Как грабили Ротшильда. Любовь и миллионы

Кто такой Бриссо? Это сын французского трактирщика, так как во Франции полным полно трактиров. Бриссо выучился на юриста, его хвалил сам Вольтер, а власти преследовали, и Бриссо пришлось уехать в Лондон. Он пытался уговорить англичан не торговать чернокожими рабами и даже посетил Америку, чтобы лично убедиться, как нехорошо продавать людей словно баранов или мешок крупы для приготовления овсяной каши. Но когда вспыхнула (или грянула) Великая и Кровавая французская революция, Бриссо немедленно оказался в Париже, проголосовал за казнь короля, и предложил учредить республику не только во Франции, но и во всей Европе.

За такую щедрую расточительность идей Бриссо приговорили к смертной казни и отрубили голову. Но не как королю Людовику XVI – тот был на эшафоте один и спрашивал, нет ли вестей об экспедиции Лаперуза, но палач не мог удовлетворить любопытство короля, так как даже не знал, кто это такой – граф Жан Франсуа де Гала де Лаперуз, который вопреки воле родителей женился на креолке и ошибочно принял остров Сахалин за полуостров, на самом деле отделенный от материка проливом Татарского, а от острова Хоккайдо – проливом, названным в честь самого Лаперуза.

Бриссо отрубили голову не одному, а вместе с двадцатью товарищами, чтобы не было скучно и они могли бы на эшафоте подбадривать друг друга.

Поразмыслив над словами Бриссо «собственность есть кража» и утверждением Иегуды бен Тимона, что «любые деньги – это кража», я не колеблясь отдал букинисту несколько рублей, забрал книгу и ушёл домой.

Дома я ещё раз перечитал нижнюю часть титула, заинтересовавшую меня более всего: «Перевод исполнил NN, образцовый сельский хозяин собственного именьица при селе Крулихино Болгатовской волости Опочецкого уезда Псковской губернии. 1903 год». Образцовыми сельскими хозяевами называли небогатых помещиков, которые сами вели хозяйство и, кроме того, настойчиво убеждали крестьян соседних деревень не ковырять землю деревянной сохой, а пахать её железным плугом, как это делают богопротивные немцы и хитрокозненные англичане, не пропускающие случая устроить России какую-нибудь пакость в Средней Азии, а то и прямо в Петербурге.

Я полистал несколько томов «Энциклопедического словаря» издателя Брокгауза и ещё кое-какие книги. Да, действительно в Болгатовской волости Опочецкого уезда есть село Крулихино «с сельскохозяйственной школой при нём». В Опочецком уезде и село Михайловское, где не худшие свои годы довелось провести Пушкину, хотя он и скучал по столичной суете… Здесь же, на кладбище «близ Святогорского монастыря поэт и погребен…» Присматривал за сосланным в Михайловское Пушкиным «по обязанности своего положения» предводитель местного дворянства и сосед по имению Алексей Иванович Львов, отставной полковник артиллерии. В отчете агенту тайной полиции он сообщал, что «ничего предосудительного о Пушкине не слышно…»

В селе Крулихино у Львовых был барский дом, владели им в начале XX века уже сыновья Львова. Дом в два этажа «в форме разомкнутого каре с ризалитами и бельведером», на каменном фундаменте, валунная кладка с кирпичами, так называемый белорусский стиль. В доме «зал с двумя светами», бильярдная, зимний сад. Во дворе флигель, оранжерея, парк с вековыми дубами, ясенями и клёнами, «густые аллеи», фигурный пруд, но уже заросший, композицию парка портят берёзки-самосев… В те времена, то есть в начале XX века, в барском доме имелся телефон и можно было звонить в Опочку и Новоржев.

А в наше время стали известны даже географические координаты Крулихино: 56 градусов 49 секунд северной широты и 28 градусов 59 секунд восточной долготы, и имеется спутниковая карта, на которой хорошо видны село и река Овсенка.

Возможно, образцовый сельский хозяин NN, помещик небольшого именьица, бывал у Львовых, особенно зимой, когда меньше сельскохозяйственных работ. Играл с хозяевами барского дома в бильярд и в зале «с двумя светами» читал отрывки из своих переводов Сен-Симона и комментарии к ним. Шел 1903 год. В Лондоне на съезде партии большевики (они так называли себя, потому что их собралось очень много – человек тридцать) уже приняли программу свержения самодержавия в России. Они планировали, что это совершат внуки их внуков лет этак через сто. Но время ускорилось. Впереди были 1905 – 1907 годы, а потом и 1914-й и 1917-й… А образцовый сельский хозяин именьица близ села Крулихино переводил сочинения Сен-Симона и подробно комментировал их, ничуть не задумываясь о грядущих событиях.

Я взялся читать рукопись. И с удивлением обнаружил, что это не комментарии к трудам Сен-Симона, а некое литературное произведение, повествование, основанное на реальных событиях, произошедших в 1850-х годах в Париже, когда из сейфов барона Джеймса Ротшильда похитили тридцать миллионов франков. Произведение это было написано в жанре диалога на манер диалогов Платона, но еще более напоминало «Диалог о двух главнейших системах мира» Галилео Галилея. Несмотря на разборчивый почерк, пришлось приложить значительные усилия, чтобы прочесть рукопись. Рассказ об ограблении Ротшильда занимал её десятую часть, остальное заполняли философские рассуждения о том, хорошо ли воровать деньги у богатых людей, особенно если эти деньги они нажили сомнительным способом.

Сама история о похищении миллионов показалась мне занимательной. Интересно было и то, как действовал похититель, и мотивы его поступка, и стимулы, которые им двигали. Я нашёл в библиотеке несколько книг о Ротшильдах – все, которые удалось найти. Только в одной из них я обнаружил краткий рассказ о том, что произошло в сентябре тысяча восемсот дцатого года в Париже, в конторе компании «Северная железная дорога», сердце деловой империи Ротшильда на тот момент. Да, действительно, из сейфов исчезли тридцать миллионов франков. Каким образом и чем всё это закончилось – об этом ни слова. Я просмотрел русские газеты того времени, нашёл несколько упоминаний об «ограблении века», но тоже невнятных и кратких.

В рукописи, случайно оказавшейся у меня, события излагались подробно и уверенно, так, словно сведения о них получены из первых рук. Как человек, зарабатывающий на хлеб пером, я подумал о том, чтобы опубликовать рукопись. Не с целью выразить сочувствие Ротшильду или восхититься ловкостью похитителя, а из рассуждения о том, что история эта заинтересует издателя, а потом читателей, которые к тому же и покупатели, что очень даже немаловажно. Но, разумеется, в изначальном виде она не могла бы привлечь к себе внимание.

Я взял карандаш и вычеркнул из рукописи большую часть философских рассуждений и отдал ее печатать машинистке. Из семисотстраничной рукопись превратилась в стостраничную. Однако читать её стало не намного легче. Она казалась «рваной», стиль изложения сделался неровным. Тогда я не поленился переписать рукопись от начала до конца. Стало ясно, что требуется добавить описание истории семейства Ротшильдов. Я сделал это, стараясь опираться на известные факты, которые можно найти в биографиях знаменитых банкиров. Собирая уже обновлённую рукопись, я позволил себе кое-где лирические и исторические отступления.

Потом я озаглавил рукопись. Не мудрствуя, назвал её «Как ограбили Ротшильда» и отнес издателю. Издатель, увидев название, пришёл в восторг. Он торопливо прочёл рукопись, добавил в название слова «История любви» и отдал в набор. Роман (а если угодно, повесть или рассказ) вышел под моей фамилией.

Во-первых, я всё-таки изрядно потрудился для того, чтобы рукопись, по воле случая попавшая ко мне, стала удобочитаемой: сокращал, переписывал и дополнял разными полезными сведениями.

Во-вторых, я не знаю имя и фамилию NN – настоящего автора, чтобы присоединиться к нему соавтором.

И в-третьих, я честно рассказал историю рукописи, дабы NN (или его потомки, если таковые объявятся) не обвинили меня в краже, как Иегуда бен Тимон мог бы обвинить в этом Жана Пьера Бриссо, а тот Прудона, и как совершенно справедливо Ротшильд обвинил в краже молодого человека приятной наружности.

Второе предисловие автора

Не стану следовать совету умудрённого опытом Квинта Горация Флакка, не буду отбрасывать начало и рассказывать сразу со средины. Люблю Горация, но странною любовью – рассудок мой подсказывает иное. У Горация, поэта несомненно талантливого, но беспечного, всего достигшего писанием совершенных стихов, нравившихся Меценату, попадаются, как выразился один из героев Гоголя, зернистые мысли, и в этом легко убедиться, взяв любое собрание латинских афоризмов. Там Гораций на каждой странице. Но должен же кто-то пренебречь его мудростью. Пускай этим «кто-то» буду я и поэтому начну повесть с самого начала, даже заглядывая в предысторию, а уж до середины доберусь попозже, и, надеюсь, вместе с тобой, мой нетерпеливый читатель.

Прежде всего нужно хотя бы в общих чертах описать главных героев. То есть Ротшильдов, это ведь у них молодой человек приятной наружности, одобряемый прекрасной Жоржеттой, так элегантно похитил тридцать миллионов франков. Легкомысленный читатель вправе воскликнуть: «Нет, нет, погоди, не лучше ли начать с молодого человека приятной наружности и прекрасной Жоржетты? Ведь на первый взгляд они куда более симпатичны и привлекательны, чем какие-то Ротшильды!»

«Э нет, – поначалу отвечу я легкомысленному читателю, – это так кажется только именно на первый взгляд. Но стоит как-нибудь поразмыслить и желательно поразмыслить логически, взвешивая на весах разума всё, что поддается взвешиванию, и сразу возникает вопрос: а не будь на белом свете Джеймса Ротшильда с его сейфами, в которых надёжно хранились тридцать миллионов франков, у кого бы молодой человек приятной наружности их похитил, как бы его ни умоляла сделать это прекрасная Жоржетта?»

Поэтому начну всё-таки с Ротшильдов.

А кроме того, меня всегда занимает вопрос о нравственности.

Чтобы дать возможность читателю, жаждущему высоких истин и разного рода нравоучений, не задумываясь проглотить рассказ о том, как ловко молодой человек приятной наружности, вспоминая о прелестях Жоржетты, открыл ключами Ротшильда его же сейфы и без трудов праведных легко и даже с некоторым изяществом уменьшил состояние не в меру доверчивого банкира на тридцать миллионов, я недрогнувшей рукой вычеркнул из первоначальной рукописи почти все философские рассуждения.

Но что касается нравственности… Я, как и Гоголь, немею перед нравственностью. Без нравственности я – и не только я, но и очень многие другие в наше время, да и во все иные времена, – ни шагу.

Нравственно ли поступил молодой человек приятной наружности, без спроса позаимствовав тридцать миллионов у Ротшильда, даже если учесть, что сделал он это не из слепой жажды наживы, а всего лишь ради нежных ласк прекрасной Жоржетты?

А нравственно ли то, что в сейфах у Ротшильда имелось тридцать миллионов? В результате нравственных ли действий или, если прибегнуть к возвышенной поэтической речи, деяний эти тридцать миллионов оказались в бронированных сейфах короля банкиров?

И что нравственнее: пустить эти тридцать миллионов в оборот, добиться за приличную взятку возможности провести пятипроцентный государственный займ и приумножить деньги, или прокутить их с весёлой Жоржеттой, всегда привлекательной и неудержимо увлекательной?

Кто тебе больше по сердцу, мой всегда справедливый и взыскательный читатель: финансовый золотарь всех монархов Европы старик Ротшильд, действительно похожий на безобразную обезьяну, или молодой человек, действительно приятной наружности вместе с обольстительной Жоржеттой?

Полагаю, в этом вопросе многое зависит от точки зрения. Но точки зрения случаются разные. А когда их много, они составляют линию. А линии тоже бывают разные. Прямые и кривые. Прямые, если они параллельные, никогда не пересекаются, а если и пересекаются, то только где-нибудь далеко-далеко в пространстве. А кривые петляют, как заячьи следы, когда этот длинноухий обитатель лесов и полей хочет запутать рыжую лисицу или охотника с ружьём.

Открой, о жаждущий высоких истин и точных знаний читатель, тома энциклопедий и сайты Википедии и прочти, что такое точка, линия, кривая. Что такое линия горизонта, мировая линия, линия фронта и линия танца. Взгляни на свою ладонь и задумайся: что такое линия жизни, линия судьбы, линия смерти. Вообрази себе черты лица прекрасной Жоржетты и подумай, что такое линия красоты.

А я тем временем возьмусь за Ротшильдов. Скучен мир без Ротшильдов, невесел, уныл и однообразен, как дождик, беспросветно моросящий поздней безнадежной осенью, когда небо в низких серых безликих облаках и дремота паутиной ползёт изо всех углов. Ротшильды украшают мир. Ротшильды спасут мир, а отнюдь не красота, как ошибочно надеялись ранее.

И вот первый Ротшильд. Его зовут Майер. Он родился в бедной семье в еврейском гетто города Франкфурт-на-Майне.

И тут я слышу возмущенный голос. Это твой голос, мой не любящий скучать читатель.

Как я полагаю, ты все-таки хочешь, чтобы я начал повествование не с описания семейства Ротшильдов. Ну подумаешь, Ротшильды. Ну богачи. В истории их семейства полно примеров изворотливости, бережливости, граничащей со скупостью, всякого рода подлости, предусмотрительности и рассказов о финансовой изобретательности, рискованных банковских операциях, повышении и понижении биржевых курсов, скупке облигаций через подставных лиц и взятках нужным людям, которые ради своих минутных удовольствий продадут интересы народа, что и обеспечивает миллиардные прибыли, купленные всего-то за пару миллионов, и любой из представителей обманутого народа готов заклеймить позором всякого продажного взяткополучателя и в самых радужных снах видит себя на его месте.

Всё это, конечно, интересно. Но возникает подозрение, что в истории семейства Ротшильдов отсутствует хоть что-нибудь романтическое.

А вот то, что вместе с молодым человеком приятной наружности упоминается прелестная Жоржетта, обещает кое-что поинтереснее колебания процентной ставки акций и секретной отчётности государственного казначейства.

Признаюсь, я всегда готов потакать вкусам и запросам читателей. Так и быть, начнём с молодого человека приятной наружности и, разумеется, с его непростых отношений с Жоржеттой.

О молодом человеке приятной наружности

Итак, молодой человек приятной наружности. Его имя Мишель, а предки в прошлые века получили титул маркиза. И конечно же прославились в разных битвах и сражениях. Дедушка Мишеля, маркиз Рене д’Аркур де Беврон, был легендарной личностью во времена короля Людовика XV. История женитьбы маркиза, рождение его сыновей-близнецов: брюнета Анри и белокурого Красавчика Клода, попытка Клода убить брата, и то, как Анри убил Красавчика Клода, а потом по заданию верховных масонов накануне Великой и Кровавой французской революции уехал в Россию и пробыл в ней почти тридцать лет, достойна отдельного приключенческого романа. Я постараюсь рассказать об этом покороче, а главное, попозже и, беспокоясь о стройности основного повествования – в виде вставных новелл между главами, а то и вовсе приложением в конце книги.

Маркиз Анри д’Аркур де Беврон вернулся в свой родовой замок крепким с виду стариком, с двухлетним сыном Мишелем и вскоре умер.

Пока маркиз улаживал в далёкой России дела верховных масонов, французы не сидели сложа руки. Для начала парижане штурмом взяли неприступную тюрьму Бастилию, и, не найдя в ней узников, в гневе разрушили её до основания, а затем долгое время танцевали на развалинах, и объявили, что каждый человек имеет право на свободу, жизнь и равенство.

В честь этого французы лишили свободы своего короля, а потом, исходя из права на жизнь, отрубили ему голову, а заодно и его супруге, потому что она была родом из Австрии и в Париж приехала из Вены. Равенство означало, что головы можно рубить всем без особого разбора, было бы желание, но для начала аристократам в париках, уже хорошо пожившим и знавшим толк в удовольствиях и умевших ценить беспечность.

Все это привело ко многим войнам, так как аристократы бежали из Франции во все стороны. Их имения конфисковывали, у крестьян отнимали «излишки еды», и французская армия во главе с Наполеоном понесла свободу народам Европы от Испании до России. В России очень холодно и зимой даже медведи спят в берлогах, поэтому большая часть французской армии замерзла на обратном пути. Европейские монархи всё-таки разгромили Наполеона. Кстати, денег для этого они одолжили у Ротшильдов. Во Франции восстановили королевскую династию Бурбонов. Кстати, денег на это под небольшой процент дали Ротшильды. Королём стал Людовик XVIII, а когда он умер от непомерной тучности тела, место на троне занял его брат Карл X, тоже очень солидной комплекции.

Аристократы требовали возвращения конфискованных, переконфискованных, трижды проданных, перепроданных родовых владений. Карл X, понимая, что отнимать земли у новых хозяев хлопотно, предложил выплатить прежним владельцам стоимость их поместий. Были выпущены облигации на миллиард франков. Кстати, деньги опять одолжили у Ротшильдов. Курс облигаций на бирже упал, потом вырос, потом упал ещё раз. Начался кризис. Чтобы хоть как-то поправить дела, на улицах Парижа построили баррикады. Карлу X пришлось бежать в Англию. На трон взошёл Луи-Филипп Орлеанский. Кстати, его ближайшим доверенным лицом стал Ротшильд. Они вместе торговали акциями на бирже и оба на удивление удачно, потому что умели понижать курс, когда покупали, и повышать, когда продавали.

Приблизительно в это время маркиз Анри д’Аркур де Беврон и вернулся во Францию. Его не интересовала судьба конфискованных когда-то фамильных владений. Он не покупал ни акций, ни облигаций и прожил недолго. После его смерти малолетнему Мишелю достался старинный замок с огромным одичавшим парком. Юного маркиза содержали старые слуги. Он рос нищим дворянином и всё свое время проводил в фехтовальном зале и на охоте.

В шестнадцать лет Мишель при секундантах заколол на дуэли одного из своих соседей – тридцатипятилетнего наглеца и грубияна. Ещё через год девицы окрестных деревень возмечтали вернуть одну из феодальных повинностей давних лет, а именно право первой ночи. Уж больно красив, строен и привлекателен молодой маркиз и все-то он замечает… Но восстановить эту повинность в законодательном порядке не представлялось возможным, и поэтому каждая из девиц действовала на свой страх и риск, но всегда успешно.

Кое-кто из дам высшего сословия, соседки Бевронов, тоже обратили внимание на юношу, ни в чём не уступающему более зрелым мужам, а их превосходящему за счет расчетливой смелости и привычки от слов быстро переходить к делу, а то и не отвлекаясь на слова. Это ведь только говорят, что вначале должно быть слово, но многие предпочитают словам дело, особенно те женщины, которые имеют опыт и всё чаще задумываются о разных свойствах времени и, в первую очередь, о его невозвратности и быстротечности.

Герцогиня де Фор де Виж+ен, давно перешагнувшая черту преклонных лет, так увлеклась Мишелем де Бевроном, что решила выдать за него свою внучку Генриетту. Герцогиня в молодости слыла красавицей, о её бурных романах и приключениях с самыми знаменитыми любовниками когда-то говорил весь Париж. Ходили слухи, что сам король Людовик XV посещал герцогиню втайне от своей последней фаворитки.

Внучка герцогини не отличалась красотой, но жаждала повторить успехи бабушки. Виж+ены единственные из многочисленных обитателей округи имели приличное состояние, и солидное приданое за Генриеттой привлекало женихов, хотя они и не могли потягаться с Мишелем д’Аркуром де Бевроном, владельцем всего лишь старинного замка и одичавшего парка, но обладавшего другими неоспоримыми достоинствами. Правда, на пути к желанному замужеству у внучки герцогини была преграда, о которой знали и бабушка, и внучка, но которую они не желали замечать. А напрасно.