Афины на пути к демократии. VIII–V века до н.э.

То же значение термин «простат» имеет и в «Афинской политии», хотя реалии IV в. до н. э., для которого характерно обострение социальных антагонизмов, не могли не оставить свой след на социологии Аристотеля. Простаты демоса для него – прежде всего лидеры низших классов. Им противостояли аристократические лидеры (prostatai ton gnorimon)[149 - См.: Gou?chin V. Pisistratus’ leadership… P. 16, n. 14, 15. О социологических идеях Аристотеля см.: Day J., Chambers M. Op. cit. Ch. 3; Ober J. Aristotle’s Political Sociology: Class, Status, and Order in the Politics // Essays on the Foundations of Aristotelian Political Science. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1991. Одновременное упоминание в «Афинской политии» prostatai tou demou и ton gnorimon (Arist. Ath. Pol. 28. 2; ср. Arist. Ath. Pol. 26. 1) выглядит скорее как случайное словоупотребление. Таким же образом можно объяснить употребление ряда других терминов, например термина «архон» (см.: Badian E. Archons and strategoi… Appendix A. P. 31–32).].

Таким образом, мы можем предположить, что использование термина «простат» по отношению к лидерам демократической направленности и в более позднее время было неслучайно. Во времена Фукидида и тем более Аристотеля смысл понятия «демос» был иным, нежели ранее. Для Геродота понятие «демос» еще не относилось только к представителям низших классов, но ко всем неаристократам[150 - См.: Gou?chin V. Pisistratus’ leadership… P. 15, n. 10. Возможно, демос в это время состоял из тех, кого можно было бы назвать гоплитским классом (см.: Fine J.V. Op. cit. P. 209).]. Иными словами, простасия могла существовать и до Фукидида с той лишь разницей, что простаты в то время были лидерами не столько социальных низов, сколько тех, кого можно назвать неаристократами.

Как же возникла простасия и что она представляла собой? Еще Ю. Белох, анализируя особенности политической борьбы в архаических полисах Греции, заметил, что терпящие поражение политические лидеры нередко прибегали к поддержке демоса[151 - Beloch K.J. Griechische Geschichte. Bd. 1. Berlin; Leipzig: De Gruyter, 1924. S. 355.]. Обращение к демосу, по мнению Белоха, накладывало на обратившегося определенные обязательства. С приходом к власти тех, кто использовал демос в политической борьбе, немедленно следовали казни, высылки, конфискации имущества, освобождение демоса от налогов и перераспределение земель[152 - Ibid.]. Другой немецкий исследователь, Х. Шефер, даже называл связь демоса или какой-то его части с простатом формой зависимости[153 - Schaefer H. Op. cit. Spt. 1293. Эту точку зрения принял и К.К. Зельин (Зельин К.К. Указ. соч. С. 129).].

Об афинских простатах мы узнаем в связи с ситуацией, сложившейся в Аттике на рубеже VII–VI вв. до н. э. (Arist. Ath. Pol. 2. 1–2, 5. 1–2; Plut. Sol. 8–10). Выше уже шла речь о том, что господство аристократии привело к закабалению немалой части земледельцев, оказавшихся в той или иной форме зависимости от нее. Некоторые важные детали к характеристике ситуации добавляет Плутарх. Демос, страдавший от долгов, рассчитывал изменить свое положение завоеванием у соседних Мегар острова Саламин. Однако война не оправдала надежд демоса. «Афиняне, – пишет Плутарх, – утомленные долгой и тяжкой войной с мегарянами из-за Саламина, запретили законом, под страхом смертной казни, предлагать гражданам вновь в письменной или устной форме продолжать борьбу за Саламин» (Plut. Sol. 8). Солон, видя, что многие молодые люди (??? ????… ???????) ждут только повода, чтобы начать войну, обратился к афинянам со своим известным стихотворением «Саламин». Вдохновленные афиняне отменили принятый ранее закон, сделав Солона своим военачальником (Plut. Sol. 8). Назначение, по-видимому, произошло в момент стихийно возникшего народного собрания, основными участниками которого были те, кто вместе с Солоном отправится вскоре завоевывать Саламин. Их основную массу составляли некие молодые люди – скорее всего, гоплиты[154 - О возможности превращения собрания вооруженных людей в народное собрание см.: Sealey R. The Athenian Republic… P. 96. Подобное могло, на наш взгляд, произойти и в данном случае.]. Экспедиция оказалась удачной – остров был отвоеван афинянами.

Мегаряне, недовольные потерей острова, обратились к третейскому суду спартанцев. Однако и на суде Солону удается обосновать право афинян владеть островом (Plut. Sol. 10). Благодаря этим победам, замечает Плутарх, Солон стал известным и влиятельным (??????? ?? ? ????? ??? ?????) (Plut. Sol. 11)[155 - См. об этом: Гущин В.Р., Колобов А.В. Античная традиция: миф, история и политики // Традиционное политическое сознание: эволюция мифологем. Екатеринбург: УРО РАН, 2005. С. 105 и сл.].

Впоследствии, когда в Аттике обостряется социально-экономический кризис, Солон вновь снискал себе расположение демоса. В своих знаменитых элегиях он с негодованием отзывается о тех, кто стремится нажить богатство неправедно (Sol. fr. 1, 3 Diehl). Но и сами афиняне были полны решимости изменить ситуацию в Аттике: «…Огромное большинство, и к тому же люди большой физической силы (???????? ??? ????????????), собирались и уговаривали друг друга не оставаться равнодушными зрителями, а выбрать себе одного вожака (????????? ??? ?????????), надежного человека и освободить должников, пропустивших срок уплаты, а землю переделить и совершенно изменить государственный строй» (Plut. Sol. 13)[156 - О Солоне как простате демоса говорит и Исократ (Isocr. XV. 232, 313 – ????????? ??? ??????).]. Так Солон становится простатом демоса, а если быть совершенно точным, то демос избирает его своим лидером[157 - См. об этом: Gou?chin V. Pisistratus’ Leadership… Р. 16.]. Причиной тому было не только сочувствие народу, но целая программа, которую впоследствии и реализует Солон-реформатор.

Многих в Афинах уже не устраивало существующее государственное устройство. «Ввиду того, что существовал такой государственный порядок, – пишет Аристотель, – и большинство народа было в порабощении у немногих, народ восстал против знатных. Смута была сильная, и долгое время одни боролись против других; наконец они избрали сообща посредником и архонтом (??????? ????? ?????????? ??? ???????) Солона и поручили ему устройство государства…» (Arist. Ath. Pol. 5. 1–2, ср. 2. 2).

Итак, в 594 г. до н. э. Солон избирается архонтом и примирителем (diallaktes). Причем избрание его архонтом могло произойти вопреки существовавшей ранее процедуре, требовавшей утверждения ареопага[158 - Суриков И.Е. Античная Греция… С. 126–127.]. Аристотель недвусмысленно говорит об избрании Солона сообща (koine). Поэтому возможно, что Солон, как полагает И.Е. Суриков, стал первым из архонтов, избранных путем всенародного голосования[159 - Там же. С. 127. Дж. Дэйвис, правда, высказывает определенные сомнения в том, что столь молодой человек, каким на ту пору был Солон, мог быть наделен столь широкими полномочиями (Davies J.K. Op. cit. P. 322). Поэтому он склонен сдвинуть время реформ Солона к 80-м годам VI в. до н. э. Действительно, возрастной ценз для избрания на должность архонта был равен 30 годам. Это значило, что Солон родился между 630 и 625 гг. до н. э. (Davies J.K. Op. cit. P. 323), т. е. по тогдашним меркам был достаточно молодым человеком. Однако этот действительно молодой человек уже был известным в Афинах поэтом, к тому же за его плечами уже было взятие Саламина, т. е. военный успех.].

Есть смысл сказать несколько слов о полномочиях, которыми был наделен Солон. Его пребывание в должности архонта было ограничено одним годом[160 - См.: Develin R. Op. cit. P. 37–38.]. Очевидно, что за такое время он просто не мог бы произвести все те преобразования, которые ему приписывает традиция. Для их осуществления было бы необходимо, чтобы должность архонта перешла к его друзьям или единомышленникам. И действительно, архонтом следующего – 593/2 г. – станет Дропид, которого традиция называет родственником и другом Солона (Platо, Tim. 20e)[161 - Develin R. Op. cit. P. 38. В диалоге Платона «Хармид» упоминается Критий, сын Дропида, дядей которого был сторонник Перикла Пириламп (Plato. Charm. 157 e).]. Но и двух лет, скорее всего, было бы недостаточно. Плутарх сообщает, что Солон писал свои законы в момент прибытия в Афины Анахарсиса (Plut. Sol. 5). Диоген Лаэрций относит приезд Анахарсиса ко времени архонтства Евкрата (Diog. Laert. I. 101), что может быть датировано 592/1 либо 589/8 г.[162 - Develin R. Op. cit. P. 38–39. Р. Девелин отдает предпочтение 592/1 г. до н. э.] Не исключено, что реформы продолжались и после этого[163 - О датировке реформ Солона см.: Hignett C. Op. cit. P. 316–321. Р. Сили считает, что Солон проводил свои реформы вплоть до 570 г. до н. э. (Sealey R. Regionalism in Archaic Athens… P. 167; Idem. A History of the Greek City-States… P. 121–122).].

В то же время можно предположить, что полномочия реформатора-диаллакта предполагали не только исполнение годичной магистратуры. Намек на это мы находим у Плутарха, который, по-видимому, различает архонтство Солона и его последующие политические преобразования. «После Филомброта, – рассказывает Плутарх, – его (Солона. – В. Г.) выбрали архонтом, а вместе с тем посредником и законодателем» (Plut. Sol. 14). Но далее, рассказав об экономических реформах Солона и, в частности, о сисахфии, он замечает: «…афиняне скоро поняли пользу этой меры и, оставив свой ропот, устроили общее жертвоприношение, которое назвали сисахфией, а Солона назначили исправителем государственного строя и законодателем» (Plut. Sol. 16). Если полагаться на сообщение Плутарха, диаллактом Солон становится не сразу. Правда, мы сомневаемся в основательности данного утверждения, поскольку в условиях кризиса и смуты Солон прежде всего должен выступить как примиритель.

Р. Сили относит ко времени архонтства Солона лишь его закон об амнистии (о нем ниже). Исследователь полагает, что в дальнейшем Солон, скорее всего, возглавил законодательную комиссию, занимавшуюся реформированием законодательства[164 - Sealey R. A History of the Greek City-States… P. 121–122.]. На наш взгляд, для осуществления реформ Солону – подобно Клисфену – достаточно было оставаться простатом, т. е. лицом, наделенным в большей мере неформальной властью и влиянием[165 - О Клисфене, который во время проведения им реформ мог и не занимать официальной государственной должности, см. подразд. 1.4 наст. изд.]. Если это так, то избрание Солона на высшую государственную должность сроком на один год имело скорее символическое, нежели практическое значение. Впрочем, можно предположить, что в кризисные моменты значение должности архонта-эпонима могло возрастать.

Как бы то ни было, Солон определенно был наделен некими чрезвычайными полномочиями. Любопытна реакция на это афинян, ожидавших кардинальных реформ. Среди призывов к изменению государственного строя слышались и призывы к установлению тирании. «Ввиду этого обе стороны (богатые и бедные. – В. Г.) были одушевлены большими надеждами, – читаем у Плутарха, – руководители их (?? ????????????) предлагали Солону установить тиранию, убеждали его взяться за государственные дела с большой решительностью, когда власть будет у него в руках. Равным образом многие не примыкавшие ни к одной из сторон граждане (у Плутарха буквально: ?????? ?? ??? ??? ??? ????? ???????, т. е. многие из средних граждан. – В. Г.), видя непреодолимую трудность проведения реформ на основе только здравого рассудка и закона, не возражали против вручения верховной власти одному лицу, отличающемуся честностью и рассудительностью…Особенно осуждали Солона друзья его за то, что он боится “единовластия” (??? ?????????) только из-за его названия, как будто оно при высоких нравственных качествах лица, получившего его, не могло в скором времени превратиться во власть басилевса, как будто не было раньше единовластия, когда в прежнее время эвбейцы выбрали тираном Тиннонда, а теперь митиленцы – Питтака» (Plut. Sol. 14)[166 - Данный отрывок рождает определенные сомнения, поскольку известно, что Питтак был избран эсимнетом позднее – в 590 г. до н. э., т. е. после избрания Солона архонтом (Берве Г. Тираны Греции. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. С. 120; Пальцева Л.А. Питтак Митиленский (к вопросу об эсимнетии в архаической Греции) // Античное государство. Политические отношения и государственные формы в античном мире. СПб.: СПбГУ, 2002. С. 30).].

Если все было так, как описывает Плутарх, то мы можем судить о настроениях едва ли не всего афинского общества. Это – и руководители борющихся группировок, и средние граждане, и, наконец, друзья Солона. И все они предлагают Солону единоличную власть, поскольку простасия могла стать ступенью к захвату власти. Однако реформатор с гневом отвергает эти предложения, ибо для него это равносильно предложению стать тираном. Особенно четко его нежелание править единолично звучит в отрывках стихотворения «К Фоку» (Sol. fr. 23 Diehl). Вот как оно выглядит, судя по сохранившимся отрывкам:

Нет, ни опытным, ни мудрым не был никогда Солон:
Божество ему давало много благ, но он не взял,
Радуясь, он сеть закинул, только вытащить не смог,
Помутился его разум, был он мужества лишен.
А вот я, чтоб только властью и богатством завладеть
И тираном стать в Афинах на один всего денек,
Дал содрать с себя бы шкуру и весь род свой погубить.

    (Sol. fr. 23. 1–7 Diehl, пер. С. Соболевского)
Далее:

Если землю пощадил
И тирана власть суровую не взял,
То свое тем самым имя не покрыл позором я…

    (Sol. fr. 23. 8–11 Diehl, пер. С. Соболевского)
И наконец:

Мне равно не по душе —
Силой править тирании, как и в пажитях родных
Дать худым и благородным долю равную иметь.

    (Sol. fr. 23. 18–21 Diehl, пер. С. Радцига)
Почему же Солон отвергает единовластие? С одной стороны, по моральным соображениям: быть тираном, говорит поэт, позорно. Возможно, единовластие было несимпатично поэту и по политическим соображениям: то, что предлагалось Солону, отмечал Г. Берве, противоречило его видению политического устройства Афин – евномии[167 - Берве Г. Указ. соч. С. 9.].

Став архонтом и диаллактом, Солон, по словам Плутарха, «прежде всего отменил все законы Драконта, кроме законов об убийстве» (Plut. Sol. 17). Одним из первых его законов, полагает С.Я. Лурье, был так называемый закон об амнистии[168 - Лурье С.Я. История Греции. СПб.: СПбГУ, 1993. С. 188.]. Его текст приводит Плутарх: «…на тринадцатой таблице Солона в восьмом законе сказано буквально следующее: “Из числа лиц, лишенных гражданских прав, все те, кто был лишен их раньше, чем Солон стал архонтом, должны быть восстановлены в правах, за исключением тех, которые, будучи осуждены царями в ареопаге, или у эфетов, или в пританее за убийство отдельных лиц, или за массовые убийства во время смуты, или за стремление к тирании, находились в изгнании во время обнародования этого закона”» (Plut. Sol. 19). Этот закон нередко рассматривается как мера, призванная изменить и смягчить драконтово законодательство[169 - Пальцева Л.А. К вопросу о составе законодательства Драконта // Мнемон. 2007. Вып. 6. С. 205–206.]. Но в то же время в этом законе ощущается стремление Солона-диаллакта примирить противоборствующие стороны[170 - Хаммонд Н. История Древней Греции. М.: Центрполиграф, 2003. С. 176.].

Определенно, что одним из первых стало другое известное преобразование Солона – так называемая сисахфия (стряхивание бремени). «Взяв дела в свои руки, – рассказывает Аристотель, – Солон освободил народ и в текущий момент, и на будущее время, воспретив обеспечивать ссуды личной кабалой. Затем он издал законы и произвел отмену долгов, как частных, так и государственных, что называют сисахфией, потому что люди как бы стряхнули с себя бремя» (Arist. Ath. Pol. 6. 1). Ему вторит Плутарх: «Первым актом его государственной деятельности был закон, в силу которого существовавшие долги были прощены и на будущее время запрещалось давать деньги в долг “под залог тела”» (Plut. Sol. 15).

В нашу задачу не входит обсуждение деталей данной меры. Заметим лишь, что сказанное Аристотелем и Плутархом можно понимать буквально, т. е. как разовую кассацию долгов[171 - Cм.: Суриков И.Е. Античная Греция… С. 128.]. Однако некоторые авторы предлагают иную трактовку. Они полагают, что в источниках воспроизводятся позднейшие, значительно модернизированные представления о том, что было сделано Солоном. По их мнению, речь может идти лишь об отмене тех обязательств, которые превратили часть земледельцев в гектеморов[172 - Обсуждение и библиографию cм.: Rhodes P.J. The Reforms and Laws of Solon: an Optimistic View // Solon of Athens. New Historical and Philological Approaches/ ed. by J.H. Blok, A.P.M.H. Lardinois. Leiden: Brill, 2006. P. 252–253; см. также: Harris E.M. A New Solution to the Riddle of the seisachtheia // The Development of the polis in Archaic Greece. L.: Routledge, 1997. P. 103–112.]. При этом нередко ссылаются на цитируемого Плутархом аттидографа Андротиона, который замечает, что «бедные удовольствовались тем, что Солон облегчил их положение не уничтожением долгов, а уменьшением процентов, и сисахфией называли этот благодетельный закон и одновременно с ним увеличение мер и возвышение ценности денег. Так, из мины, содержавшей прежде 73 драхмы, он сделал 100 драхм; таким образом, должники уплачивали по числу ту же сумму, но по стоимости меньшую; через это платившие получали большую пользу, а получавшие не терпели никакого убытка» (FGrHist 324 F34 = Plut. Sol. 15)[173 - К. Моссе считает это модернизацией (Mossе C. How a Political Myth Takes Shape: Solon, “Founding Father” of Athenian Democracy // Athenian Democracy. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2004. Р. 245).]. Правда, сам Плутарх тут же оговаривается, что «большинство авторов утверждают, что сисахфия состояла в уничтожении долговых обязательств, и стихотворения Солона находятся в большом согласии с этим свидетельством» (Plut. Sol. 15). Очевидно, что вопрос о сущности проведенной Солоном меры во времена Плутарха был дискуссионным. Мы со своей стороны пока не видим оснований для пересмотра традиционной трактовки сисахфии как кассации долгов.

Итак, первоначально Солон решил вопрос о долгах, а затем, судя по сообщению Аристотеля, издал новые законы, касающиеся политического устройства. Эту мысль Аристотель подчеркивает и далее: «Но раньше законодательства он произвел отмену долгов, а после всего этого увеличение мер, весов и монеты» (Arist. Ath. Pol. 10. 1). Кстати, сисахфию Аристотель (в отличие от Плутарха) не называет nomos, т. е. законом. Возможно, принятие закона требовало соблюдения неких формальных процедур, например утверждения народным собранием и т. п. Замечено, что в отличие от Аристотеля, который по отношению ко многим преобразованиям Солона использует термин nomoi (законы), сам Солон свои решения называет фесмами (thesmoi), т. е. установлениями или постановлениями (народного собрания —?)[174 - Ibid. Для К. Моссе это очередной повод усомниться в аутентичности информации о реформах Солона.].

Законом Аристотель называет, например, так называемую цензовую реформу[175 - См.: Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона и кризис в Аттике на рубеже VII–VI вв. до н. э. // ВДИ. 2011. № 3. Дж. Сен-Круа сомневается в том, что цензовая реформа может быть отнесена к числу законов. Введение разрядов он считает частью солоновской конституции (politeia). Это означает, что сведения о них не содержались на так называемых аксонах и кирбах (Ste Croix de G.E.M. Athenian Democratic Origins and Other Essays. Oxford: Oxford University Press, 2004. Р. 32).]. Солон, как известно, разделил все гражданское население на имущественные классы. «На основании оценки имущества, – отмечает Аристотель, – он ввел разделение на четыре класса, каковое разделение было уже и раньше – на пентакосиомедимнов, всадников, зевгитов и фетов…К пентакосиомедимнам должен был принадлежать всякий, кто со своей земли получает 500 мер в совокупности сухих и жидких продуктов; к всадникам – получающие 300 или, по утверждению некоторых, такие люди, которые могли содержать коня…К классу зевгитов должны были принадлежать те, которые получали 200 мер того и другого вместе, а остальные – к классу фетов…» (Arist. Ath. Pol. 7. 3, 4).

А вот как содержание реформы излагается Плутархом: «…Желая оставить все высшие должности за богатыми, как было и прежде, а к прочим должностям, в исполнении которых простой народ раньше не участвовал, допустить и его, Солон ввел оценку имущества граждан. Так, тех, кто производил в совокупности пятьсот мер продуктов, как сухих, так и жидких, он поставил первыми и назвал их “пентакосиомедимнами”, вторыми поставил тех, кто мог содержать лошадь или производить триста мер; этих называли “принадлежащими к всадникам”; “зевгитами” были названы люди третьего ценза, у которых было двести мер и тех и других продуктов вместе. Все остальные назывались “фетами”; им он не позволил исполнять никакой должности; они участвовали в управлении лишь тем, что могли присутствовать в народном собрании и быть судьями» (Plut. Sol. 18). Поллукс добавляет к этому, что каждый из названных классов платил определенный налог в общественную казну: пентакосиомедимны – один талант, всадники – половину таланта, зевгиты – 10 мин, феты же были свободны от уплаты налога (Poll. VIII. 130–131)[176 - Cм. также: Ste Croix de G.E.M. Op. cit. Р. 28 ff.].

Прежде чем обсудить проблему цензовых классов в принципе, отметим, что в литературе уже давно высказываются сомнения относительно того, что сообщает Аристотель в «Афинской политии»[177 - Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона… С. 109.]. Бросается в глаза то, что автор осторожен в своих высказываниях. Он стремится привести доказательства того, что упомянутые им разряды действительно связаны с размером урожая. Это касается, в частности, всадников: «Впрочем, вернее, что этот класс характеризовался по количеству мер дохода, так же как класс пентакосиомедимнов» (Arist. Ath. Pol. 7. 4). Но наибольшее недоумение вызывает то, что упомянута одна и та же мера для жидких (например, вино или оливковое масло) и сыпучих продуктов (пшеница, ячмень). Между тем исследователями отмечается, что в Древней Греции урожаи этих продуктов исчислялись по-разному[178 - Анализ и литература: Rhodes P.J. A Commentary… Р. 140–141; Ste Croix de G.E.M. Op. cit. Р. 34 ff.]. Это наводит на мысль о том, что указанные Аристотелем размеры урожая, скорее всего, появились значительно позже. К такому выводу приходит и П. Родс, считающий, что разделение на классы в зависимости от урожая возникло несколько позднее[179 - Rhodes P.J. The Reforms and Laws of Solon… Р. 253.].

И все же, несмотря на определенное недоверие к приводимым Аристотелем цифрам, размер урожая, тесно связанный с величиной земельного участка, не мог не учитываться реформатором[180 - При этом мы бы не настаивали на слове «урожай», поскольку всаднический статус мог быть связан не только с высоким урожаем зерновых, но и с наличием пастбищ и т. п.]. Если принять упомянутую выше точку зрения, останется не вполне ясным, что же было критерием разделения на классы. Наконец, как быть с пентакосиомедимнами, само наименование которых прямо указывает на связь с размером урожая[181 - Правда, Дж. Сен-Круа, поддерживаемый П. Родсом, полагает, что связь с размером урожая устанавливалась только для пентакосиомедимнов, тогда как для других разрядов она была не обязательна (Ste Croix de G.E.M. Op. cit. P. 51; см. также: Rhodes P.J. The Reforms and Laws of Solon… P. 253). Однако это всего лишь гипотеза, пока не находящая подтверждения в источниках.].

Характерно, что введенный Солоном ценз имел натуральную форму, т. е. исчислялся не денежными единицами, а размером урожая. Это при том, что деньги – в той или иной их ипостаси – уже появились и могли достаточно широко использоваться. Исходя из этого, можно допустить и то, что у кого-то денег было больше, а у кого-то меньше. Но Солон не захотел с этим считаться, устанавливая натуральный ценз. Таким образом, правами наделялись лишь собственники земли – те, кто собирал со своих участков хоть какой-то урожай[182 - Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона… С. 108.].

На наш взгляд, связь классов с землевладением можно и нужно отнести ко времени Солона. И несмотря на некоторую путаницу в источниках, выскажем предположение, что цензовые классы все же могли быть связаны с размером урожая, в каких бы единицах он ни исчислялся[183 - Там же. C. 109.].

Как бы то ни было, во времена Солона (как, впрочем, и ранее) указанные разряды могли быть связаны и с военной сферой. Появление классов (социальных групп), которые, если верить Аристотелю, во времена Солона стали имущественными группами, возможно отнести к более раннему периоду. Существование таких классов (или групп) в период, предшествующий реформам Солона, признается многими современными исследователями[184 - О существовании классов до реформ Солона см.: Sealey R. Regionalism… P. 161–162; Rhodes P.J. A Commentary… P. 137–138. О классах см. также: Foxhall L. Op. cit. P. 113–136; Rosivach V.J. The Requirements for Solonic Classes in Aristotle. AP 7. 4 // Hermes. 2002. Bd. 130. P. 36–47; Ste Croix de G.E.M. Op. cit. Р. 48; Суриков И.Е. Проблемы раннего афинского законодательства. М.: Языки славянских культур, 2004. С. 76.]. Всадничество, например, по мнению некоторых исследователей, возникает на рубеже VIII–VII вв. до н. э. вместе с конницей[185 - См.: Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса… С. 109.]. Затем появляется фаланга, и конница становится вспомогательным родом войска[186 - Туманс Х. Военная организация греков в архаическую эпоху… С. 14.]. Однако в предыдущем разделе работы мы уже говорили об отсутствии кавалерии в архаических Афинах. Скорее всего, конь был лишь символом аристократического – рыцарского, если так можно сказать, статуса. Что же касается всадников, то ими назывались те, кто имел возможность содержать коня (или упряжку коней). Это и было отличительным признаком аристократического статуса[187 - Подробнее см.: Bugh G.R. Op. cit. Ch.1.]. Аристократия, даже будучи всадническим сословием, и с появлением фаланги могла сохранять за собой первенство – воевать в пешем строю, но в первых рядах (promachoi). Все это способствовало возникновению, как минимум, двух социальных групп (или классов) – всадников и гоплитов (будущих зевгитов). Те же, кто не входил ни в одну из этих групп, могли образовывать отдельный социальный слой – фетов. Следовательно, если сказанное нами верно, то всадники, зевгиты и, возможно, феты могли появиться еще до реформ Солона[188 - См. также: Суриков И.Е. Античная Греция… С. 97.]. В таком случае можно предположить, что к уже существовавшим классам Солон добавил пятисотмерников – пентакосиомедимнов[189 - О том, что пентакосиомедимны были искусственно созданным дополнением к ранее существовавшим группам, см.: Sealey R. Regionalism… P. 161–162; Rhodes P.J. A Commentary… P. 137–138; van Wees H. Citizens and Soldiers in Archaic Athens // Defining Citizenship in Archaic Greece / ed. by A. Duploy, R. Brock. Oxford: Oxford University Press, 2018. P. 138–139. Об экономической подоплеке образования классов см.: Foxhall L. Op. cit. P. 129 ff.].

Чего же добивался реформатор цензовой реформой? Если до Солона упомянутые выше группы были связаны преимущественно с военной сферой, то в результате цензовой реформы эта связь должна была отойти на второй план, уступив место иным критериям. Очевидно акценты смещались из военной сферы в земледельческую. При этом обладание гражданскими правами начинает увязываться с обработкой земли, а точнее с ее эффективностью. Значит ли это, что в результате реформ прав гражданства могли лишиться те, кто не владел землей, – например, купцы и ремесленники? Х. Туманс полагает, что в этом-то и была цель реформатора. Таким образом, считает он, Солон исключал из государственного управления «новых людей», богатство которых измерялось деньгами[190 - Туманс Х. Рождение Афины… С. 242.]. Косвенным подтверждением тому могут являться туманные высказывания Плутарха о том, что вскоре после реформ Солона ценз рассчитывали в денежном эквиваленте, а не по размеру урожая[191 - См. об этом: L?v?que P. L’Aventure grecque. Paris: Colin, 1964. Р. 188. X. Туманс полагает, что происходит это только при Клисфене (Туманс Х. Рождение Афины… С. 246, 378–379). К. Моссе сомневается в надежности этой информации (Mossе C. Op. cit. Р. 252).].

Позволим себе не согласиться с высказанными суждениями. Вряд ли намерение Солона состояло в том, чтобы лишить неземледельческое население политических прав. Судя по сообщениям древних авторов, он охотно предоставлял права гражданства проживавшим в Афинах ремесленникам. От Плутарха мы узнаем о существовании закона о «вновь пожалованных гражданах». Солон предоставлял права афинского гражданства тем, кто навсегда изгонялся из родных городов, и тем, кто переселялся в Афины с целью занятия ремеслом (Plut. Sol. 24)[192 - Кстати, это один из немногих законов, в аутентичность которого верит К. Моссе (Mossе C. Op. cit. Р. 249).]. Хотя названный закон можно считать исключительной мерой, вряд ли Солон ставил перед собой цель лишить гражданских и политических прав неземледельческое население Афин и Аттики. Можно предположить, что гражданских прав лишались (или не наделялись ими) не те, кто не занимался земледельческим трудом, а те, кто не имел права владеть землей в Аттике. Ну, а те, кто владел землей, побуждались заниматься земледелием, которое, по мысли реформатора, было единственно надежным способом обретения достатка. По-видимому, далеко не все афиняне сохраняли связь с землей, предпочитая добывать средства к существованию (и наживаться) иными путями[193 - См. об этом: Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона… С. 110 и сл.].

Если это так, сказанное указывает на определенный архаизм и даже консерватизм цензовой реформы. В связи с этим вспоминаются следующие строки из стихотворения Солона:

Много людей и худых (kakoi) богатеет, а добрые – бедны.
Но у худых ни за что не променяем своей
Доблести мы на богатство: она ведь при нас неизменно
Деньги ж сегодня один, завтра захватит другой.

    (Sol. fr. 24 Diehl, пер. С. Радцига)
Нередко упоминаемую здесь группу (kakoi) наделяют социальными чертами и рассматривают как людей низкого социального статуса, например как богатых неаристократов[194 - См., например: Ober J. Mass and Elite… P. 58–59; Mitchell L.G. New Wine in Old Wineskins: Solon, ar?te and agathos // The Development of the polis in Archaic Greece. L.: Routledge, 1997. P. 138, n. 22, 140–144.]. Однако сказанное выше позволяет взглянуть на них иначе. Перед нами, скорее всего, не социальная группа, а моральная оценка действий некоторых из граждан. В упоминаемых Солоном kakoi следует, пожалуй, видеть именно тех, кто стремится обрести богатство неправедным путем, отказываясь ради него от доблести, что неразрывно связано с занятием земледелием. Следовательно, в словах Солона звучит призыв обратиться к традиционным ценностям.

Наконец, у цензовой реформы был еще один аспект, на который часто обращается внимание исследователей. Безусловно, выделение пентакосиомедимнов имело вполне конкретную цель. Их появление несколько девальвировало принцип родовитости, поскольку принадлежность к высшему классу, дававшая право занимать высшие государственные должности, зависела теперь не от происхождения, а от размера земельного участка (Arist. Ath. Pol. 7. 3; ср. 8. 1)[195 - Badian E. Archons and strategoi… P. 9, n. 23; van Wees H. Mass and Elite in Solon’s Athens: The Property Classes Revisited // Solon of Athens. New Historical and Philological Approaches / ed. by J.H. Blok, A.P.M.H. Lardinois. Leiden: Brill, 2006. P. 367–368. Позднее это право получат и всадники (Arist. Аth. Рol. 26. 2). См. также: Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона… С. 112 и сл.]. Все это следует расценить как уравнительную меру: равенство имущества порождало равенство политических прав.

В «Афинской политии» говорится, что при Солоне изменился порядок избрания на высшие государственные должности. «Высшие должности, – замечает Аристотель, – Солон сделал избирательными по жребию из числа предварительно выбранных, которых намечала каждая из фил. Намечала же в коллегию девяти архонтов каждая десятерых, и между ними бросали жребий. Вследствие этого еще и теперь остается за филами такой порядок, что каждая избирает по жребию десятерых, а затем из этого числа баллотируют бобами. Доказательством же, что высшие должности Солон сделал выборными по жребию из людей, обладающих цензом, может служить закон о казначеях, который продолжает оставаться в силе еще и теперь: он повелевает избирать казначеев по жребию из пентакосиомедимнов» (Arist. Ath. Pol. 8. 1). В этом случае каждая из четырех фил должна была избирать по десять претендентов, дальнейшую судьбу которых решал жребий (Arist. Ath. Pol. 8. 1). Исследователи, принимающие сообщение «Афинской политии», полагают, что жеребьевка просуществовала вплоть до 582/1 г., т. е. до архонтства Дамасия. Не действовала она, по-видимому, и во времена тирании.

Этому противоречит сказанное Аристотелем в «Политике», где он сообщает, что архонты избирались народным собранием, в каковую процедуру Солон не внес никаких изменений (Arist. Pol. II. 1274 a 1–2, 15–17). В предыдущем параграфе мы уже говорили, что до реформ Солона назначение девяти предварительно избранных кандидатов на должности архонтов, скорее всего, производилось ареопагом. Существование в период архаики такой формы избрания на высшие должности, как жребий, представляется нам маловероятным[196 - П. Родс и Р. Девелин принимают сообщение «Афинской политии» (Rhodes P.J. A Commentary… Р. 147–148; Develin R. Op. cit. P. 2); Ч. Хигнетт и Р. Сили считают его недостоверным (Hignett C. Op. cit. P. 78–79; Sealey R. A History… P. 96).].

О народном собрании и его функциях в период, предшествующий реформам Солона, нам практически ничего не известно. Надо думать, что собиралось оно нерегулярно – от случая к случаю, и его политическое значение едва ли было велико[197 - Суриков И.Е. Античная Греция… С. 108.]. Если это так, то Солон активизировал народное собрание, сделав его заседания регулярными. Иначе говоря, он восстанавливает роль народного собрания как политического института, который получает официальный статус[198 - Именно Солону, полагает Э.Д. Фролов, принадлежит заслуга в возрождении народного собрания (Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса… С. 134).]. Одной из важнейших задач народного собрания было избрание должностных лиц – коллегии архонтов. По словам Аристотеля, народное собрание уже в это время принимало отчеты должностных лиц (euthynai). В «Политике» он пишет, что «Солон, по-видимому, дал простому народу лишь самую необходимую власть – избирать должностных лиц и принимать от них отчеты..» (Arist. Pol. 1274 а 15–18; ср. Pol. 1281 b 32). Последнее может, пожалуй, относиться именно к народным собраниям, а не к возникшим позднее народным судам (гелиэе). Впрочем, принятие отчетов должностных лиц народным собранием вызывает сомнения. Есть основания полагать, что euthynai были в руках ареопагитов вплоть до реформ Эфиальта[199 - См. ниже: подразд. 4.1 наст. изд.]. Но вот право начинать судебное разбирательство по euthynai после реформ Солона, по-видимому, получал любой желающий (ho boulomenos)[200 - Ostwald M. The Areopagus in the Athenaion Politeia // Aristote et Ath?nes. Paris: de Boccard, 1993. Р. 148.].

Итак, Солон по меньшей мере оживил работу народного собрания. Причем теперь это уже собрания по филам, которые намечали претендентов на занятие той или иной должности. Это значит, что голосующей единицей, избирающей претендентов на высшие государственные должности, становится именно фила, а не фратрия, как, мы полагаем, было до реформ Солона. Архонты, которые до этого момента могли руководить работой народного собрания[201 - Как полагает Ч. Хигнетт (Hignett C. Op. cit. P. 74).], скорее всего, были связаны с фратриями, а ареопагиты, по-видимому, вообще не имели к нему никакого отношения. Если это так, то активизация работы народного собрания потенциально содержала в себе угрозу превращения народа в неуправляемую силу, подобную той, каковой он являл себя в моменты стихийных народных сходок. Впрочем, так продолжалось недолго.

Солон, по словам Аристотеля, «учредил Совет четырехсот, по сто из каждой филы, а совету ареопагитов назначил охранять законы; как и прежде, он имел надзор за государственным порядком, причем он обязан был не только следить вообще за большинством самых важных государственных дел, но, между прочим, и привлекать к ответственности виновных, имея власть налагать взыскания и кары, причем штрафы вносил в “город”, не указывая, по какому поводу платится штраф. Наконец, он судил тех, кто составлял заговор для низвержения демократии, в силу того что Солон издал закон о внесении относительно их чрезвычайного заявления» (Arist. Ath. Pol. 8. 4)[202 - Ч. Хигнетт отрицает факт создания Солоном совета 400. Учитывая нерегулярный характер работы народного собрания, созданному совету, считает он, нечем было бы заниматься (Hignett C. Op. cit. P. 92–96).]. Булевты (члены совета) избирались народным собранием.