Христос посреди нас

Ее обветшавшее пальтишко и старенький платок на голове говорили о том, что хозяйка этих вещей живет очень скромно.

Евфросинию можно было принять за нищую и подавать ей монеты, если бы она встала у храма и протянула руку. На свою скудную пенсию она старалась испечь пироги, принести в храм, угостить всех и раздать нищим.

Удивительно то, что какая бы на улице была непогода: слякоть, дождь или снег, который крупными хлопьями летел в лицо и мешал ей идти, она старалась, шла, шла. Шла к Богу и приходила в храм. Для нее это был подвиг, ведь Евфросиния уже была очень старым и больным человеком.

Собираясь посетить Минеральные Воды, я заехала к батюшке Власию. Он протянул мне икону Святого Феодосия и благословил побывать на Кавказе. Поэтому эту историю мне довелось услышать в храме Покрова Пресвятой Богородицы.

У мощей Святого Феодосия Кавказского я думала о судьбе Евфросинии, о том, что духовный путь требует простоты, а не суеты и разных сложностей. Настоящий духовник не ждет от человека чего-то противоестественного, непосильного, в простом, он видит сложное. Для такого священника важна душа человека – рождение души. А это не простой – сложный путь…

Интересно, как по Божьему Промыслу складываются судьбы людей. Евфросиния родилась 7 января, а умерла в первый день Пасхи.

Набухали и дышали весной маслянистые клейкие почки деревьев. Ах, как необыкновенно пахнет весной на Кавказе, в эти неповторимые весенние дни. Все наполняется томленьем, радостным предчувствием чего-то необыкновенного. Наверное, поэтому к нам весной обычно приходит Пасха. После ночной службы Евфросиния пришла домой и постаралась заснуть. Вдруг она открыла глаза. Ее взгляд упал на кого-то, кто невидимо стоял у постели. Она мысленно потянулась к Нему, улыбнулась, перекрестилась и прошептала: «Слава тебе, Боже! Слава тебе!» Глаза ее закрылись. Сильный ветер распахнул форточку и закружил по комнате. Подлетев к Евфросинии, он приподнял простыню, где виднелись ее ноги. Они до колен были в сплошных синяках и ранах, которые кровоточили. Евфросиния последнее время болела сахарным диабетом, но об этом никому не говорила. Старушка всегда надевала, даже в сильную жару, чулки для того, чтобы скрыть изуродованные болезнью ноги. Она боялась, что может доставить своим видом неприятные ощущения людям.

Ветер затих.

В тишине комнаты было слышно, как бьется сердце Евфросинии. Этот шум напоминал ритм каких-то огромных часов. Их однотонный звук заполнил все вокруг и стучался, стучался о стены крохотной комнатушки. Казалось, что этот жуткий ритм будет продолжаться вечно. Обычно в такие минуты близкие начинают кричать, плакать. Молиться, чтобы остановить все это. Но некому было кричать: «Господи, помоги!»

Сын ее погиб в шахте, а мужа она схоронила совсем недавно. Тело Евфросинии безжизненно и одиноко лежало на старой железной кровати.

В комнате все вдруг затихло. Ветер ждал этой минуты, он словно подхватил что-то, закружил по комнате и вылетел в форточку, где смешался с туманом, который стелился по земле и далеко уходил в небо.

В это время распускалась сирень и пьянила своим ароматом. В саду облетали цветы яблоневого сада, даря белоснежно-розовые лепестки черному бархату земли.

Был слышен радостный звон колоколов. Благовест, который возвещал во всей Вселенной: «Христос воскрес! Воистину воскрес!» – и звал, звал всех на утреннюю пасхальную службу в храм Покрова Пресвятой Богородицы, к мощам Святого Феодосия Кавказского.

На службе впервые не увидели Евфросинию, а на Литургии священник – ее духовник, вспомнил во время «Херувимской» слова Евфросинии: «Наконец-то я пришла в твой дом, Господи! Слава тебе! Слава!»

Молитва Богу Отцу!

Господи, благослови день сей и в течение

его и приблизь душу мою к Тебе. Помоги и

наставь сделать хоть одно дело доброе и не

огорчить и не озлобить ни одной души и ни

одной Твари живой. Внуши труд, полезный

во славу имени Твоего, дай нести его

радостно в умилении сознания, что Ты со

мною всегда. Пошли кротость, смирение и

терпение, в горестях, испытаниях, обидах,

в злобе людской, да не нарушат они моего

мира молитвенного, научи отвечать добром

на зло. Дай слезы сокрушения и любви

благодарной к Тебе. Отцу всяческих.

Победи рассеяние, погружающее мысли в

суету, научи ежечасно помнить страдания

Церкви, Родины и ближних моих. Да будет

воля Твоя во мне. Будь единым моим

Наставником и водителем. Сил духовных и

телесных подаждь мне во исполнение воли

Твоей святой и в последний час мой пошли

в раскаянии недостоинства моего и в

крепком надеянии на Отеческую благость

Твою в слезном и радостном умилении

сказать: «Боже, иду к тебе».

«Я есмь воскресение и жизнь;

Верующий в Меня если и умрет,

Оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет

вовек» (Иоан. XI, 25—26)

ХАЙФА

Меня благословили поехать в город Хайфа. Я очень долго собиралась, и все время удивлялась, почему мне нужно ехать в Израиль, да еще в город Хайфа.

Мы приехали с мужем в город февральским сумрачным днем. Лил дождь, все вокруг показалось нам неуютным и неприветливым. Сели в такси, доехали до гостиницы и почти сутки не выходили из нее.

Утром из окна нашего номера я увидела восточный базар. Он пестрел разноцветными фруктами и овощами. Очень много людей входило и выходило с рынка. Думая о хлебе насущном, я вышла из гостиницы и направилась к торговым рядам. Вдруг я остановилась, так как заметила мостовую, которая проходила вдоль домов и терялась в глубине квартала. Серая, мокрая, она поразила меня и напомнила мне средневековую каменную дорогу, по которой, как мне показалось, прошло огромное количество людей. Она кровоточила грязно-черными впадинами – ранами и говорила о тех, кто прошел по ней, оставляя свою боль и страдания.

И я подумала о Спасителе. Может быть, по такой же мостовой он прошел свой крестный путь. И возникла мысль, что история Христа витает в воздухе Израиля. Вся Святая Земля кричит и плачет о случившемся. По этой дороге, размышляя, я тихо побрела.

И вспомнился сон, который мне когда-то приснился. Во сне я бежала по такой же мостовой. Душа моя кричала, и голос застывал в пространстве и разбивался о камни. Вокруг был мертвый город: дома с впадинами-глазницами (в них не было стекол) устрашающе смотрели на меня. Время словно остановилось, а я все бежала и кричала в застывшее пространство. Казалось, что этой дороге не будет конца и моим страданиям тоже.

Я все искала, искала какую-то улицу, какой-то дом, но не могла найти. Душа моя разрывалась от боли и тоски, от того, что я не могу найти то, что ищу.