Геймекер

Океан представлялся ему общечеловеческой ценностью, долю в которой, по факту рождения, имеет каждый житель Земли. Транспортные компании, делая вид, что получают доход от «бизнеса», на самом деле разграбляли эти богатства.

Видя нежелание цивилизованного общества не только бороться, но и обсуждать эту несправедливость, анархисты приняли манифест – «Ius omnis» – «Право каждого» утверждавший, что взимание «экологического налога» с морских перевозчиков, является неотъемлемым правом человека. Документ провозглашал – гражданин любой страны мог самостоятельно решать, как защищаться от грабителей и взыскивать компенсацию за нанесенный ему ущерб.

Еще во время учебы Максим создал конструкцию беспилотной лодки, которая могла бывать в самых интересных морях, служа для наблюдения и изучения подводного мира.

Подобного рода малогабаритные аппараты существовали довольно давно. Вояки применяли их в качестве передвижных разведывательных платформ. Используя эту схему, Максим постарался создать максимально дешевое, полностью автоматизированное устройство, не требовавшее присмотра и доступное любому обывателю.

В основу проекта он взял стандартную 200 литровую металлическую или пластиковую бочку, ценою в 15 евро, для уменьшения сопротивления, с обеих сторон снабдив ее коническими обтекателями. Лодка двигалась ветром, имела короткий жесткий парус из прочного пластика, похожего на вогнутое перо. В сложенном состоянии он плотно прилегал к стенке бочки, поднимался и занимал нужное положение по ветру с помощью небольшого электродвигателя. Фотоэлектрическая панель, вмонтированная в корпус, и ветровой генератор заряжали аккумулятор, снабжавший помпу балластной камеры, воздушный компрессор и крохотный компьютер на базе смартфона, вполне достаточный для связи, спутниковой навигации и управления парусами. Камера того же девайса, дополненная несложным оптическим приспособлением, служила инструментом для наблюдений.

Лодка могла длительно находиться в автономном плавании и погружаться на 15–20 метров. В дешевом исполнении цена такого аппарата не превышала 300 евро.

По заказу Макса изготовили два таких шаттла. Первый прослужил около месяца, прошел 200 морских миль, пока не попал под форштевень рыбацкой лодки где-то в районе Гибралтара. Второй продержался полгода, вышел в Индийский океан и затерялся между Цейлоном и Андаманским морем.

Когда зеленые приняли скандальную декларацию, он в шутку предложил свою студенческую разработку для воплощения этой затеи.

Будучи человеком некровожадным, Максим занимался экологией без остервенения, скорее чтобы придать смысл не обремененному заботами существованию. Рекомендуя это устройство, он имел ввиду, что вереницы раскрашенных «бочек» будут устраивать демонстрации в портах, обращаясь к совести грузоперевозчиков и создавая небольшие проблемы для судовождения.

Когда, показав слайды своего детища, он представил эту идею высокому анархистскому сообществу, оно (сообщество) весело расхохоталось. Очевидно, что даже если эта неказистая мечта третьеклассника удержится на плаву, любая проплывающая мимо посудина посчитает своим долгом утопить такую бочку.

Однако, когда кто-то, шутя, предложил поместить туда торпеду, смех затих. Многим из присутствующих стало понятно, что пара килограммов тротила с контактным взрывателем и простенький китайский гранатомет, снабженный десятком кумулятивных боеприпасов, могут превратить эту игрушку идиота в инструмент отправления народного правосудия.

Аппарат мог быть собран в любой велосипедной мастерской от Найроби до Луанды из брошенного автомобильного лома. Для практического воплощения проекта требовалась лишь отработка каналов вывода денег, полученных от «экологического сбора», да организация дополнительных средств электронной навигации на случай, если правительства перекроют существующие глобальные и региональные системы.

•

8

Вечером следующего дня, закончив работу, потягиваясь, чтобы размять затекшую от долгого сидения спину, Ник подошел к Михалычу:

– Есть чем похвастаться?

По выражению лица Литератора он понял, что тот не в своей тарелке, стесняясь предложить свои тексты «публике».

– Давай, давай, не менжуйся. У всех бывает в первый раз.

Литератор, нехотя достав флешку, вставил ее в комок и открыл текст.

– Не ругайся. Я только начал. Проба пера, так сказать. Еще не привык к этой теме, да Алке не показывай.

– Ладно, не бойся. Свои же люди, – рассудительно пробормотал Ник, пытаясь успокоить приятеля. Надев для важности очки, он прочитал:

Статус игры: бордель.

Статус клиента: начальник борделя.

Локация: Франция, Аквитания, полуразрушенный замок на вершине холма, заросшего густым, колючим кустарником. 1942 год.

Имение, вернее то, что от него осталось, было старинным. Замок построен в те времена, когда от него требовалась защита и безопасность, а не комфорт. Высокие стены из грубо отесанных блоков заросли плетями дикого винограда.

Единственный вход проходил через ветхого вида, но еще крепкий, некогда бывший подъемным мостик, переброшенный через ров, на дне которого темнела вода, покрытая ряской и крупными листьями водяных лилий. Настил врос в окружающий грунт, его массивные цепи провисли и были обвиты зелеными гирляндами вьюнков, украшенных белыми, синими и бордовыми цветами.

Хозяева поздних времен сохранив, насколько возможно, старинные стены, возвели трехэтажный, роскошный когда-то, флигель и многочисленные хозяйственные постройки. Строения примыкали к старой части замка, служившего теперь их декоративным преддверием. Посетители, проходившие сквозь нагромождение замшелых камней мрачного и грозного сооружения, невольно испытывали почтение к его боевому прошлому и некоторую робость.

Во исполнении приказа от 09.09.1939 г. рейхсминистра (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B5%D0%B9%D1%85%D1%81%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D1%81%D1%82%D1%80) внутренних дел об обустройстве оккупированных территорий, в замке решили создать пункт отдыха для высшего офицерского состава западных округов немецкой оккупационной армии. Командование сочло, что для поддержания работоспособности этих, уже немолодых, людей в условиях физических и моральных нагрузок военного времени, требуется регулярная психологическая релаксация.

Командиром подразделения назначили майора медицинской службы Ганса Мюллера.

Мюллера мобилизовали в самом начале войны. Довольно долго он служил хирургом в армейском госпитале. Однако, после осколочного ранения в руку и общей контузии, полученной во время африканской кампании в районе Бенгази, он не мог оперировать и в последние месяцы командовал одним из тыловых госпиталей.

Через полгода службы он получил приказ возглавить вновь образованное подразделение.

Мюллер пытался отказаться от этой должности. Но времена не располагали к церемониям, и ему предписали как можно скорее прибыть к месту нового назначения и приступить к исполнению обязанностей.

Мюллеру недавно исполнилось 53 года, он имел приземистую пивную фигуру, обильно покрытую рыжими вьющимися волосами, с крупным животом, выступавшим из-под ребер.

До войны на правах вольнонаемного он работал хирургом в небольшом военном госпитале, расположенном в захолустном баварском городке, хотя и числился штатским. В те годы жизнь его протекала размерено и спокойно. Профессия давала относительный достаток, позволяя вести не слишком стесненный образ жизни, однако вялый темперамент не способствовал развитию авантюрных свойств его натуры, и развлечения были просты и однообразны.

Когда-то давно он был женат. Но семейное счастье продолжалось недолго. На третьем году супружеской жизни, вернувшись со службы, он не обнаружил своей половины. Жена ушла и больше уже не возвращалась. Лишь через пару лет письмом она попросила его дать развод, чего он и сделал. Других женщин в его жизни не было, во всяком случае, таких, о которых стоило бы вспомнить.

Мюллер не то чтобы сторонился дам, однако жизнь складывалась так, что он практически не контактировал с ними ни на службе, где большинство коллег и пациентов были мужчинами, ни в быту. Свободное время он проводил в кругу приятелей за кружкой пива в ближайшем кабачке, болтая о политике и футболе.

В молодости отсутствие подружек доставляло определенные неудобства. Проблему он решал, отправляясь в соседний городишко – чуть больше его собственного, имевший 2 борделя. Однако в последние годы и эти заботы не слишком донимали Мюллера. Случайно встречаясь с девицами, он чувствовал себя не в своей тарелке, не находил тем для разговора и старался улизнуть от них как можно скорее.

Поэтому, получив задание возглавить публичный дом, Мюллер испытывал полное недоумение по поводу того, как взяться за дело. И нужно сказать, что во всей стране не нашлось бы человека, менее приспособленного для этой задачи.

Когда, по прошествии нескольких месяцев, через новых приятелей, имевших немалые чины и возможность узнать великое множество государственных секретов, он пытался выяснить причины, по которым это назначение досталось именно ему, те только смеялись, утверждая, что это и есть самая большая загадка истории их великого государства.

Тем не менее, исполняя воинский долг, Мюллер вступил в должность и взялся за организацию борделя. Прибыв к месту службы, он окунулся в нескончаемую суету организационных и хозяйственных проблем.

К работе майор отнесся педантично, как и к другим обязанностям. Он ознакомился с соответствующими разделами уставов и инструкций, однако ясности по многим аспектам предстоящей работы не получил.

Помимо проблем материального характера, предписания вменяли ему в обязанность «вербовку, оценку профессиональной пригодности и обучение рабочего персонала». Нужно ли говорить, что Мюллер понятия не имел, как подступиться к решению этой задачи. Приказы об этом умалчивали.

Имеющиеся инструкции были скупы и немногословны. Они регламентировали деятельность солдатских и офицерских борделей среднего звена действующих войск в пределах фронтовой и прифронтовой зоны. Ни о чем, подобном тому, что поручили организовать Мюллеру, в них не упоминалось.

Его заведение находилось в весьма отдаленном районе, где оказалось невозможно найти вольнонаемных женщин высшей расы, которые, согласно инструкциям, были предпочтительны для подобного рода работы. Поэтому персонал разрешили формировать из представительниц местного населения.

Это путало все карты. В первом случае девицы уже имели бы «санитарный билет», пройдя необходимые процедуры. Однако во Франции такой практики не существовало – этим ремеслом могла заниматься любая. Назло Мюллеру. Он счел это варварством, верхом неорганизованности. Впрочем, чего еще можно ждать от морально убогих лягушатников.

Подобного рода проблем возникало множество. Педантичный от природы Мюллер, почти 30 лет посвятивший себя хирургии, где каждое действие регламентировано многочисленными предписаниями, рекомендациями и инструкциями, оказался в полной растерянности.

Однако, на его запросы войсковое начальство из штаба округа раздраженно отвечало, что особенности работы подчиненного ему медицинского учреждения находятся в сфере его – майора медицинской службы Мюллера – компетенции, и морочить этими проблемами это самое начальство – не следует.

Когда же, после долгих поисков, консультаций и тяжких размышлений Мюллер пытался советоваться со своими армейскими приятелями (в немалых чинах и с большим служебным опытом), которые, по его мнению, должны разбираться в этом вопросе, те только гоготали и рекомендовали поставить подчиненных в 39 позицию и перетрахать с пристрастием. С серьезным видом они добавляли, что если он не справится, чтобы звонил им. Они приедут и помогут.

Время показало, что они были правы. Их помощь понадобилась и оказалась неоценимой.

Несмотря на ущербность, действующие инструкции определяли, что Мюллер имеет право принимать на службу вольнонаемных женщин соответствующего возраста, ростом не ниже 175 сантиметров, отвечающих «арийскому показателю» (светлые волосы, голубые или серые глаза и т.д.) при условии, что они, по своим внешним данным, были годны для подобного рода работы. Оценивать степень пригодности претенденток также входило в обязанности Мюллера.