкивал его к такому решению. Понятно, он дал слово княгине Тверской не втягивать сына князя Шумского в дела давно минувших дней, дела, потерпевшие полный крах. (А кроме того, об этом его просил и сам умиравший на его руках князь Шумский, когда майор Нелимов привез его, тяжелораненого, в родовое имение и они нашли там умершую от родов жену князя и только что увидевшего свет наследника славного рода Шумских).

Но прожив почти двадцать лет рядом с тайно заменившим ему отца майором Нелимовым, Александр, считавший его своим родителем, смотрел на мир глазами майора Нелимова. Он стал для него непререкаемым авторитетом и со шпагою в руке, и у ландкарты, по которой они намечали возможное движение войск. И в оценках и мнениях о немцах, поналезших в Россию как тараканы к хлебу на кухонном столе, и о блуднице Екатерине, выудившей из-под носа у немца Панина и хохла Разумовского императорскую корону, и о Потемкине, щеголявшем, как шут гороховый, в фельдмаршальском мундире, украшенном бриллиантовыми пуговицами.

Да и сам Александр, в свои восемнадцать лет мало в жизни повидавший, так как дальше Твери еще никуда не ездил, но не мало знавший, так как перечитал на пяти языках почти все написанное за две тысячи лет, и еще больше понимавший благодаря усердно наставлявшим его Карлу Ивановичу Гофману и Петру Петровичу Зайцеву, уже приходил к тем же выводам и определениям, которые слышал от отца.

Рассказ Зайцева только подвел черту и стал поводом, чтобы сказать: «Верую, верую и трудов не пожалею, жизни не пощажу в борьбе за правое и священное дело!» И, полный сил и отваги, с неотразимой шпагой в одной руке и неопровержимым отречением Анны (за ним ему осталось только два раза съездить к Зайцеву), он уже готов ринуться в бой, броситься навстречу жестоким сражениям и опасным приключениям, войти в интриги, преодолеть их коварство и победить – победить или геройски сложить голову за святое, правое дело.

Хотя нет, конечно же, не погибнуть, а просто победить вместе с друзьями, тем же бароном Дельвигом и еще двумя смелыми, ловкими и преданными товарищами, они рано или поздно отыщутся в боях и походах.

И вот в тот самый момент, когда, казалось бы, можно уже седлать коня, подобного легендарному Буцефалу или Росинанту или хотя бы лошади того цвета, который весьма распространен в растительном мире, но редко встречается у лошадей, зато может помочь ее владельцу обрести заклятого врага, вдруг выясняется, что герой не совсем свободен.

Ладно уж ни на что, кроме жаркой ночи, не претендовавшие многоопытная Анастасия и неудержимая Анисья, и босоногие нимфы полей и лугов, и даже Фенюшка, о ней нет-нет да и вспомнишь. Ладно уж любившая его тайно и самоотверженно тетушка барона Дельвига. Ладно уж княгиня Ксения Павловна Свирская, чуть не утащившая его в Париж, как кошка зазевавшегося неосторожного мышонка. Ладно уж жена тверского губернского чиновника – ее даже имя забылось. Всех их можно бы зачислить в грехи молодости, не сказать чтобы печальные ни для них, ни для него.

Но вот Поленька… Как быть с Поленькой?

Ах как некстати Катенька поторопила помолвку! Рассказать Поленьке все как есть? И она в ответ бросится к нему на шею и поклянется, что готова отдать ему свою жизнь и, если нужно, погибнуть вместе с ним… И погибнет, если придется, или поедет, как княжна Долгорукова, то есть графиня Шереметева, за ним в ссылку в Сибирь, если его постигнет неудача…

Имеет ли он право так распоряжаться ее жизнью? А если получится как у отца… Мать, наверное, тоже по девичьей восторженности молодых лет готова была на все ради счастья в объятиях решительного и смелого майора… Годы жизни в глуши, тяжелый гнет неудач подавили ее, сломали… И можно ли винить ее… Конечно же нет…

А что ожидает Поленьку, соедини он ее жизнь со своей, на краю пропасти к которой он движется направляемый судьбою…

15. Где она? Какие каверзы готовит?

Капризная, упрямая.

    А. Карчевский.

Любовные, чудные грезы
Проснутся ли в сердце твоем?

    Цыганский романс.

Можно, конечно, просто уехать. Написать письмо с каким-нибудь, для отвода глаз, объяснением. Увлекся другою… И потому недостоин… Или что-нибудь подобное… И вот она, милая, робкая, надеющаяся Поленька брошена после помолвки… Она, с такою нежною, ранимою душою… Разве она заслужила такой удар, разве ей вынести такой позор, пережить такую обиду?

И потом… За Поленькой тень Старухи, грозной княгини Тверской. Во всей округе перед ней не дрожал только майор Нелимов (и само собой разумеется, поручик Зайцев, он не боялся не только Старухи Тверской, но даже и той Старухи, что бродит по свету со ржавой, но острой косой, и носит с собою связку ключей от всех дверей, почему от нее невозможно запереться никакими замками и не удается спрятаться ни за какими дверьми, если ей придет в голову заглянуть на огонек, не спрашивая на то разрешения и не предупреждая о своем обычно ни для кого не желанном приходе).

Александр, отчасти по молодости лет, отчасти наученный Зайцевым, не боялся этой второй Старухи, а вот суровой княгини Тверской побаивался, правда, совсем немного, чувствуя, что княгиня благоволит ему, и даже чуть молодится в его присутствии.

Да, сбежать от Поленьки это не то что геройски ловко и доблестно улизнуть из постели Оленьки Зубковой. И, кстати, что с Оленькой? Неужели она исчезла навсегда? Нет, не для того она приезжала на помолвку, чтобы потом исчезнуть просто так… Ах как она блеснула, как поразила: комета, комета, метеор…Как она сразила Старуху, княгиню Тверскую!

Александр слышал почти весь их разговор, холодея от ужаса, что вспыхнет вселенский скандал и Старуха вышвырнет Оленьку как жалкого, царапающегося котенка, но Оленька вдруг сказала: «Пожалуют собольку перстенек да и проглотят с хвостиком», и могущественная, всесильная, всевластная Старуха, вдруг мертвенно побледнев, потеряла дар речи…

«Пожалуют собольку перстенек да и проглотят с хвостиком»… «Что значат эти слова? Почему они так сильно уязвили княгиню Тверскую? Перстенек, соболек… Что-то знакомое… Какое-то присловье, то ли поговорка… Погоди, соболек…» «Ах какой у тебя, барин, соболек», – говорила Анисья, лаская его там, где не ласкают девицы, это мужчины нетерпеливы и торопливы, им нужно и пощупать и увидеть, а девушки стыдливы, они довольствуются более скромными ласками.

Анисья была куда как смела. И не стыдилась ласкать там, где интересно. От этого ее бесстыдства в нем снова возникало желание и он опять поворачивал ее к столу в той их маленькой каморке, где и прилечь-то нет места.

Но что значит – пожалуют перстенек? И проглотят с хвостиком? Наверное, что-то, конечно же, неприличное, если сказать вслух при людях… И почему это касается княгини Тверской? Наверное, Оленька что-то разузнала о ее, княгини, молодости, и, возможно, каком-то ее романе…

Соболек – вслух при всех… Конечно же, княгиня когда-то была молода… И говорят, красавица… И, конечно же, были у нее романы. Неспроста и замуж она не вышла… Ведь захоти она выйти замуж, женихи бы нашлись, и не один… Но вот какой-то соболек, которому пожаловали перстенек, видимо, разрушил ее счастье… Кто пожаловал? Сама княгиня, наверное, но кто-то этого соболька проглотил с хвостиком, и перстенек не помог…

Ах как уязвила, как больно кольнула… А потом победно прошлась в полонезе и упорхнула… Упорхнула, как голубка… Хотя, конечно же, нет, она совсем не голубка… Попадись ей голубка, от голубки только перья полетят… Умчалась, как ослепительная белая пантера… Мелькнула как молния и словно ее и не было… Не оставив следа… И даже не заехав в свою Зубовку…

Где она теперь? Какие каверзы и подкопы готовит? Какие сети расставляет? Александр уж и сам был готов в них запутаться… Так прельстила, увлекла его Оленька своим феерическим, просто настоящим фейерверковым, волшебным явлением…

Так что от Оленьки Зубковой можно ускользнуть, сбежать, но скрыться от нее уже труднее, а избавиться – невозможно…

III. Мечты и мысли, надежды и планы Елизаветы Холмской

1. Задача состоит в том, чтобы…

Любви, надежды…

    А. С. Пушкин.

Ох! как мне жить!

    П. Карабанов.

Зачем горишь, моя звезда,
Зачем так ярко светишь мне?

    В. Давыдов.

Взаимоотношения Александра Нелимова и Оленьки Зубковой занимали и еще одну красавицу – Елизавету Холмскую, которая готовилась стать княгиней Ратмирской.

На помолвке Александра и Поленьки Холмская и князь Ратмирский присутствовали еще в ранге жениха и невесты, а в самое ближайшее время они собирались обвенчаться. Но уловление князя в сети Гименея было только первым действием обширных планов Елизаветы.

Я хотел написать «широко задуманных планов», но удержался от этих слов, чтобы не погрешить против истины, против нее грешит так много пишущих и прозою и стихами, что я не хотел бы вливаться в их пеструю толпу, которая могла бы заполнить стогны – то есть стонущие от обилия людей площади и улицы великих городов древности и современности, исключая маленькие провинциальные городишки, в них и площадей-то почти нет да и на узеньких улочках толпе тесно и неудобно, ей, толпе, волнующейся как шумное море, подавай столицы.

Даже улавливать князя Ратмирского Елизавета не задумывала и не планировала. Мысль об этом пришла ей в голову уже по ходу действий, началом их послужило внимание, проявленное к ней Ратмирским, осаждаемым Глафирой Сандаковой. И осмыслив складывающуюся стратегическую обстановку и поняв, что у нее есть шанс, Елизавета постаралась этот шанс не упустить.